Страница 116 из 141
Отвлечение Абахая против соседей дало империи Мин временную передышку и позволило сконцентрировать силы против повстанцев. Был разгромлен их вождь Гао Ин-сян. Его казнили, а всю армию, включая сдавшихся в плен, перебили до единого. Другие предводители мятежников, Чжан Сянь-чжун, Ли Цзы-чэн и прочие “полевые командиры” понесли ряд тяжелых поражений, сочли свое положение безвыходным и пошли на переговоры, принеся повинную. Правительство решило простить их и объявить амнистию их отрядам, абы наконец-то стабилизировать ситуацию в стране. Но в 1638 г. маньчжуры, усилившиеся за счет монголов и корейцев, опять прорвались через Великую Китайскую стену, грабя и разоряя все на своем пути. Минские армии перебросили против них. И амнистированные повстанческие командиры Чжан Сянь-чжун и Ли-Цзы-чэн, успевшие оправиться от ударов и восполнить потери, пришли к выводу, что для них настало самое подходящее время. Снова выступили против властей…
В Японии тоже было неспокойно. Но твердая власть Иэмицу Токугава удерживала страну под контролем. Важными мерами, не позволившими Японии сойти на гибельный путь других азиатских держав, стало и ограничение влияния европейцев. Здешние мореходы были частыми гостями в Китае, Индонезии, на Филиппинах, поэтому правительство хорошо знало о трагедиях Аомыня, Явы, Молуккских и Зондских островов. Да и деятельность иностранцев в самой “стране восходящего солнца” вызывала опасения сегуна. Голландцы, португальцы и англичане наперебой вербовали японских солдат-наемников для службы в своих компаниях. Были и случаи насильственного увоза японцев и продажи в другие страны. Несмотря на запреты, продолжалась миссионерская пропаганда.
Впрочем, не только и не столько миссионерская. Во все времена характерной особенностью западной цивилизации было стремление переучить “темных дикарей” — тех, кто предпочитает жить по-своему. Навязать всему миру собственные нравы, системы ценностей, образ мышления. И в Японию ползла обычная западническая зараза — сказки о высочайшей европейской культуре, науке, благосостоянии, мудром и просвещенном управлении. Что порождало “перестроечников”, наподобие китайских “дуньлиньдин”. Наконец, была выявлена связь иностранцев с сепаратистами острова Кюсю. Это переполнило чашу терпения сегуна, и были приняты новые законы против миссионеров. Их деятельность строго запрещалась, за донос на миссионера учреждалась огромная премия в 200–300 слитков серебра. Вводились дополнительные ограничения на контакты и торговлю с иностранцами. Японцам запрещалось покидать свою родину, а если покинул — возвращаться домой (кроме поездок по государственным нуждам, по специальным разрешениям).
Иезуиты ответили активизацией подстрекательской деятельности, и вспыхнули восстания на о. Кюсю. Обычно в литературе они квалифицируются как “крестьянские”. По составу участников — да. Но инициированы были иезуитской агентурой, пытавшейся использовать недовольство крестьян большими налогами и сепаратизм местных самураев в собственных целях. Так, из 40 тыс. мятежников, выступивших на полуострове Симбара (недалеко от Нагасаки) большинство оказалось христианами. Правительство бросило на них армию, разбитые повстанцы укрылись в замке Хара. А голландцы очень вовремя подсуетились, предложив сегуну свои корабли для перевозок его войск, бомбардировок и морской блокады полуострова. После нескольких месяцев осады Хара был взят, все защитники уничтожены. Подавили и другие очаги восстания на Кюсю. После чего Иэмицу Токугава в 1638-39 гг принял законы об окончательном закрытии страны.
Все иностранцы изгонялись. Это касалось и детей, прижитых японками от европейцев, и даже семей, усыновивших европейских детей. Указывалось, что “отпрыски южных варваров” не могут оставаться в Японии. Тех, кто не покинет страну в установленный срок, ожидала смерть. Чужеземным судам отныне вообще запрещалось заходить в японские порты под страхом их конфискации и казни экипажей. За помощь в подавлении восстания исключение сделали лишь для голландцев, которым дозволялось присылать в Нагасаки 1 корабль в год. Но торговать разрешалось только через правительственную компанию “Ито ваппу”, а остальным японцам любые контакты с европейцами возбранялись.
Впоследствии политика японского изоляционизма осуждалась большинством историков (конечно, западных). Указывалось, что она привела к техническому и культурному отставанию от “цивилизованных” держав. Хотя вопрос это весьма спорный. Ведь именно благодаря изоляции Япония продержалась от внедрения в свои дела европейцев 300 лет. Сохранив при этом настолько высокий культурный и нравственный потенциал, что даже в XIX в., когда барьеры рухнули, не превратилась в колонию и не попала в политическую зависимость от Запада. Оказавшись таким образом единственным древним государством Восточной Азии, которому удалось уцелеть. А техническое отставание преодолела очень быстро…
Ну а в XVII в. оснований держаться за “железным занавесом” хватало. Хищники удовлетворяли свои аппетиты без всяких “комплексов”. Испанцы на Филиппинах учинили кампанию резни китайских купцов и ремесленников, составлявших конкуренцию колонизаторам. И обвинили в этом самих же китайцев. Была предпринята и попытка покорить внутренние районы о. Минданао. Да только на этот раз моро разгромили пришельцев, отбив охоту повторять экспедиции. Испанцы пробовали закрепиться и на Тайване. Но его считали своей вотчиной голландцы и уничтожили основанную там факторию. И, в свою очередь, несколько раз нападали на Филиппины. Хотя такая добыча была им не по зубам, и налеты неизменно отбивались. И для очередной попытки зацепиться на Филиппинских островах голландцы решили использовать антииспанские настроения племен моро. Заключили союз с местным султаном, напали на испанский форт Холо и перебили гарнизон. Но моро очень быстро поняли, что их “друзья” еще большая сволочь, чем испанцы. И выгнали их вон. После чего о. Минданао остался “ничьим”, 250 лет сюда не совался никто, и население жило вполне независимо.
А британская Ост-Индская компания ловко воспользовалась финансовыми затруднениями индийской знати, которой требовались средства на содержание армий, гаремов, расчеты с ростовщиками, “подарки” падишаху. В 1639 г. англичане купили у местного правителя участок земли на Коромандельском берегу, построив здесь свою первую в Индии экстерриториальную крепость — форт Св. Георгия. Впоследствии — г. Мадрас. Так началось британское вторжение на полуостров Индостан. Незаметно, вроде — безобидно. Ну подумаешь — одна крепость…
Хотя в самой Англии обстановка становилась все хуже. В надежде увеличить количество земель для получения доходов (на чем рассчитывали погреть руки и фавориты) король дал добро на кампанию по осушению болот в ряде местностей. Но эти болотистые участки использовались крестьянами в качестве общинных выпасов для скота, и на деле предприятие вылилось в новый скачок “огораживаний”. Прокатились восстания в центральных, а потом и в восточных графствах. А противостояние с протестантами, среди которых были банкиры, купцы, предприниматели, вызвало побочные эффекты — отток за границу капитала, ухудшение состояние промышленности и торговли. Скакнула безработица. Несмотря на цензуру, по стране гуляли многочисленные листовки и памфлеты, требующие созыва парламента, “свободы совести”, церковных и правительственных реформ.
Нехватка денег вынуждала правительство нажать на Ирландию. Она в то время в полном смысле считалась колонией Англии, и там король имел право вполне “законно” вводить и собирать налоги. Но ирландцам и без того жилось хуже некуда. Их положение завоеванного народа ничем по сути не отличалось от индейцев. Правами они не обладали ни малейшими. Их обирали, как могли, сгоняли с земель, заселяемых англичанами. Или отдавали в рабство новым хозяевам их прежних наделов. Даже убийство ирландца англичанином влекло за собой лишь небольшой штраф. Недовольство там зрело постоянно. А в результате нового увеличения налогового гнета ирландцы не выдержали. Начались волнения и бунты. Король послал туда Стаффорда с карателями, но… ведь им тоже требовалось платить!