Свинцовый шквал

Во время Катастрофы в вихри-тамбуры гипертоннелей помимо имплантированных людей было затянуто великое множество машин и механизмов, поэтому вскоре после первой атаки биомехов последовало второе пришествие «падшего Техноса», за ним третье и так далее. Машины возвращалась ежедневно, а потом и ежечасно, расползались по мертвым территориям, собирали себе подобную ржавую рухлядь и отвозили ее к тамбурам. Через некоторое время усовершенствованная внутренне и основательно изуродованная внешне техника вновь возвращалась из тамбуров и тоже уползала к периферии локаций на свой нехитрый промысел.

Понятное дело, военным вся эта экспансия не нравилась, и они пытались загнать всех биомехов обратно в тамбуры, а народ – к тому времени уже окончательно определившийся и со своей ролью в Зоне, и с источниками дохода – начал охоту на изделия. Простые люди, которые стали именовать себя привычно – сталкерами, и армия ставили перед собой разные задачи, но действовали те и другие примерно одинаково. Мочили чугунков направо и налево, а потом тащили более-менее уцелевшие экземпляры ученым. Военные своим, а сталкеры – нелегалам.

Однако технос прогрессировал угрожающими темпами. Программы умных машин усложнялись, модернизировалось их вооружение, улучшались прочие тактико-технические характеристики. Довольно скоро машины приступили к новому этапу освоения Зоны – строительству укрепрайонов (как говорили военные), или на языке сталкеров – Городищ. Затем они начали рыть подземные коммуникации, соединяющие Городища с энергетическими полями и ключевыми точками локаций, и корректировать рост автонов таким образом, чтобы создавать из них дополнительную защиту для своих огневых точек, а также ловушки и лабиринты, проходимые исключительно для изделий техноса. Вот почему года через два и военные, и сталкеры просто перестали справляться с нагрузкой.

Каким образом технос добился таких успехов за такое короткое время? Все дело в руководителе. Именно он совершенствовал биомехов и обеспечивал стремительность их эволюции. И имя этому механическому создателю – Узел. Тот самый перекресток гипертоннелей, а вернее – нечто, засевшее в его многомерных глубинах. Именно в Узле, по мнению большинства экспертов, да и по мнению народа, проводилась модернизация биомехов и скоргов.

А что же люди? А они упрямо гнули свою линию. Несмотря ни на какие потери, трудности и приступы отчаяния. Что еще им оставалось делать?

Люди продолжали строить в Зоне «свою половину мира», чередуя строительство с отражением атак биомехов. Военные обустраивали базы, блокпосты и аэродромы, а незаконно проникшие в Зону новые сталкеры объединялись в группировки, банды и секты и занимали более-менее уцелевшие поселки и руины, где устраивали рынки, кабаки, ночлежки и прочие заведения «инфраструктуры». Некоторые пионеры Зоны даже пытались создать свою идеологию, ведь известно, что идеологически подкованная сволочь работает и дерется лучше обычной.

Так и держались какое-то время. И продержались! Более того, дождались момента, когда в Зоне установилось нечто вроде равновесия и война с техносом перешла в позиционную фазу.

На первый взгляд, все утряслось до полного равновесия, и дальше «всем будет какое-никакое счастье». Ведь люди не только выжили, но еще и удержали позиции, а кое-где даже установили свои правила игры. Но очень скоро, к четвертому году существования Зоны, выяснилось, что равновесие – это слишком скучное для людей состояние. Военных и нелегалов по-прежнему объединяло то, что они вынуждены противостоять общему врагу, но методы борьбы с биомехами к тому времени отточились до остроты хорошей катаны, и у людей нашлось время для вражды между собой.

К 2056 году человеческая диаспора Зоны превратилась в настоящую клоаку. Здесь плелись крупномасштабные интриги, процветала работорговля, ставились эксперименты над умирающими от механической «заразы» людьми и заключались самые циничные на планете коммерческие сделки. Наверное, поэтому никто (ни в Зоне, ни в мире) особенно не удивился, когда в ноябре 2056 года во всех пяти локациях вдруг вспыхнуло пламя Большой зачистки, во время которой военные попытались решить разом все проблемы – и с биомехами, и со сталкерами.

Понятное дело, ничего Большая зачистка не решила. Генерал Шепетов отдал приказ о тотальном уничтожении всех и вся, военные этот приказ выполнили, генерала за это самоуправство сняли с должности, но воз остался там, где его бросили «лебедь, рак и щука». Как и сразу после Катастрофы, Зона по-прежнему оставалась мертвой пустошью, технос – бездушной механической нежитью, а люди – завистливыми и алчными тупицами, убивающими друг друга непонятно ради чего. Ничего не изменилось.

Как не изменится никогда. Таковы законы мироздания. Во всяком случае, такие законы действуют в Зоне. Биомехи и скорги контролируют ее развитие, а люди пытаются выжить и заработать. Так продолжалось шесть лет кряду, и нет реальных причин, чтобы этот порядок вещей изменился. Ведь, чтобы его изменить, следует нарушить баланс сил, а он, проклятый, почему-то никак не желает нарушаться. Судите сами.

Катастрофа уничтожила всех обитателей Зоны – вроде бы баланс сместился в пользу машин, но каждый из людей, которые сумели вернуться из Узла, то есть каждый из жженых, стоил сотни обычных бойцов, и, положа руку на сердце, именно они сумели вдохновить военных и организовать солидное сопротивление чугункам.

Во время Большой зачистки чаша весов склонилась на сторону людей, ведь военные начали с бомбардировки мест скопления изделий, но вскоре человеческий маразм окреп, и военные шарахнули плазмой по сталкерам. Так что и чугункам, и людям досталось поровну.

С началом Технореволюции – войны «узловых» и «троянских» машин в первых числах июня 2057-го – преимущество вроде бы снова получили люди, да только сразу же его потеряли. Разразилась эпидемия, и половину людей в Зоне выкосила «механическая зараза серии Х».

«Не жизнь, а качели. Ну, и что прикажете с этим делать? Уйти из Зоны нереально, жить в ней невозможно, умереть – неинтересно. Ситуация сложилась просто безвыходная. Никакого выбора. Даже отчасти смешно. Смех, конечно, нервный, но другого из себя не выдавить. Никакого выбора – вы только представьте себе такую ситуацию. Представили? Ну и как? С ума не сошли?

А ведь теоретически – хотя бы чисто теоретически! – у людей всегда должен быть выбор. Необязательно он должен им нравиться, и необязательно этот выбор будет легким и приятным. Но он должен хотя бы просто быть. Не можешь победить – пойди на компромисс, не можешь понять – отложи тему, разберись в деталях, а потом снова штурмуй. Не можешь преодолеть себя – взгляни на ситуацию со стороны, найди, за что зацепиться, сосредоточься на этой «зацепке» и пройди через трудности другим путем, возможно, более длинным, ничего страшного. Важен результат. Так что выбор должен быть всегда, пусть сразу его будет трудно заметить. Не сразу, так чуть позже, но обнаружить альтернативу человеку просто необходимо. Заметить, что выбрал что-то не то, что идешь неверным путем, что следует вернуться и попробовать пойти другой тропой.

Так что выбор теоретически должен быть всегда. Но на практике…»

…Сталкер по прозвищу Леший отбросил грустные мысли. Простая истина насчет выбора пути открылась ему поздно. К тому времени выяснилось, что возвращаться ему некуда. Он уже стоял у обрыва и пытался сделать пресловутый выбор между двумя новыми вариантами. Прямо скажем, опять не ахти какими: пройти по краю пропасти либо тупо шагнуть через край и надеяться, что глубина пропасти мизерная, метров десять, а на дне поджидают не холодные острые скалы, а теплая спокойная вода.

Как человек здравомыслящий, Леший предпочитал первый вариант. Тем более что ходить по краю пропасти ему уже доводилось, и ничего, прошел, выжил и даже остался целым и невредимым. Но судьба упрямо подталкивала Лешего к варианту номер два. То есть к шагу с обрыва.

Нет, если взять промежуток времени от момента, когда Леший впервые прошел сквозь Барьер локации Москва и до конца мая 2057 года (огромный срок по меркам Зоны, почти пять лет), сталкеру в целом чертовски везло. Он умудрялся не только выживать в бесконечных конфликтах с местной чугунной фауной и с живыми конкурентами, но еще и зарабатывать.