Страница 61 из 95
Очень интересна и другая рукопись института — «Давтар» Саят-Нова [135] от 1754 года, где грузинские песни записаны и по-армянски и по-грузински, азербайджанские — армянскими буквами.
Среди множества рукописей более позднего времени — оригиналы О. Туманяна, В. Терьяна [136], Р. Патканяна, Ованнесьяна, А. Акопяна и т. д., письма Налбандяна, заметки его на книге Гайма «Гегель и его время»[137], написанные в тюрьме. Русского читателя заинтересует рукопись перевода «Пэпо» Сундукянца[138]на русский язык, сделанного Вааном Терьяном и отредактированного М. Горьким. Ценнейшие для переводчиков замечания Горького можно извлечь из этих его поправок. М. Горький был явно против слишком большой русификации перевода; где переводчик предлагал взамен армянского слова на выбор несколько русских, Горький обычно вычеркивал все слишком русские, с оттенком простонародности, и останавливался на наиболее простом и литературном слове: например, переводчик предлагал на выбор «отдохни малость», «отдохни немного», — М. Горький вычеркивает слово «малость» и оставляет слово «немного».
Тут же, в архиве, письмо Горького к А. Ширванзаде от 1 февраля 1916 года, писанное еще старой орфографией, где Горький сердечно благодарит Ширванзаде за хвалебный отзыв, пишет, что знает Ширванзаде и по его вещам и по рассказам, слышанным о нем в 1893 году, когда Горький сидел в тюрьме в Тбилиси, в Метехском замке.
Кроме рукописей, в архиве института хранится личная библиотека Налбандяна. Библиотека М. Налбандяна представляет огромный интерес. Она типична для передового мыслителя 60-х годов прошлого века. Много грамматик, — Налбандян учился всю свою короткую жизнь, — грамматики французского, еврейского, халдейского языков; книги медицинские, работы физиологов, — Налбандян, как известно, кончил медицинский факультет, и Герцен даже звал его в шутку «доктор Налбандян».
Интересно задумана и разработана выставочная зала Литературного музея. Раньше там был просто отдел советской литературы: книги, портреты, рукописи лучших армянских советских прозаиков — Степана Зоряна, Дереника Демирчана, Наири Заряна (пишущего и стихи и прозу), Р. Кочара, Хечумяна, Анаит Сагинян, Ханзадяна, В. Ананяна и др.; стихи Аветика Исаакяна, Вагана Терьяна, Акопа Акопяна, В. Давтяна, Ахавни, Сильвы Капутикян, Георга Эмина, Гургена Борьяна, Маро Маркарян и др. Показаны были также и многочисленные переводы русских советских писателей на армянский язык.
Сейчас весь характер выставки изменился. Отличная идея положена в ее основу: дружба литератур Закавказья. Все писатели поданы под углом зрения этой дружбы, и экспонатов оказалось множество, — армянских, грузинских, азербайджанских. Тут и автограф малоизвестного широкому кругу писателей перевода «Витязя в тигровой шкуре» с грузинского на армянский, сделанного Вааном Терьяном (отрывок). Автограф комедии Мирза Фатали Ахундова «Алхимик мола Ибрагим». Прошение Абовяна о разрешении ему преподавать армянский и грузинский языки в первом классе Тифлисской уездной школы. И многое другое, говорящее об исконном интересе трех братских народов друг к другу, исконных культурных связях и взаимоотношениях.
Выходим из нескончаемых зал Дома культуры Армении на площадь Ленина. В ярком свете луны возникает слева волшебное многоарочное полукружие Дома правительства с прямоугольником башни, увенчанной квадратной колоннадой и глядящей вниз круглым белым циферблатом часов; с красиво усеченным углом главного входа. Четкий силуэт памятника Ленину встает над площадью. За ним — темные кущи бульвара, а еще дальше — звонкоголосые фонтаны у памятника Степану Шаумяну. Музыка вырывается из окон, не закрываемых до самой зимы.
Сталинский район
Про этот новый район, выросший за несколько лет на пустыре, во всех речах и докладах говорят, что он сосредоточивает в себе 60 процентов промышленности всей республики Армении. Привыкнув к небольшим размерам Еревана, москвич или ленинградец думает домчаться к нему на машине в пять минут. Но мчишься и мчишься, а город не кончается и не кончается, и когда, наконец, доедешь до его «загородной» части, она оказывается и по ширине проспекта имени Орджоникидзе, и по оживлению его, по обилию движущегося народа, снующего взад и вперед всех видов транспорта, по огромным зданиям справа и слева больше похожей на центр столицы, чем нарядные, но спокойные верхние кварталы.
И еще одна особенность отличает эту заводскую окраину от такой же в старых наших городах. Старые окраины, застраивавшиеся задолго до революции, обычно сразу же показывали и свою старую социальную структуру и свою старую технику. Лачуги, жалкие домишки или грязные черные казармы с выбитыми окнами — жилище рабочих. Копоть и дым над трубами заводов, заволакивающие небо, грязнящие крыши, незримо осаждающиеся в легкие. Сами эти заводы с маленькими, тесными цехами, с допотопной техникой, с перепутанными ходами по замусоренным дворам, где внутризаводской транспорт из-за многолетних перестроек до того осложнен, до того затруднен, что и механизировать его трудно; и где и помину нет, наконец, такого «баловства», как хотя бы чахлое зеленое деревце перед окнами цеха… Когда мы сейчас вынуждены на некоторых очень старых заводах реорганизовывать эту тесноту и путаницу, перестраивать ее социалистически (как было, например, на бывшем Путиловском, ныне славном Кировском заводе в Ленинграде, имеющем столетние традиции и не могущем быть начисто снесенным и построенным заново), то перепланировка их отнимает огромное количество и времени и сил человеческих.
Но проспект Орджоникидзе в Ереване строился в основном последние пять-шесть лет. Это комплексное создание уже социалистической эпохи, развернутого нового заводостроительства на основах и новой техники и новых требований жилищного благоустройства. Отличные жилые дома, в садах и балконах, для рабочих. Бездымные или почти бездымные трубы, белые, чистые корпуса, стеклянно-бетонные залы цехов, просторные, обдуманно разрешенные в каждой своей части, — потому что новая технология, поточный метод, стахановский труд, механизация внутрицехового транспорта и т. д. — все это диктует новую расстановку машин в цехах. И чистые дворы с цветниками, с фонтанами, с белыми домиками библиотек, яслей, детских садов.
Вот они, гиганты, не кажущиеся гигантами из-за уютных и красивых оград, выходящие белым пятном своих стен на одну линию с жилыми домами проспекта. Электромашиностроительный завод, молодой, но уже известный на весь Союз, с молодыми, но уже перегоняющими стариков рабочими, 80 процентов которых комсомольского возраста. Станкостроительный имени Дзержинского, отправляющий станки во все края Союза. Автотрактородеталь — один из первых откликнувшийся своими делами на нужды великих строек. Кабельный, еще недавно лишь осваивавший производство, а сейчас уже дающий новый ассортимент кабелей. Шинный, крупнейший в нашем Союзе, славный еще и тем, что работают на нем женщины, показавшие себя передовиками соревнования; учились у Ярославского шинного, когда начинали, а сейчас соревнуются с ним и обгоняют его. Компрессорный — грузит свою продукцию во многие города Союза. Завод малых турбин, освоивший производство турбин для сельской электрификации и посылающий свою продукцию в Среднюю Азию, Азербайджан и другие части нашего Союза. Завод электроточных приборов — ну, этот сам за себя говорит одним своим названием. Карбидный — второй по счету карбидный завод в Ереване. Имени Кирова — огромный химический комбинат, механизированный по последнему слову техники. Рабочих средней квалификации на нем почти уже нет, — инженеры, техники, мастера — люди высокого класса техники. Это уже сам по себе целый город. На этом комбинате рука об руку работают русские и армяне. Я перечислила лишь главные заводы. В районе есть еще и другие: отличная суконная фабрика, чьи тонкие сукна уже то и дело видишь на москвичках, — эти сукна так и называются «Ереван»; табачная, макаронно-кондитерская фабрика, две мебельные, две обувные, мясокомбинат; заводы металлоконструкций, лакокрасок, стройматериалов, гашеной извести. А если еще прибавить железную дорогу (вокзал, депо), множество строительных организаций, ипподром, постоянную сельскохозяйственную выставку, то Сталинский район предстанет перед вами как целый большой промышленный город. И жизнь в нем — своя особая жизнь.
135
Саят-Нова (1712–1795) — величайший ашуг (народный певец) не только Армении, но, пожалуй, и всего Закавказья. Родился в Тбилиси, в семье армянина-ремесленника; подлинное имя его — Арутюн Саядянц. По профессии был ткачом. Зная с детства три языка — армянский, азербайджанский и грузинский, Саядянц, ставший известным в народе под именем Саят-Нова, начал слагать песни на всех трех языках. Слава его не знала себе равной, на состязаниях ашугов он неизменно выходил победителем. Одно время был приглашен ко двору грузинского царя Ираклия II, но долго при дворе не удержался и, попав в опалу, принял сан священника и удалился в знаменитый своей культурой и библиотекой Ахпатский монастырь в Лори. Во время нашествия Мамед-хана на Тбилиси в 1795 году был зверски убит.
Саят-Нова писал песни, как уже сказано, на всех трех основных языках Закавказья. Они до сих пор поются и любимы народами всех трех республик Закавказья. Армянские песни изданы 10. Ахвердяном в Москве в 1852 году, грузинские — в 1918 году. На русский язык Саят-Нова переведен В. Брюсовым. В 1929 году Госиздат выпустил сборник русских переводов Саят-Нова.
136
Ваан Терьян (1885–1920) — армянский поэт. Родился в деревне Гандзе Грузинской ССР. Высшее образование получил в России. В первые годы революции вступил в коммунистическую партию. Перевел на армянский язык ряд трудов В. И. Ленина.
137
Гайм, Гегель и его время, СПБ. 1861.
138
Габриэл Сундукян (1825–1912) — классик армянской драматургии, современник А. Н. Островского, автор не сходящих со сцены пьес «Пэпо», «Хатабала» и др.