Страница 36 из 95
После революции старый Кафан стал перерождаться. Медленно-медленно сквозь черты старого быта проступил родной для нас, новый, советский быт. И сейчас Кафан — большой рабочий центр, где все говорит о хозяине-рабочем. Своя крупная гидростанция в недалеком ущелье, мощное компрессорное хозяйство, ремонтно-механическая мастерская, многоэтажные корпуса шахтерского городка, три средние школы, театр, детсады, ясли. В городе появилась зелень. На крохотных, остающихся еще свободными участках, по крутым склонам лепятся индивидуальные огородики рабочих. Но это вторжение молодых деревцев и огородных грядок только ярче подчеркивает новый, промышленный облик Кафана.
Станция железной дороги вдвинулась в самый центр города; погрузка и транспортировка механизированы, совершаются с невиданной здесь раньше быстротой; и руды много, — целые горы ее движутся из рудников на платформы. А раньше, бывало, семенит ослик по горным тропам, таща в корзине руду на станцию; копают шахтеры вручную в полутемных, лишенных вентиляции шахтах руду, задыхаясь от удушливого воздуха, и сползают на десятки саженей вниз по головоломным лестницам-гезенкам, у которых нет даже площадок. Сейчас рудники попросту не узнать. Подобно внешнему облику города, изменилась и вся картина работ.
На рудниках так называемой Ленгруппы устроена большая капитальная штольня длиной в 4,5 километра. Она ведет до самого Кафана, упрощая и механизируя доставку руды. Ослики бесследно исчезли. С высоты 500 метров на уровень капитальной штольни руда спускается бремсбергом, на штольне подхватывается электровозом и бежит по рельсам до самого Кафана. Бурение тоже механизировано. Что это значит, говорят цифры: если в 1926 году норма для ручного бурения была 0,4 кубометра в смену, то сейчас эта норма 4 кубометра в смену!
Но главное — все заводское хозяйство в целом здесь умно и радикально реорганизовано. В Кафане больше не плавят медь, — здесь только обогащают медную руду. Детище ленинградского «Механобра», прекрасная, современная флотационная фабрика, по последнему слову техники размывает и собирает руду из частей пустой породы; а потом темным, мягким, прессованным концентратом идет эта руда на север республики, в Лори, на станцию Алаверди, где и плавится в печах Алавердского медеплавильного завода.
Велики ли богатства Зангезура? Много ли тут меди? И какова эта медь?
Месторождения в Зангезуре преимущественно жильные, идущие параллельно с востока на запад, под очень крутым углом падения, иногда почти вертикально вниз. Зангезурские месторождения имеют капризные особенности: то, уходя вглубь, медные жилы расширяются, и разработка их чем дальше вниз, тем все выгодней; то, наоборот, они выклиниваются книзу. О таких месторождениях трудно сказать заранее, сколько в них в целом запаса меди. Вот что мы знаем о Кафане сейчас:
«Можно с достаточным основанием утверждать, что никогда еще промышленные перспективы его не были столь реальны. По сравнению с 1933–1935 годами запасы месторождения увеличились сейчас значительно. При этом не только выявлена мощная рудная зона» в одном из прежних, казавшихся исчерпанными рудников, «но и намечена реальная возможность выявления подобных зон и в других площадях. Из всего сказанного следует, что Кафан находится на подъеме» [93].
По качеству зангезурская медь — одна из первых в мире. Единственный недостаток зангезурской руды — это ее трудноплавкость. Пустые породы, в которые заключена здешняя медь, — андезит, кварцевый порфирит, — очень тверды и туго плавятся; поэтому богатую зангезурскую руду плавить труднее, чем трехпроцентную уральскую, заключенную в менее твердые породы. Но именно это и привело к нынешней остроумной организации Кафана, выделившей обогащение и флотацию как основное местное дело, а плавку переведшей в Алаверди.
Медная промышленность — это не единственная гордость маленького городка в ущелье. У Кафана есть замечательное прошлое. Когда за несколько километров от города, в теснине высоких скал, построили гидростанцию, неожиданно приблизили этим к кафанцам и памятник прошлого — развалины крепости Давид-бека, к которым трудно было пробраться из-за крутизны троп. Гидростанция, впрочем, была только первым шагом к крепости, находящейся за перевалом; продолжая пробивать дорогу в живописном ущелье к молибденовым залежам Каджарана, притянувшим к себе внимание геологов еще в 1939–1940 годах, кафанцы сделали доступной и крепость, куда сейчас можно делать интересные прогулки. Прошлое заговорило для школьников, оно ожило для взрослых.
Свыше двухсот лет назад армяне договорились с грузинами о взаимной военной помощи против персидского хана. Из Тбилиси в Кафан приехал талантливый армянин-полководец Давид-бек, служивший в грузинской армии, и Кафан стал местом средоточия сюникских военных сил. Давид-бек построил наверху, в Алидзоре, неприступную крепость, развалины которой еще отлично сохранились. В стенах Алидзора происходили военные советы. Когда в 1724 году в Араратскую долину вторглись турки и взяли, сломив отчаянное сопротивление армян, сперва Карби, а потом, после многомесячных боев, Ереван, сюникская армия стала оплотом армян против турок. А когда турки двинулись на Зангезур и захватили несколько районов, Давид-бек укрепился в Алидзоре. И старые, мшистые стены развалин, если б заговорили они, могли б рассказать сейчас, как выдержали храбрецы сюникцы и турецкую осаду и штурм. Со всех сторон с криками, со всей современной им техникой — лестницами, факелами для поджога — обрушились турки на крепость. Но сюникцы отбросили их и в свою очередь смелой неожиданной ночной вылазкой обратили турок в бегство[94].
А сейчас над стенами крепости вьются стрижи и ласточки, старые камни расшатывает вечнозеленый вереск и кузнечики верещат в обступившей их густой благовонной мяте.
Каджаран
Живя в Кафане, трудно и представить себе, какие прогулки можно делать в его окрестностях.
Две дороги — одна из Кафана в Горис, другая из Кафана в Каджаран — могли бы привлечь к себе самых страстных любителей красоты и сильных ощущений. Это не только красивые дороги с непрерывно меняющимся, разнообразным горным пейзажем, — это и страшные, хотя вполне безопасные дороги.
На каждой из них есть перевальная точка, — несколько десятков метров, пробитых в скале и огибающих эту скалу по карнизу, идущему полукругом над бездонной пропастью. Они, эти страшные несколько десятков метров, переносят вас сразу из одного мира красоты, высоко вознесенного над одним ущельем, в другой мир — такой же прекрасный, но вознесенный уже над новым ущельем, куда вам предстоит теперь спуститься.
Кто не боится высоты, покидает на этих перевалах машину и предпочитает пройти их пешком. Он будет вознагражден за такую прогулку. Он на всю жизнь сохранит ощущение головокружительной высоты, разверзнутой бездны под ногами, отделенной только одним шагом, только доброй волей самого человека, невольно сдерживающего в себе соблазн: сделать еще шаг, подойти ближе, еще ближе… Мелкими, мельчайшими точками кажется в зеленой мгле этой бездны жилье человека, и желтым шнурком пролегают протоптанные козами тропки.
Начинается новая дорога на Каджаран прямо в городе; она весело бежит некоторое время вдоль реки, почти на одном уровне с нею. Потом поднимается.
Слева от вас вниз и вниз уходит река; далеко внизу показываются очертания гидростанции в зелени маленькой рощи. Справа от вас мягкими зелеными волнами, то выдаваясь ребром вперед, то уходя вглубь, идут один за другим складчатые горные склоны; и шоссе послушно огибает каждую из этих складок, незаметно поднимаясь все выше и выше. Над зеленью этих складок стоят кирпично-красные зубцы голых скал. И, словно насмехаясь над вами, недоступные ни для каких охотников, прыгают по этим скалам с невероятной воздушной грацией дикие козы. Их не достать никакой пулей… Они это знают. Вот одна стала на самом конце скалы, стоит неподвижно, как изваяние, скосив рога, и вам кажется, что она глядит на вас вниз и смеется янтарными глазами.
93
«Геологическая служба Армянской ССР за 25 лет», изд. Комитета по делам геологии при СНК СССР, М. 1945, стр. 113–115.
94
См. «Историю армянского народа», часть 1. С древнейших времен до конца XVIII века, изд. Академии наук Армянской ССР, Ереван, 1944, стр. 229–231.