Страница 19 из 95
Таких, как Утуджян, много сейчас на заводах и фабриках Армении. Есть среди репатриантов и большие ученые, например бывший профессор Сорбонны, химик-почвовед Мкртыч Тер-Карапетян. Он получил в Ереване в свое распоряжение лабораторию и создает для республики много полезного. Так, из хлопковых отбросов и овсяной лузги при помощи гидролиза он вырастил дрожжи, а из этих дрожжей извлек дешевый полноценный белок для подкормки животных, близко подходящий к белку животного производства. Но гидролиз стоит дорого, и тогда профессор Тер-Карапетян сам сконструировал аппарат, в девять раз ускоряющий производство дрожжей и обходящийся без компрессора. Называется этот аппарат «новая ускоренная пропеллерная установка».
В огромном большинстве своем репатрианты отлично прижились в новых для них условиях, давших им возможность полного творческого раскрытия своих сил. Преобладающая их масса — люди труда, выходцы из рабочего класса, члены зарубежных коммунистических партий, беднейшие представители крестьянства.
Как-то несколько лет назад, весенним вечером, в свежем, похолодевшем воздухе я услышала звуки французской речи, — мы тогда подъезжали к новому, еще не достроенному, но уже полному народа клубу в поселке Нор-Себастия, в нескольких километрах от Еревана. Все вокруг было армянское: и черное низкое небо с очень крупными, близкими звездами; и плоскокрышие новые домики с глинобитным забором, с молодыми, недавно посаженными деревцами, едва распустившимися в прохладе еще очень ранней горной весны; и корпус новой шелкоткацкой фабрики с освещенными окнами; и арычок вдоль дороги, веселый, раздувшийся от таяния снега в горах, — а речь не армянская.
Шли две девушки в клуб, видимо очень торопясь, чтобы успеть захватить места; мелькнули в свете фар темно-румяные щеки, взбитые колбаской надо лбом черные густые волосы; хорошие женские армянские глаза с их вечной великотруженической кротостью, — и французские слова! Это были замечательные ткачихи, вернувшиеся на родину из Валансьена. Остановив их, мы разговорились с ними. И на вопрос: «Ну, что вы там делали, во Франции, как там жили?» — они ответили совершенно по-простонародному, как говорит во Франции крестьянство, с безличной частичкой «оп», заменяющей самоуверенное и индивидуальное местоимение «je» (я): «on a travaille». В буквальном переводе — «оно работалось», о себе как бы в третьем лице, но в третьем лице от всех земляков. Это, по правде, и непереводимо в точности, но сразу говорит вам о том, с каким классом там жили и общались армянские труженицы.
Величайшим счастьем для всех этих людей, не имевших на чужбине никакой перспективы, было возвращение на советскую родину.
В старой народной песне «Крунк» изгнанник спрашивает у пролетающего журавля:
Но в этой старой песне крунк не отвечает: хороших вестей нет. Ответ изгнаннику дала другая, новая песня, написанная молодым советским поэтом Геворком Эмином. В ней журавль, покинувший «опаленные кровли», «пожары», «поломанные гнезда» Армении, спустя годы снова возвращается — и не узнает ее: на прежних пепелищах цветут сады, птицы вернулись в гнезда. Поэт посылает журавля к изгнанникам вестником счастья, зовущим их на родину.
14
Старый венский искусствовед, профессор Стржиговский, высказал в предисловии к своему труду очень глубокую и интересную мысль.
«Еще сравнительно в недавнее время, — пишет он, — во второй половине первого тысячелетия, существовал, наряду с средиземноморским, широкий путь сообщения из Персии через Армению и Черное море с Южной Россией и придунайскими странами, который оттуда шел во все области Европы. Этот путь уже в древнейшие времена играл исключительную роль для народов и по богатству своих разветвлений мог бы быть сравнен лишь с теми странствиями, какие вели народы серединной Азии через Алтай. В связи с этим следовало бы, наконец, спросить, по какому, собственно, праву исторические науки всегда оглядываются на Италию, Элладу и Южный Восток и почти совершенно исключают из своих исследований этот древний, гораздо более далеко идущий путь странствий и культурных взаимодействий между Севером и Востоком? Кто может утверждать, что предпочтение к культуре греков и римлян приводит нас в наиболее естественное, а поэтому и наиболее плодотворное русло изысканий?» [51]
Именно частью этого пути ходили и древние русские купцы по словам арабского писателя Ибн-Хордабде («Книга путей и царств», вторая половина IX века):
«Купцы русские ходят на кораблях по реке славянской (Волге), проходят по заливу Хазарской столицы, где владетель берет с них десятину. Затем они ходят к морю Джурджана (южная часть Каспийского) и выходят на любой им берег. Иногда же они привозят свои товары на верблюдах в Багдад»[52].
49
«Антология армянской поэзии», стр. 190.
50
Геворк Эмин, Песня о журавле. См. сб. «Новая дорога», Советский писатель, М. 1951, стр. 93–95.
51
Иосиф Стржиговский, Зодчество армян и Европа (Joseph Strzygowsky, Die Baukunst der Armenier und Europa. Wien, 1918, Band II), стр. 6. Этот труд, очень интересный для советского читателя, еще не переведен на русский язык, достать его в оригинале очень трудно. Привожу поэтому для читателя некоторые важные мысли Стржиговского в цитатах или в кратком изложении.
Книга написана в форме дневника-отчета. Первый том посвящен анализу памятников и материала армянских построек и древнему строительному методу армян. Второй том говорит о существе армянского зодчества. Книге предпослано очень содержательное введение. Современная теория советских ученых о раннем Ренессансе в Закавказье во многом перекликается с этим введением.
1.
«Юг и запад влияют на Кавказ (Hochland), пока дело касается „церковного духа“, но в гражданском зодчестве армяне идут от древней Азии задолго до того, как начало действовать христианское средиземноморское искусство. В Армении древне-азиатская армянская культура начала строить со сводчатых построек (Kuppelbau), а не базилик, и уже от армян купольный свод завоевал Европу. Это древняя маздаитская культура».
2.
«Нельзя в достаточной мере подчеркнуть родство армянского внутристенного литья (Gussmauer werkes) с излюбленным строительным методом современности».
3.
«Что касается исторического значения армянских древнехристианских сводчатых церквей (Kuppelkirchen), то по этому поводу надо сказать следующее. Уже один только способ их строительства должен был увести армян далеко в сторону от тех каменных, деревянных и глиняных строительных форм, которые имелись в древнехристианском средиземноморском искусстве. Поэтому там, где Армения оказывала влияние на христианское искусство других стран (о чем вообще до сих пор мало знают или чему не придавали большого значения), — там, быть может, понятней становится двойственность в христианском зодчестве, одновременность сосуществования в нем базилики и купола».
«Особенность строительства купола на квадрате, как господствующей опоры (Baumite), распространилась на Средиземное море и Европу — из Армении».
4.
«Армяне еще по сегодня на всем Востоке славятся как мастера делать свод». «Еще во времена переселения народов… армяне считались в странах Средиземного моря лучшими каменщиками, подобно тому как после них — такими же мастерами явились для Германии, Франции и Англии — ломбардцы»
Стржиговский считает, что обычное мнение об армянском зодчестве, как о зодчестве каменной кладки, глубоко ошибочно. Основной и оригинальный способ армянского строительства — литье на известковом растворе в простенках между одеждой из каменных плит. В Армении много материала для таких строек; это страна не только базальта и туфа, но и известняка, дающего превосходный схватывающий раствор. Лаву и туф (красный, желтый, серый, более легкий и пористый, легче обрабатываемый) армяне употребляли для наружной стены. Серо-черный, как наиболее жесткий и крепкий, — для внутренней, для дуги, сводчатой галереи, кушака, опоясывающего стену, для устоев моста, колонны и т. д. Материал для цемента имеется в изобилии в ереванской долине.
Древний раствор, применявшийся в армянском строительстве, близок к нашему цементу. Заливку армяне производили с вулканическими осколками, камнями в растворе. Стены делали шириной в 1,20 метра, в древнем храме Звартноц — 1,40 метра.
В VII веке концы этих плит не заострялись, а были плотными. Плиты иногда укладывались в шахматном порядке, — коричневая и темно-красная туфовая лава и черный базальт. Крыша всегда сводчатая, — армяне другой не знают. Смежные концы плит обрабатывали с идеальной тщательностью, подгоняли друг к другу. Опору несли стены или своды, но не колонны. Колонна, за немногими исключениями, вообще неизвестна. Строили армяне долго, по нескольку лет, иногда по десятку лет. Каменщики имели свою корпорацию, назывались в VII веке «мастерами камня». Стржиговский указывает на свидетельство историка Себеоса.
Очень много и очень интересно пишет Стржиговский об армянском крестьянском доме. Он ссылается на появившуюся в журнале «Антропологическое общество» в Вене статью об этом Тер-Мовсесяна (Ter-Mowsessian, Antropologisches Gesellschaft, N. F. XII, 1892). Квадратный и прямоугольный дом из камня — древнейшая традиция армянского крестьянского дома.
5.
«По склону горы тянутся ряды домов. Опять и опять видишь выступающие крыши, опирающиеся на деревянные колонны, и тут же рядом хлев, на котором возвышается ворох сена, соломы или кизяка. Если зодчество армянских церквей и не вырастает прямо из развития жилого крестьянского дома, то все же корни, основы, лежащие в гражданских постройках, в бане, в гробнице, безусловно более древнего происхождения, нежели церковные, и потому не исключена возможность, что первоначально церковь, задуманная как место сборища людей, извлекла подходящие для себя элементы из более древних, чем она, построек. В Армении христианство распространялось не сразу и не из низших слоев населения, а сверху, из руководящих слоев, и только в V веке церковь начинает проникать в гущу населения. Не исключена поэтому возможность, что в армянской церковной архитектуре можно найти следы этого развития».
Наиболее интересен в книге Стржиговского, кроме огромного значения, придаваемого им закавказской культурной магистрали в развитии человечества, его метод постановки вопроса об архитектуре: форма зодчества берется неотделимо от материала, из которого она создается, и от способа (технологии), с помощью которого она создается.
52
Ибн-Хордабде, Книга путей и царств (вторая половина IX века). Цитирую по книге: М. Тебеньков, «Древнейшие сношения Руси с прикаспийскими странами», Тифлис, 1896, стр. 13.
Высказывания арабов об Армении и вообще о Закавказье представляют для нас большой интерес, несмотря на односторонность этих высказываний, исходящих от поработителей закавказских народов. В выпусках фундаментального издания «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», печатавшихся в Тбилиси в конце прошлого века, помещены переводы из этих арабских географов и путешественников IX–X веков, сделанные Н. А. Карауловым. К сожалению, то, что относится в этих источниках к Закавказью, до сих пор никем критически не систематизировано и не издано отдельной книгой. Чтобы возместить до некоторой степени этот пробел, подбираю здесь для читателя основные выдержки, касающиеся торговых путей через Арран в Грузию и Армению, ярмарок, городов и расстояний между отдельными городами. Арабы путешествовали по Закавказью, когда и над Арраном и над Арменией господствовал халифат, и страны эти, находившиеся в большей или меньшей степени порабощения у арабов и платившие им огромные налоги, халифат рассматривал как свои богатые «колонии». Вот почему некоторые авторы и называют посещаемые ими земли Закавказья «опорой» и «житницей» Ирака, приводя многочисленные сведения об экономике этих стран. В путешествиях своих они, естественно, главное внимание обращали на мусульман.
Армянский историк Ас. Шахназарян пишет об этом времени владычества халифата на основе показаний арабских источников:
«После покорения всего Закавказья и большей части юго-восточного Кавказа арабский халифат… образовал из стран, расположенных на севере своего государства, особую административную единицу — Эрминиат; по словам Ибн-Хордабде, Эрминиат и Азербайджан вместе составляли четвертую часть всего арабского государства… Границы этой новой административной единицы, по арабским источникам, представляются в следующем виде: с востока и севера — от Берда'а до Баб-ул-Абваба (Дербенда) и доходят до Кавказских гор… с запада до пределов Рума (Византия); по понятным причинам арабские источники не указывают южные границы Эрминиата, так как с этой стороны он примыкал к другим административным делениям того же арабского халифата. По данным же армянских источников, с юга Армения граничила с юго-западным побережьем Ванского озера и восточными кантонами области Туруберан. Со второй половины VII века город Двин (или Дабиль — Дебиль, по арабским источникам) делается столицей этой новой административной единицы…»
Привожу выписки:
I. Ал-Мукаддасий. Писал в 985 году. Родился в Иерусалиме. Образованный человек, сын и внук архитектора (Ибн-ал-Бенна). Сочинение свое назвал «Лучшее из делений для познаний климатов». Оригинал издан у de Goeje в 1877 году. Перевод Н. А. Караулова помещен в выпуске № 38 (XXXVIII) «Сборника материалов».
Ал-Мукаддасий объединяет под общим названием Ал-Рихаб (виноградоносная) Арран, Азербайджан и Армению. Он пишет о ней:
«Эта область велика и прекрасна, в ней много плодов и винограду, города ее из самых здоровых мест страны… вывозятся из нее выработанные сукна и восхитительные шнуры; есть в ней червяки — кирмиз; цена ягненка два дирхема, а хлеба на даник дают две булки; плодов без счету и без весу… В ней полезные товары, большие города, водообильные реки, прекрасные села, удивительные особенности; плоды ее вкусны; в ней живут люди правоверные, признающие предания, люди красноречивые и почтенные. У них встречается манна, марена, жасмин, касбувия, море, озера; там же Ал-Баб и рибаты — крепостцы для борьбы с неверными; там мусульманская религия и всякое добро, но только они большие фанатики, каждый в своем учении; притом они тяжелы несколько, в языке их заметна искусственность, и они отличаются хвастовством; дороги туда трудны; в стране этой преобладают христиане».
«Из Армении вывозят покрывала и шерстяные подстилки, знаменитые и обладающие особыми свойствами».
(Кирмиз — красящий червячок кошениль; дирхем — 15–16 копеек; даник — четверть дирхема; касбувия — осетр; рибаты — маленькие крепостцы, «доты» древности.)
Интересно сообщение Ал-Мукаддасия о Дабиле, древней армянской столице Двин:
«Дабиль значительный город, в нем неприступная крепость и большие богатства; имя его древнее, сукна его знамениты; река в нем многоводна; окружают его сады; город имеет предместья; крепость его надежна; площади его крестообразны; пашни его восхитительны; соборная мечеть на громадном холме, а рядом с мечетью церковь; курды наблюдают за городом; при городе есть цитадель; постройки жителей его — из глины и камня; у города много ворот, как Баб-Кейдар, Баб-Ани. При всех его достоинствах преобладают в нем христиане; теперь уже уменьшилось его население, и крепость его разрушилась…»
Ал-Мукаддасий называет дороги-ворота Двина на арабский лад. Армянский писатель Мурацан в своем романе «Геворк Марзпетуни» говорит о пяти воротах-дорогах из Двина:
«…разбив свою конницу на четыре части, он (Нсыр, арабский правитель Двина в 928 году. — М. Ш.) послал ее охранять все дороги, ведущие в Двин. Одна из них была дорога Хлата, которая начиналась с юго-западной стороны города; вторая, Нахиджеванская, шла с юго-востока; третья дорога, Берда'а начиналась в восточной стороне, а четвертая, Когбапора — с севера. Что касается дороги в Карин, остикан (правитель) оставил ее без охраны…»
Армянский ученый, венецианский мхитарист Л. Алишан в своем труде «Айрарат», изданном в Венеции, указывает, что из Двина шло пять торговых путей: 1) на запад, в Константинополь, через Карин; 2) на юго-запад, в Дамаск, через Хилат; 3) на восток, в Скифию, через Берда'а; 4) на юго-восток, в Индию, через Нахичевань; 5) на север, в Тбилиси, через Кехб. Этими указаниями, по-видимому, и пользовался Мурацан.
Упоминание Ал-Мукаддасия о курдах («курды наблюдают за городом»): спустя столетие Двин перешел в руки курдского рода Шеддадидов.
Дальше у Ал-Мукаддасия о Дабиле:
«Жители отличаются большими бородами»,
«что же касается до науки философской, догматической, то она не стоят за нее, ею не занимаются и не обнаруживают шиитских наклонностей. В Дабиле было общежитие суфийское, и у них было знание суфизма при большой бедности».
Из правоведческих школ в Дабиле были ханифиты. О языке:
«В Армении говорят по-армянски, а в Арране — по-аррански; когда они говорят по-персидски, то их можно понимать, а их персидский язык кое в чем напоминает хурасанский».
О дорогах:
«От Берда'а до Джанза один переход, и до Калькатус один переход. От Калькатус до Метриса два перехода, оттуда до Думиса два перехода; до Кильвей два перехода, а затем попадаешь в армянскую страну — в Дабиль».
Переход — день пути — у арабов равен 30–40 километрам. Расстояние считается и на фарсахи. Фарсах — немного меньше 6 километров.
II. Ал-Истахрий, Книга путей и царств. В этой книге Ал-Истахрий пользуется трудом своего предшественника Ал-Балхи, составившего атлас географических карт «Сувар ил-акалим», описание поясов Земли. Умер Ал-Балхи в 934 году. Перевод Н. А. Караулова помещен в выпуске № 29 (XXIX) «Сборника материалов».
Упоминая про день Ал-Киркию, Ал-Истахрий пишет:
«Арранцы, как христиане, называют так воскресенье».
Описание пути из Берда'а в Двин (Дабиль):
«Путь из Берда'а в Дабиль: от Берда'а до Калькатуса — 9 фарсахов; из Калькатуса в Метрис — 9 фарсахов; из Метриса в Давмис — 12 фарсахов; из Давмиса в Киль-Куй — 16 фарсахов; из Киль-Куя до Сисаджана (в персидском варианте Сисаяна) — 16 фарсахов и от Сисаджана до Дабиля — 16 фарсахов».
Как видит читатель, транскрипция некоторых названий (Давмис, Куль-Куй) расходится с принятой у Ал-Мукаддасия. Можно приблизительно представить себе этот путь так: вверх по реке Тертер, через Нагорный Карабах, огибая озеро Севан, потом по реке Раздан до Двина.
О Двине Ал-Истахрий пишет:
«Дабиль больше Ардабиля. Город этот служит столицей Армении, и в нем дворец правителя, подобно тому, как дворец правителя Азербайджана в Ардабиле. Вокруг Дабиля стена; здесь много христиан, и соборная мечеть города рядом с церковью. В этом городе выделываются шерстяные платья и ковры, подушки, сидения, шнуры и другие предметы армянского производства. У них же добывается краска, называемая „кирмиз“, и ею красят сукно. Я узнал, что это червяк, который прядет вокруг себя наподобие шелковичного червя, а кроме того, узнал я, что так же выделывают много шелковых материй… Дабиль — столица Армении, и в нем Санбат, сын Ашута. Город постоянно находится в руках знатных христиан, а христиане составляют большую часть обитателей Армении, она же царство Арман… Есть у них место, откуда входят в Рум, известное под именем „Тарабезунде“. Туда стекаются купцы, а затем отправляются для торговли в страны Рума. Таким образом, все, что попадается из парчи, шелку и румских одежд в этих странах, это из Тарабезунде».
(Санбат — Смбат I Багратид. Ашут — Ашот Багратид, основатель царства Багратидов и отец Смбата I. Царствовал от 891 по 914 год. Тарабезунде — порт Трапезунд на Черном море, ныне в пределах Турции).
О языке:
«Язык в Азербайджане, Армении и Арране персидский и арабский, исключая области города Дабиля: вокруг него говорят по-армянски; в стране Берда'а язык арранский».
III. Масуди, Книга сообщений и знаний. Умер в 956 году. Родом из Северной Аравии. Перевод Н. А. Караулова напечатан в выпуске № 29 (XXIX) «Сборника материалов».
О Трапезунде:
«Это город на берегу моря Майотис; в нем ежегодно бывают базары, привлекающие большое число торговцев из мусульман, румцев, армян и других, а равным образом из страны Кешк».
IV. Ибн-Xаукаль. Писал в 977–978 годах. Повторяет «Книгу путей и царств» Ал-Истахрия. Переделал карты Ал-Истахрия. Перевод Н. А. Караулова напечатан в выпуске № 32 (XXXII) «Сборника материалов».
О деньгах, населении, философии:
«Монета Азербайджана, Аррана и Армении — золото и серебро. Большая часть из жителей их люди здоровые, беспорочные и стремящиеся к изысканию средств к жизни; они терпеливы в перенесении падающих в настоящее время на их голову бедствий и несчастий. Многие из них держатся учения людей хадиса и учения антропоморфистов, и многие из секты Батиния. Во всем Арране, Армении и Азербайджане нет никого, кто бы стоял за келям и за обсуждение вопросов, к нему относящихся; у них врачи опытные, прекрасные и богатые медицинскими познаниями. Они держатся того мнения, что логика — это неверие, а диалектика есть занятие, пресекающее возможность исполнять обязанности мусульманина, и отвращает от большей части знаний, годных при управлении».
(Хадис — религиозное учение мусульман, основанное на преданиях. Батания — мусульманская секта, основное положение которой: каждая внешняя вещь содержит внутреннюю идею и каждое место Корана имеет внутренний аллегорический смысл. Келям (или калям) — схоластически-догматическая философия.)
О рынке Кюльсере, в 27 фарсахах от Ардабиля:
«Рынки в назначенное время года, в начале каждого новолуния… Там бывают разные народы, а с ними предметы потребления и товары, как то: шелк, сакат, барбехар, ароматы, уксус, изделия шорников и медников, золото, серебро, кони, мулы, ослы, рогатый и мелкий скот».
(Сакат — тяжелая шелковая материя. Барбехар — дорогая индийская ткань.)
О Двине:
«В Дабиле выделывается много шелковых одежд. Что же касается до этих последних, то им много подобных в земле Рум, хотя эти более ценны. А что касается до произведений, называемых „армянскими тканями“, то это „бутт“, сидения, ковры, покрывала, коврики и подушки; нет им подобных среди предметов земли из конца в конец и во всех направлениях».
Перечисляя различные города Армении и Аррана, Ибн-Хаукаль пишет:
«Ни один из них не походит величиною и великолепием на Дабиль. Они все вместе плодородны, богаты продуктами и возделаны. В настоящее время их постигла та же участь, которая постигла все другие страны, благодаря слабости правительства и превратности судьбы… В этих городах и в областях, лежащих между ними, есть товары, предметы ввоза, разные сорта необходимых животных, овец и материй, ввозимых в разные страны, известных у них и пользующихся славой, как армянские шнуры, приготовляемые в Саламасе и продаваемые от одного до десяти динаров за штуку, и ничего подобного нет в прочих землях. Вышеуказанные армянские материи выделываются в Дабиле; в Меранде, Табризе, Дабиле и областях Армении изготовляются армянские сидения и ковры, известные под именем армянских „мехфур“; не много подобного им во всех странах, в которых выделка тканей имеет сходство с армянской выделкой. Точно так же в Армении выделываются платки, узорчатые покрывала и шали, выделываемые в Маяфарикине и разных местах Армении… Из… областей Армении и Аррана вывозят превосходных мулов, отличающихся породистостью, здоровых, крепких и выносливых, в Хорасан, Ирак, Сирию и другие страны, о которых упоминать нет необходимости благодаря их известности… Исходный пункт в земле Рума у них называется Тарабезунде; это город, в котором собираются купцы из исламских земель и отправляются оттуда в землю Рума для торговли».
(Бутт — большое шелковое полотнище, надеваемое на голову. Динар — три рубля. «Превратности судьбы» — в X веке Арран и Армения, а также и иранский Азербайджан были объяты могучими крестьянскими восстаниями.)
О языке:
«Что касается до языка жителей Азербайджана и большинства жителей Армении, то это персидский и арабский, но мало кто говорит по-арабски, а кроме того, говорящие по-персидски не понимают по-арабски. Чисто по-арабски говорят купцы, владельцы поместий, а для многих групп населения в окраинах Армении и прилежащих стран существуют другие языки, как армянский — для жителей Дабиля и области его, а жители Берда'а говорят по-аррански».
V. Ибн-Хордабде. Перс, заведовавший почтой в Джибале (Мидии). Написал в 846–847 годах «Книгу путей и царств». Перевод Н. А. Караулова помещен в выпуске № 32 (XXXII) «Сборника материалов».
Указал пути из Мераги (большого города Азербайджана) в Дабиль: от Мераги до долины реки — 10 фарсахов, от долины реки до Нашавы (Нахичевань) — 10 фарсахов, от Нашавы до Дабиля — 20 фарсахов.
Я привожу лишь несколько характерных выписок. Читатель найдет в них противоречия: арабы не всегда были точны; кое-что они путали; многие географические названия до сих пор не расшифрованы. И тем не менее писатели-арабы X века чрезвычайно интересны для нас; в скупых высказываниях проскальзывают у них факты, говорящие о том, что арабской культуре и языку подчинялись только верхние слои населения — «владельцы поместий и зажиточные классы — купцы». Крестьянство же, хранившее верность родному языку, отвечало поработителям мощным революционным движением, охватившим почти все Закавказье.