Страница 47 из 50
Свиноводством пытались заниматься еще пара тройка переселенцев из новичков, основная же масса продолжала жить охотой, рыбалкой, огородничеством и собирательством. На огородах выращивали в основном лук и топинамбуры, совместными усилиями сеяли пшеницу и кукурузу, каждый год, отбирая для посева семена из наиболее крупных и урожайных колосков и початков. Единственный кто собирал более или менее большие урожаи был Фермер, но увы засеять большие площади своими хорошими семенами он просто не мог. Пахать было не на чем. Приобретенная за приличные деньги лошадь наотрез отказывалась ходить под плугом, а на людях много не вспашешь, даже если кроме двоих своих работников нанимать еще пару сменных. На ручных мельницах и крупорушках часть зерна обращалась в муку или крупу и продавалась через посредничество ушлого продюсера. Мечты об обзаведении водяной или ветряной мельницей так и оставались мечтами, поскольку леса необходимого для столь масштабного строительства попросту не было.
Малиновский, переселившись из Замка на заречную сторону, решил заняться садоводством. Он отгородил приличный участок земли за поселком, понатаскал саженцев, найденных им в округе плодовых деревьев, и теперь сам бывший эколог и две его супруги (помимо блондинки Леночки, Алексей взял в жены красавицу Ларису из бывших "фисташек" и теперь "мучился" с двумя блондинками) не разгибая спины и не покладая рук, холили и лелеяли маленькие деревца. Особых прибылей сад пока по вполне объяснимым причинам не приносил, и Малиновский работал в школе, будучи ее директором и преподавателем в одном лице, просвещая в области столь необходимых в здешних условиях экологии и природоведения несколько разросшуюся малолетнюю часть общины. В этом благом начинании ему помогали две девушки, имевшие педагогическое образование, так, что с комплектацией учительскими кадрами особых проблем не было. К тому — же штат учеников был весьма невелик. Кроме Ковригинского Петьки в вышеупомянутой школе круглогодично обучались еще шестеро мальчишек и девчонок из Заречья, а начиная с поздней осени, привозили еще полтора десятка учеников из дальних хуторов и поселков. Эта часть детворы до конца марта проживала в интернате при школе. Потом по подсохшей степи детей развозили по домам, нужно было помогать семьям по хозяйству. Все это время родители занимались с ними самостоятельно в меру своих сил и возможностей, чтобы с наступлением холодов вновь, снабдив своих чад теплой одеждой и харчами, погрузить их на запряженные ослами повозки, специально присланные из Спиридоновки, и под конвоем конных дружинников направить "грызть гранит науки". Там привезенные детьми съестные припасы складывались в "общий котел", к ним добавлялись продукты, выделенные общиной, и за счет этих средств хозяйственная Ковригина как могла обеспечивала прожорливому молодняку полноценное питание. Жалование учителей, транспортировка детей, медицинское обслуживание и дополнительное питание для них регулярно влетало казне в солидную "копеечку". Однако эти траты почитались делом неизбежным, даже само — собой разумеющимся и принимались общиной безропотно, поскольку в их необходимости никто, кроме разве — что отъявленных двоечников, не сомневался.
— У вас тут практически цивилизация — улыбнулся Лукин, когда Сергей остановился, чтобы собраться с мыслями — ну а как ребята: Васька, Витек, Оксана, Сашка, Семеныч.
— Да нормально, все живы, здоровы. Витя в дружине, сейчас в патруле со своей группой. Оксана его дома дожидается. Васька тоже в дружине, сегодня отдыхает от нарядов, ушел с Саней за железом на сейнер, к вечеру вернутся. Нашли мы тут на камнях недалеко суденышко разбитое вот на металлолом его и разбираем потихоньку. Санек у нас сейчас большой человек — шкипер. Мы за ним ялик с этого суденышка закрепили. Ребята переженились все, по две жены у каждого. Кстати они теперь родственники, на сестрах женаты, Нины Андреевны дочках. Танька — старшая за Василием замужем, а младшая — Надюшка за Саней.
— Погоди, а Нина то как, успокоилась? Она же все по Якову, покойничку убивалась. И за Васькой другая девчонка все бегала, тоже Таня кажется, она от Капитана за ним еще пошла и подругу за собой потащила.
— Так я же говорю у ребят по две жены, у Казанцева две Татьяны, а Сашку мы из Лесозаводска Катерину привезли, первую красавицу у них умыкнули. Романтическая я тебе доложу история была, со стрельбой. А Кузьмина старшая погоревала, да успокоилась. Она сейчас с Семенычем на хуторе живет. Так, что пацаны теперь и с ним тоже породнились. Нина людей лечит, травами, с травмами и ушибами в основном к моей Иришке идут, а с болячками всякими к ней. Работников держат из новичков, кто денег подзаработать хочет к ним идут. Петрович, Андрюху, помощника своего на своей дочке женил, живут теперь в Заречье одним двором на две семьи.
— Ну а у тебя как с семейной жизнью?
— Как у всех — Спиридонов улыбнулся — жены, дети.
— Ну, первая жена понятно, Ирка давно уже за тобой бегала, захомутала все-таки, а вторая? И как она только тебе разрешила еще одну в дом привести?
— Да и вторую ты знаешь. Ирка кстати сама предложила. Их же, женщин, не поймешь, то ревнует, а тут наоборот.
— Неужели Вика? Не поверю, с ее то характером и в роли второй женой?
— Бывает и такое — пожал плечами Спиридонов — ну да ладно хватит уже болтовни, иди в баньке попарься и отдыхай с дороги.
Следующие два дня Маляренко отдыхал, разгуливал по поселку, знакомясь с жизнью колонистов. К вечеру второго дня утроили даже небольшой пикник, как водится с пивом и шашлыками. При ближайшем знакомстве крымский правитель оказался вполне нормальным мужиком, а после того, как он поведал новым знакомым всю кровавую и трагическую историю "покоренья Крыма", Сергей задумался, а смог ли он повести себя по иному окажись он сам, на месте Ивана. Ведь у него не было той мощной поддержки друзей — единомышленников, которую в свое время получил старлей. Практически весь груз ответственности за жизни доверившихся ему людей их гость тащил на себе один, единственной его действительно надежной опорой были любимые женщины. Все остальные были лишь подчиненными, не зависимо от того, на чем зиждилась их преданность хозяину: на страхе, уважении или какой-то иной, материальной основе. Только осознав эту истину, Спиридонов понял всю логику действий Маляренко и его правоту. Для того, чтобы выжить, создать и сохранить свой мир, этот человек должен был пройти через всю жестокость и кровь, свои и чужие страдания и потери.
На третий день состоялись переговоры, но тут обе высокие договаривающиеся стороны ожидал крупный "облом". У гостя был товар, которым интересовался Совет: пиленый лес, картофель и овощи. Увы, в обмен на него поселенцы могли предложить только муку и крупу и то в ограниченных количествах, поскольку при существующем уровне обработки земли не могли в должной мере насытить этой продукцией даже внутренний рынок, не говоря уж о внешнем. Нельзя сказать, что Ивана они не интересовали, но такую торговлю он посчитал для себя невыгодной. Продавать же огнестрел и боеприпасы к нему наотрез отказался Войтенко. Трудно сказать, что перевесило: хозяйская рачительность или соображения безопасности, но о торговле оружием бывший пограничник даже не стал разговаривать. Российские монеты, как платежное средство крымчан не устраивали, и в свою очередь медные пластинки предложенные Иваном вместо денег не вызвали интереса у колонистов. И советники, и Маляренко так и не смогли договориться о налаживании серьезных коммерческих отношений, о чем Сергей искренне сожалел. Единственным прогрессом был договор о совместной "гуманитарной операции" против упомянутых Лукиным иностранцев. Подготовку и руководство походом Войтенко с одобрения Совета и Ивана Андреевича возложил на Спиридонова.