Норки!

Филин почувствовал, что у него не хватает ни сил, ни желания и дальше распутывать этот клубок. Лопух внизу безостановочно тарахтел, давая ему возможность как следует выспаться перед решающим голосованием… что ж, спасибо ему хотя бы за это.

И, свесив голову на грудь, Филин задремал.

Лесные жители мужественно сидели под мелким моросящим дождем, лишь время от времени поднимая лапу, чтобы смахнуть со лба или бровей капли воды. Лопух говорил так долго, что восхищенное внимание, вызванное его первыми словами, давно сменилось сонным оцепенением. Филин на суку Могучего дуба просто спал, как спали и рассевшиеся вокруг него роскошные фазаны, которых посланники Лопуха собрали в окрестных полях для кворума. И удивительного в этом ничего не было, поскольку эти во всех остальных отношениях достойные птицы были широко известны своей потрясающей глупостью и неспособностью сосредоточиться на чем-то хотя бы на несколько минут.

Даже кролики, которых собралось на Большой поляне видимо-невидимо, в конце концов начали нетерпеливо шаркать лапами, гадая, когда наконец Лопух закончит, если, конечно, он вообще намерен это сделать. Наименее стойкие из слушателей уже начали расползаться под осуждающими взглядами остальных, и самым первым из них был крот Марк, у которого вышел весь запас червей, так что, строго говоря, у него не было иного выхода.

Как только этот слепой оппортунист исчез в одном из своих подземных ходов, щегол, все это время на цыпочках кравшийся к ближайшему кустику, оттолкнулся от земли и прыгнул в воздух. Быстро-быстро работая крыльями, он взмыл над поляной и вдруг увидел показавшуюся из-за деревьев стаю норок. Машинально щегол испустил самый громкий в своей жизни тревожный крик. Но было слишком поздно. Никто не успел даже сдвинуться с места, а гибкие и быстрые как молнии шоколадно-коричневые хищники уже оказались в самой гуще Сопричастных Попечителей. Казалось, они просто свалились с неба. Оскаленные бледно-розовые пасти и обезумевшие от жажды крови глаза были повсюду, куда ни повернись. Атака была такой яростной и организованной, что лесные жители на мгновение оцепенели от страха, и эта секундная растерянность стоила жизни многим и многим.

Но как только незнакомые хищники принялись рвать свои беспомощные жертвы на части, на смену шоку пришла паника. Поляна огласилась жалобным воем, воплями отчаяния и криками боли. Пронзительный писк мечущихся в ужасе существ смешивался с булькающими предсмертными хрипами. Кровь из разорванных артерий десятками упругих блестящих фонтанов ударила в небо, почерневшее от сотен птиц, разом поднявшихся в воздух.

Лопух, разумеется, сознавал и что погода стоит не самая комфортная, и что его речь слишком затянулась, однако чем дольше он говорил, тем больше вспоминалось ему новых и новых аспектов, которые обязательно надо было хотя бы упомянуть, чтобы дать слушателям

наиболее наглядное представление о содержании любезных его кроличьему сердцу Уложения и Билля о Правах. Увлекшись этой задачей — а может быть, просто загипнотизированный чарующей мелодией собственного голоса, — Лопух отреагировал на вторжение чужаков одним из самых последних. Почуяв наконец неладное, он обернулся и увидел совсем близко крупного и, несомненно, плотоядного зверя неизвестной ему породы. Агрессор свирепо зарычал, прыгнул, и Лопуха обдало острым запахом хищника. В следующее мгновение он ощутил резкий толчок и кубарем покатился с Пня. Упав на землю, Лопух ощутил острую боль в плече, из которого острые зубы вырвали порядочный кусок мяса. Чувствуя, как по его шерсти стекает горячая кровь, Лопух нетвердо поднялся. Напавшее на него существо отдаленно напоминало ласку, но было гораздо крупнее, и мех его имел голубовато-коричневый оттенок. Но самым страшным было выражение неприкрытой ненависти, которое ясно читалось не только на оскаленной морде, но и в каждом стоящем дыбом волоске на загривке.

К счастью, свирепый охотник тоже не устоял и повалился набок. Шипя и плюясь от ярости, он отчаянно перебирал лапами по скользкой траве, спеша встать и повторить свой смертоносный прыжок. Лопух понял, что это его единственный шанс. Сама смерть глядела на него сверкающими черными глазами.

Повинуясь инстинкту, кролик повернулся к врагу задом и резко выстрелил обеими задними лапами сразу. Удар пришелся по твердому — Лопух услышал резкий звук и почувствовал в лапах неприятную дрожь. Должно быть, ему посчастливилось попасть нападавшему на него зверю, как бы он ни назывался, прямо по голове, отчего хищник очутился в легком нокдауне. Впрочем, Лопух не собирался оборачиваться, чтобы посмотреть, какое действие возымел его контрвыпад. Позабыв об Уложении и Билле о Правах, он задал отчаянного стрекача, возглавив таким образом паническое бегство Сопричастных Попечителей.

Сзади его настигал запах смерти и свежепролитой крови.

Глава 35. БОЛЬШАЯ БОЙНЯ НА БОЛЬШОЙ ПОЛЯНЕ

Мега едва мог поверить своим глазам, когда увидел на лесной поляне огромную толпу лесных жителей. Это было настоящее пиршество, достойная трапеза для свободных охотников свободного мира. Вот оно, долгожданное море крови, и как раз вовремя!

Путешествие норок за солнечным лучом, так удачно разрекламированным Психо, но — увы! — так скоро погасшим, на редкость не заладилось. Открытое пространство нервировало норок, а продираться сквозь вереск и прыгать через кочки оказалось настолько трудно, что клинообразный боевой порядок довольно быстро нарушился и большую часть пути норки проделали, вытянувшись длинной живой змеей.

— Единственное, что еще способно заставить их идти вперед, — это страх, — говорил военный советник. — Позволь мне заняться этим, босс. Пусть лучше боятся меня, чем неизвестности.

— Думаю, ты прав, — ответил ему Мега, чувствуя себя подавленным. «Пинки и укусы — замечательный способ загнать норок в светлое будущее», — с горечью думал он.

Макси взялся за дело с жаром; Мега только подивился, откуда у него силы.

— Ну, вы, кошачье отродье! — покрикивал он на мокрых, спотыкающихся норок.— Раз уж назвались норками — будьте ими до конца! Все равно вам нельзя вернуться в клетки, даже если бы вы и захотели. Там вас ждет Хранитель. Уж он вспомнит, как вы обошлись с его любимой кошечкой. Вы лишитесь не только хвостов, но и своих драгоценных шкур.

После такого обращения стая еще больше упала духом, и Макси немедленно это заметил.

— Там, внизу, ваше прошлое, — продолжил он, махнув лапой в сторону долины. — Но наш Вождь никого неволить не станет. В нашем великом предприятии нам не нужны нахлебники и трусы. Кто хочет вернуться, пусть сделает шаг вперед!

Стая замерла на месте. Никто не сказал ни слова, и никто не вышел вперед; только норковороты встали по сторонам колонны. В конце концов Мега безмолвно занял свое место впереди, и шествие продолжилось.

Идти было совсем не так далеко, однако их путешествие, казалось, продолжается вечность. Беглецы не приободрились даже тогда, когда отряд достиг леса. Пасмурное небо начинало понемногу темнеть, и странная апатия охватила норок. Движения их замедлились, и Мега, мрачно глядевший из-под лапы на своих товарищей, понял, как все они смертельно устали. В общем и целом норки были сейчас не опаснее новорожденных щенков, и Мега неожиданно почувствовал новый прилив ненависти к Хранителю. Как посмели люди лишить их всего, что принадлежало норкам по праву рождения?! Как посмели унизить их?! Кто дал им право поступать так с гордым и диким народом?

Увиденное вознаградило его за все сразу. Благодаря Горчице, перепутавшей все на свете, стая подошла к лесу не со стороны долины, а со стороны холмов, откуда лес был виден как на ладони. Да, безусловно, это то самое место: вдали виднелось шоссе, отделенное от леса длинным заболоченным полем, берега реки соединял горбатый мостик, а где-то рядом с ним были ворота с калиткой, правда, их было не видно за деревьями.

Но что за зрелище открылось им на поляне! И какой последовал выброс адреналина!