Норки!

Мега был уверен, что теперь он сможет яснее увидеть даже морды, которые прежде лишь мерещились ему в древесных рисунках на стенах.

Он дождался, пока освободитель добрался до конца ряда клеток и, то и дело цепляясь ногами за сетку, которая в беспорядке валялась в проходе, прокрался к дверям. Здесь к нему присоединился второй, и оба шагнули на порог. На мгновение задержавшись в дверях, они выключили свои лунные лучи, слегка помахали рукой на прощание и растворились в темноте.

Сквозь открытые ворота в сарай ворвался порыв холодного ветра. Он унес куда-то запахи выгребной ямы и улетел прочь, и в сарае установилась неестественная тишина. Казалось, само время остановилось.

Как и остальные норки, Мега застыл на пороге своей клетки. Следующий момент должен был стать для него моментом истины. Согласно доктрине Старейшин, если только кто-нибудь осмелится выйти из клетки и коснуться лапами поверхности грубого стола, на котором они были установлены, именно в это самое мгновение должно было рухнуть небо. Покуда никто из норок не переступил порог: все они сидели у порогов своих клеток, не решаясь сделать последний шаг.

Зачарованную тишину нарушил лихорадочный шепот норок, раздавшийся сразу со всех сторон. Кто-то утверждал, что все это — коварная ловушка, остальные вторили, согласно повизгивая. Эти голоса заставили Мегу прийти в себя. Он должен действовать, пока вирус нерешительности и страха не поразил всю колонию!

Превозмогая себя, Мега сделал крошечный шажок и снова остановился. Умом он понимал: ничто не препятствует ему двигаться дальше, но в душе все еще не верил, что решетки больше нет. Что, если невидимая граница не пропустит его? Что, если он так и не сумеет найти в себе сил сломить укоренившуюся привычку?

Потом Мега вспомнил последние слова матери, которые доносились до него из шевелящегося холщового

мешка в руках Хранителя: «Будь готов, мой сын! Будь готов!*

«Я готов! — мысленно ответил ей Мега, стараясь справиться с непривычной робостью. — И всегда был готов*. Слишком долго он хранил верность наказам матери, чтобы подвести ее сейчас.

Медленно переставляя непослушные лапы и волоча брюхо по земле, Мега подошел к самому краю — туда, где раньше проходила проволочная граница.

— Хрень-хрень-хрень, хреновина! — громко запел он. — Хранитель — это хреновина!

Он был вознагражден робким хихиканьем, донесшимся до него из ближайших клеток. Между тем атмосфера в сарае сгустилась до предела: каждый знал, что следующий же маленький шажок Меги будет огромным шагом вперед для всех.

Как только его передние лапы коснулись твердой поверхности стола, он ненадолго замер, чтобы принюхаться, но потом припомнил совет Психо — выглядеть как можно беспечнее, словно он просто прогуливается.

Остальные норки, с напряженным вниманием следившие за Мегой из своих клеток, затаили дыхание. Даже нервное хихиканье прекратилось. Их лидер излучал небывалую уверенность, словно все падающие небеса в мире ни капли его не волнуют. На самом деле сердце у Меги билось в ожидании сокрушительного удара, как у пойманной птицы.

«Берегись! — подсказывал ему разум. — Берегись переступать порог клетки!»

Мега ступил на стол задними лапами и с осторожностью огляделся. Вокруг по-прежнему была тишина. Небеса никуда не падали, и все — абсолютно все — выглядело как обычно. Ничего подозрительного. Самая страшная угроза Старейшин так и не сбылась. Люди-освободители исчезли, словно их никогда и не было, и только зияющие клетки и бессильно повисшая проволока доказывали, что это был не сон. Дверь сарая тоже стояла открытой, чего раньше никогда не случалось.

Потом Мега увидел, как из своей клетки выбирается Мата. Он с облегчением улыбнулся ей, но Мата лишь вскользь посмотрела на него и повернулась спиной с таким видом, словно это она все устроила. Чтобы скрыть смущение, Мега с самым небрежным видом махнул лапой и сделал оскорбительный жест в сторону жилища Хранителя. Это движение считалось в колонии таким вульгарным, что норки снова захихикали. Успех воодушевил его, и следующее телодвижение было еще грубее. Ничего особенно смешного в этом, конечно, не было, однако ему удалось хотя бы отчасти снять напряжение, которое никак не отпускало норок.

Никаких особенных препятствий своим планам Мега не видел, но и терять время не следовало.

— Макси! Ко мне! — громко прокричал он.

Подготовкой норок к этому решающему моменту занимался в основном Макси. Правда, он при всем желании не мог создать для тренировок условия, которые хотя бы приблизительно имитировали реальную свободу. Как он часто жаловался Меге, главная трудность заключалась в том, что не все молодые норки верили в «эту затею с побегом» и потому многие воспринимали тренировки просто как новую игру. Только теперь, когда по приказу Меги Макси скомандовал «Выходи!», должно было выясниться, насколько он преуспел.

Некоторые норки подчинились приказу мгновенно. Без вопросов или возражений, они, словно загипнотизированные, шагнули через порог своих клеток и оказались на столе. Только тут до них дошло, что, собственно, произошло. Большая же часть норок скорчилась в самых дальних и темных углах клеток. Эти не отзывались и не реагировали даже тогда, когда Макси выкрикивал свою команду буквально им на ухо.

Отчаявшись, Макси бросился к Меге:

— Они не хотят выходить, босс. Прикажи, и мои норковороты выволокут их за хвосты.

Мегу новость нисколько не удивила. Он с самого начала знал, что за ним последуют далеко не все норки.

Эпизод с Психо, когда мастер-импровизатор прошелся насчет «ловкой выдумки со свободой», наглядно продемонстрировал, что даже ближайшие сподвижники не до конца разделяли его взгляды.

Впрочем, Мега заранее решил, что подвергнутых остракизму Старейшин он оставит в вольере, и даже если, кто-то из презренных «бывших» попытается покинуть свою клетку, он прикажет Макси затолкать их обратно. Не особенно нужны были ему и норки старшего поколения. Он хотел видеть в своей стае только активных, дерзких норок с горячей кровью в жилах, готовых на все ради свободы и приключений, а вовсе не зануд, неспособных принять решение и осуществить его.

— Скажи им: сейчас или никогда, — велел он Макси. — Если же не тронутся с места, оставь их в покое. Все это не относится к двум новеньким. Любыми средствами заставь их идти с нами.

Потом он глянул туда, где Мата собирала на столе своих «воительниц», и кивнул ей. Оба спрыгнули на пол одновременно, увлекая своим примером остальных. Большинство норок, не разобравшись, последовали за предводителями, заодно столкнув вниз и тех, кто растерялся или замешкался на краю. Многие тут же запутались в лежащей на полу проволоке. Другие, среди которых оказалось несколько «воительниц», остались наверху, не решаясь сделать решающий шаг через край.

— Прыгайте, мои норки! Прыгайте! — зашипел на них Мега.

Мата повторила его призыв, а Макси, вскарабкавшись по свисающей сетке обратно на стол, принялся носиться вдоль клеток и, подталкивая замешкавшихся, выкрикивал свой ультиматум: «Сейчас или никогда!»

Еще несколько норок спрыгнули на пол, но остальные так и остались наверху — кто забившись в угол клетки, кто балансируя на краю стола.

Пока Мега и Мата, задрав головы, смотрели, что творится наверху, молодые норки успели выпутаться из сетки и, напрочь позабыв тренировки, которые проводил с ними Макси, принялись исследовать новую обстанов-

ку, возбужденно вереща и выкрикивая хором: «Мы идем! Мы идем!» Стройный план побега трещал по всем швам. Макси тяжело плюхнулся на пол.

— Построиться! — крикнул он так громко, как только осмелился, и махнул лапой своим низколобым норковоротам, приказывая помочь делу несколькими укусами.

Колонна оказалась намного короче, чем Мега рассчитывал. Впрочем, решил он, больше и не нужно. Встав во главе строя, он бросил последний злобный взгляд наверх — туда, где на краю стола, как на галерее, еще виднелись те, кто не захотел или побоялся прыгнуть.