Страница 9 из 10
Плюс капитализация всей страны
Собственно, только в третьем случае, говоря о стоимости завода, мы имеем в виду конкретно капитализацию. Капитализация завода – количественная характеристика эффективности его использования в качестве промышленного капитала, экономической машины для производства прибавленной стоимости.
Видно, что капитализация характеризует не столько сам актив как вещь, сколько актив, который работает. Стоимость актива определяется тем, что он может произвести, а не тем, из чего состоит. Это не цена железа и цемента, а произведение стоимости востребованного продукта, производимого активом в единицу времени, на предполагаемое время его функционирования.
Важные слова в этой фразе – «востребованный» и «предполагаемое».
Институты рынка играют двойственную роль по отношению к капитализации актива. С одной стороны, невидимая рука управляет сетью отношений обмена, благодаря которым актив, производящий промежуточные продукты (полуфабрикаты, комплектующие узлы и т. д.), может в принципе включиться в новые цепочки создания прибавленной стоимости и загрузиться дополнительной работой. Капитализация, стало быть, не только оценивается институтами рынка, но и отчасти создается ими.
С другой стороны, рыночная капитализация отражает ожидания инвесторов-акционеров, которые опираются на ряд явных или неявных прогнозов, сомножителей формулы капитализации:
1. Как долго будет существовать спрос на продукты деятельности актива и как будет изменяться его объем на протяжении этого времени?
2. Какую часть этого спроса можно захватить и удерживать за собой, удовлетворяя его за счет использования данного актива?
3. Сколько времени актив сможет проработать до момента полного выхода из строя или морального устаревания и как будет меняться его производительность на протяжении этого жизненного цикла?
Однако функция прогнозирования, несвойственная рынку, выполняется им крайне консервативно, если не сказать топорно. Рынок, в сущности, жуткий перестраховщик. Сталкиваясь с рисками в установлении характера и объема спроса, неопределенностью в оценке доступной доли рынка, неустойчивой производительностью активов, он опускает их стоимость в сотни раз, превращая акции компании в «мусорные».
Авторы модной ныне книжки «Невесомое богатство»[6] постоянно на разные лады объясняют, что менеджеры должны «самостоятельно определять истинную стоимость своей компании, вместо того чтобы предоставлять это на усмотрение капризного рынка» (с. 5). Они восклицают: «Неужели вы действительно доверите рынку определять истинную цену своим усилиям?!» (с. 22). По их мнению, «сегодня все уже единодушны в одном: нам нужна такая методика, благодаря которой каждый управляющий сможет сам рассчитать истинную стоимость своей компании, вместо того чтобы за него это делали внешние по отношению к компании рыночные силы» (с. 35).
Правда, мы существуем по отношению к владельцам intangible assets словно в зеркальном отражении: у них рыночная стоимость в разы и десятки раз превышает балансовую, а у нас, напротив, в десятки раз отстает. Но об этом позже.
Конечно, с точки зрения здравого смысла простаивающий тракторный завод с исправным станочным парком не может иметь отрицательной стоимости. Ведь наверняка реально найти ему какое-то полезное применение. Но у рынка нет никакого здравого смысла, точнее, он не капитализируется.
Зато здравый смысл есть у людей. И задача управленцев – конвертировать здравый смысл в рост капитализации.
Русский язык подсказывает другое, императивное значение этого слова – по аналогии с «индустриализацией», «модернизацией», «мобилизацией» и т. п. Предпринимательская капитализация– последовательность производимых над активами действий, которая превращает их из вторчермета в капитал и в дальнейшем ведет к управляемому росту стоимости.
Что делать? И почему не делают?
Чтобы понять суть проблемы с этой самой капитализацией, давайте, как учит математика, упростим ее до предела.
Итак, ситуация, знакомая до безысходности. В руки управленцу тем или иным путем попали производственные фонды, оставшиеся от СССР. Они вполне работоспособны и могут производить продукцию сносного качества, потребители которой живы и, так сказать, имеют желание, но не имеют возможности. Рыночная оценка этих фондов в десятки раз меньше балансовой стоимости аналогичных где-нибудь в Греции или Португалии. Прибыль соответственно рыночная, то есть с гулькин нос, а геморрой – по полному балансу. Избавиться от них можно, разве что доплатив свои кровные за автоген либо гексаген. Если их акционировать, наберется (по той же причине недооценки) сумма на ремонт заводского забора и крыши, но не на модернизацию и рост. Чтобы их модернизировать, требуется солидный заемный капитал, который приходится привлекать опять-таки под залог самих фондов, а те не имеют стоимости... Замкнутый круг!
Главный конвейер то стоит, то еле движется, не оттого ли рыночная стоимость завода составляет лишь малую долю от балансовой? Стало быть, если найдется способ запустить конвейер на всю катушку – они и сравняются?
Забудем для простоты, что балансовая стоимость советских активов безнадежно тонет во мгле времен. Что многие статьи баланса пришлось бы пересчитывать из переводных рублей и валют несуществующих ГДР и Чехословакии. Что управленческий учет давно разошелся с бухгалтерским, живет отдельно и не платит алиментов. Что экономический смысл слова «амортизация» заводские управленцы стали забывать...
И не будем пока ломать голову над загадкой, почему рыночная стоимость всех компаний, чьи акции торгуются на NYSE, в среднем устойчиво превышает балансовую в три раза и продолжает уходить в отрыв.
Итак, состояние производственных фондов, пожилых, но все еще работоспособных, позволяет заводу в принципе выйти на проектную мощность, но по разным причинам они не используются и на 10 % от нее. Пройдем вдоль цепочки узловых проблем – главных трансакционных потерь этой мощности.
Риск. Благородное дело?
Завод – тот же самый, общество с виду то же, но полтора десятилетия назад оно потребляло 10 тысяч тракторов за год, а теперь ему с трудом удается всучить одну. И значит, дело не только в активе как производственной единице. Начинать надо с другого вопроса: куда подевались потребители? Ведь потребность в тракторах никуда исчезнуть не могла – любому обществу хочется кушать. Потребность-то есть, только вот спроса нет: плановый отменили – рыночный освободили, в результате первый исчез, но второй так и не появился.
Оставим пока в стороне загадку планового спроса, о которой как-то неполиткорректно вспоминать. Где сейчас взять рыночных потребителей для наших тракторов?
Подумаешь, бином Ньютона! Научный менеджмент разъясняет, что производство и продажа машины сегодня не более чем звено в цепи других функций: финансирование, лизинг, аренда, страхование, сервис и ремонт, прокат, изготовление и монтаж дополнительных приспособлений... Собственно производство здесь далеко не самое прибыльное звено. В компании Ford, к примеру, все реже употребляют слово «автомобиль». Руководство заявляет: «Мы превращаемся в международную компанию, специализирующуюся на мобильности».
Аналогично Михаил Болотин, конструктор новой тракторной отрасли, предлагает видеть в тракторе прежде всего трансмиссию и два дополнительных узла съема мощности спереди и сзади, на которые можно навешивать специализированные устройства для производства самых разнообразных работ. Трактор-бурильщик, трактор-пылесос, трактор-плуг, тягач, электрогенератор, насос, краскопульт, лесопилка, подъемник... И все эти обрабатывающие центры мобильно перемещаются по бездорожью прямо к месту запроса на работу. Вот он где, спрос-то!
6
Андриссен Д., Тиссен Р. Невесомое богатство. – М., 2004.