Страница 6 из 43
Голубев задумался:
— Логично, только… На подстанции вышел из строя ртутный выпрямитель. Лаптев стал его восстанавливать, произошло короткое замыкание. Дальше, — продолжал Слава, — если было так, как ты предполагаешь, то зачем взламывать дверь и одновременно выставлять окно? Вдобавок: труп Гоги-Самолета нашли в магазине, а вещички утопали. Они что, самоходные?
— Я вовсе не сказал, что Гоганкин один был в магазине…
Зазвонил телефон. Бирюков снял трубку. Разговаривал он недолго, односложно повторял: «Так… так… так…» В конце разговора сказал:
— Хорошо, Сергей Васильевич, примем к сведению. Будет новое, сразу докладывайте. Спасибо, — и положил трубку.
Голубев с Медниковым начали было прерванный телефонным звонком разговор, но Антон перебил их:
— Звонил участковый. Дунечка вчера в пивном баре рассказывала, что Гогу-Самолета кавказец убил на улице и труп спрятал в магазин. Говорит, задушил его кавказец.
— Чушь несусветная! — возмутился Медников. — На трупе нет даже малейших следов насильственной смерти.
5. Света может рассказать
Оперативное совещание проводил сам начальник райотдела подполковник Гладышев. Докладывал следователь Маслюков. Результаты криминалистической экспертизы, по его мнению, превзошли ожидания.
Во-первых. Отпечатки пальцев Гоганкина обнаружены на оконном стекле магазина, прилавке, выключателе сигнализации и на флаконе из-под тройного одеколона, вероятно, опустошенном Гоганкиным прямо в магазине.
Во-вторых. Обнаруженная на выставленном оконном стекле капля человеческой крови той же группы и с тем же резус-фактором, что у Гоганкина.
В-третьих. Отпечатки на замке и обрубке стального прута, которым был взломан запор магазина, идентичны отпечаткам пальцев Павла Мохова, хранящимся на дактилоскопической карте в уголовном розыске. Такие же отпечатки обнаружены на разбитом стекле прилавка.
В-четвертых. На обрубке стального прута обнаружены следы крови с признаками, характерными для крови женщин, и прилипший седеющий волос, слабо окрашенный хною, что придает ему желтоватый цвет. Волосы такого цвета у Дунечки.
— Все это наводит на мысль, что Гоганкин, воспользовавшись отсутствием электроэнергии, когда на подстанции произошло короткое замыкание, проник в магазин через окно и отключил сигнализацию. Мохов пробрался через взломанную дверь. Он же ударил Дунечку металлическим прутом, — начал делать выводы следователь.
— За прилавком магазина обнаружена мятая пустая пачка из-под сигарет «Наша марка» Ростовской табачной фабрики, — сказала эксперт-криминалист Тимохина. — На целлофановой упаковке сохранились отпечатки пальцев Мохова и другие, которых в нашей картотеке не числится.
— А что, продают сейчас ростовскую «Нашу марку»? — спросил подполковник.
— По официальной справке райпо, ни у нас в районе, ни в Новосибирске этих сигарет больше года в продаже не было. Нет их и в настоящее время, — ответил следователь.
— Может, не зря Дунечка кавказца приплела, — шепнул Бирюкову на ухо Слава Голубев. — Не из Ростова ли какой гусь к нам залетел…
Подполковник помолчал:
— Гоганкин курящим был? Мохов?..
— У Гоганкина в кармане обнаружена Пачка папирос «Волна» Бийской фабрики, — следователь вздохнул. — Насчет Мохова не знаю.
— Какую предлагаете версию?
Следователь глянул на Бирюкова:
— У нас с Антоном Игнатьевичем сложилось только начало. Предполагаем сговор Гоганкина с дежурным электромехаником Лаптевым. В условленное время Лаптев, отключив энергию, обесточил магазин. Гоганкин влез через окно. Вероятно, в магазине побывал и Мохов. Скорее всего, проник он через дверь, но на основании имеющихся материалов установить невозможно, раньше Гоганкина он это сделал или позже. Кепка Костырева, найденная в магазине, навела нас на след Мохова, так как, по заявлению участкового, Костырев последнее время задружил с Моховым. Однако здесь надо предусмотреть два варианта: либо Костырев — соучастник преступления и обронил кепку в магазине в силу каких-то обстоятельств, либо кепка подброшена преступниками с целью увести следствие в ложном направлении и тем самым выиграть время. Не исключено, что Костырев действительно, как показывает завмаг, забыл кепку в магазине две недели назад, когда ремонтировал там прилавок.
— Отпечатки его не обнаружены?
— Костырев не привлекался к уголовной ответственности и в нашей регистрации не числится. На стекле прилавка много самых различных свежих отпечатков. Возможно, среди них есть и костыревские, но сверить не с чем.
— На какие мысли наводит вас пачка «Нашей марки»?
— Можно предположить, что один из участников преступления был приезжим. И приехал совсем недавно, коль у него сохранились сигареты, купленные не в нашей области.
— Сколько всего участников насчитываете?
— Активных подозреваем пятерых: Гоганкин, Дунечка, Мохов, Приезжий и… будем считать, Костырев. Шестой — пособник, электромонтер Лаптев.
— Вместе они действовали и передрались или, как говорится, вор у вора дубинку украл?
— На этот вопрос пока трудно ответить.
— Экспертиза подтвердила, что Лаптев действительно в опьяненном состоянии погиб?
— Да.
— А такого не допускаете, что Лаптева специально подпоили, чтобы, воспользовавшись опьянением, без его ведома отключить электроэнергию?
— Нет, товарищ подполковник, — вместо следователя ответил Голубев. — С Лаптевым дежурил молодой монтер, который с дежурства не отлучался. Клянется честным комсомольским, что никто из посторонних к пульту управления не подходил.
— Проверьте получше этого монтера. Быть может, с перепугу стал клясться, а когда одумается, другое заговорит. Кроме того… — подполковник посмотрел на Бирюкова. — Надо побывать у родителей Костырева, выяснить его связи с Моховым. Поинтересуйтесь, не было ли кого приезжих… Поговорите с соседями, друзьями, знакомыми Костырева. Вполне возможно, что он никакого отношения к делу не имеет.
Небольшой потемневший домик Костыревых среди добротных соседских домов казался съежившимся, словно человек, переживающий горе. Пожилая, скромно одетая мать Костырева встретила Антона Бирюкова настороженно, тревожно. Антон, стараясь не показать, что заметил эту тревогу, спокойно сел на предложенный ему стул и, разглядывая красивую полированную мебель, сказал:
— Добротная работа.
— Что?.. — отчужденно спросила Костырева, перебирая в пальцах краешек ситцевого передника, и непонимающим взглядом уставилась на вместительный, занимающий чуть ли не четверть комнаты шифоньер. — Сын делал, Федя, — вдруг сказала она, погладила ладонью почти зеркальную стенку шифоньера и заплакала.
— Что с вами? — участливо спросил Бирюков.
— Будто не знаете…
За время работы в уголовном розыске Антон насмотрелся всяких слез. Теперь они уже не вызывали у него растерянности и безрассудного сочувствия, как было поначалу, но эту немолодую, с натруженными руками, женщину вдруг стало жалко.
— Нам ведь сказали, что Федину кепку нашли в обворованном магазине, — почти прошептала Костырева.
— Кто вам мог сказать?
— Лида, продавщица. В воскресенье вечером за молоком прибегала. Корову мы держим. А вчера сказывала, что в милиции ее допрашивали. Как чувствовало сердце: еще утром в воскресенье, когда молоденький парень из милиции Федей интересовался, что неладное с ним случилось.
— Где сейчас Федор?
— В пятницу собрал чемодан, выписался в паспортном столе и уехал. Сказал, пришлет письмо с нового места, будто на севере, где много платят, работу облюбовал. С работы его не хотели отпускать, в райпо столярничал. Золотые руки у парня, полтораста с лишним рублей в месяц получал, мало показалось… Это все Пашка Мохов с панталыку Федю сбил, тюремщик. Они школу в одном классе начинали. Потом Пашка по исправительным колониям пошел, а Федя восемь классов закончил. Никогда их дружбы не замечала, а последний раз, как Пашка освободился из колонии, зачастил к нам. И все сманивал Федю на север, все длинные рубли расхваливал.