Страница 19 из 117
В самые последние часы перед началом Первой мировой войны флаг-капитану Колчаку удается убедить Эссена приступить к выполнению этой задачи. В Иркутске перед смертью он счастливо вспоминал:
«Мы решили ставить поле, все равно не ожидая приказания из Петрограда. Но как раз в момент, когда подняли сигнал: «Начать постановку заграждений», — когда показались дымы заградителей и флот снялся и вышел в море на их прикрытие — в этот момент мы получили по радио условную телеграмму из морского штаба: «Молния» — «Ставьте минные заграждения». Таким образом это вышло чрезвычайно удачно. Через несколько часов была получена телеграмма с объявлением войны… На «Рюрике», в штабе нашего флота, царил громадный подъем, и известие о войне было встречено с громадным энтузиазмом и радостью. Офицеры и команды все с восторгом работали, и вообще начало войны было одним из самых счастливых и лучших дней моей службы… Эту войну я не только предвидел, но и желал как единственное средство решения германо-славянского вопроса, получившего в этот период большую остроту благодаря балканским событиям».
С начала войны Колчак воевал в должности флаг-капитана. Помимо разработки оперативных заданий, планов, он постоянно рвался в прямой бой.
Знамениты операции, которые Колчак возглавлял как непревзойденный мастер ведения минной войны. В преддверии нового 1915 года отряд крейсеров под его командой забрался в немецкое расположение и сумел поставить заграждения за островом Бронхольм у Карколи. В феврале 1915 года, командуя четырьмя миноносцами, Колчак вышел к Данциге кой бухте по морю с массой льдин. Он вел между ними корабли со слабыми бортами, отлично используя свой полярный опыт. Выставили 200 мин, на них подорвались 4 немецких крейсера, 8 миноносцев, 11 транспортов.
Тогда командующий германским Балтийским флотом принц Генрих Прусский приказал своим кораблям не выходить в море, пока не найдутся средства борьбы с русскими минами.
В мае 1915 года скончался командующий Балтийским флотом Эссен, его место занял вице-адмирал В. А. Канин, малоинициативный, не очень решительный человек. При нем значение Колчака еще более возросло, порой он выступал в качестве руководителя боевых соединений флота. И этим в высшей флотской среде расторопный, неутомимо работоспособный Александр Васильевич как бы предвосхищал роль генерала Алексеева при номинальном Верховном главнокомандующем императоре Николае Втором.
С осени 1915 года Колчак командует минной дивизией и становится командующим морскими силами Рижского залива. Тогда немцы высадили крупный десант на его южном берегу, начали наступать по суше и еще южнее. Благодаря встречным десантам Колчака, огню его береговых батарей германский поход на Ригу захлебнулся. За это государь император в телеграмме отметил Александра Васильевича за «блестящую поддержку, оказанную армии кораблями», упомянул, что «давно был осведомлен о доблестной службе и многих подвигах» Колчака, и удостоил его высшей награды — ордена Св. Георгия 4-й степени.
Военные дарования Колчака развернулись на войне в полную силу. Яркими их плодами была установка по его плану минных заграждений у порта Виндавы (Вентспилса), из-за чего немцы потеряли крейсер и несколько миноносцев. Колчак лично на миноносце потопил крейсер, охранявший германский караван судов, шедший из Стокгольма. Весом оказался вклад Александра Васильевича в то, что к концу 1915 года германские потери боевых кораблей на Балтике превышали русские в 3,4 раза, а по торговым судам — в 5,2 раза.
В апреле 1916 года А. В. Колчаку присваивается звание контрадмирала и уже в июне — вице-адмирала. Вслед за этим его в 42 года назначают командующим Черноморским флотом, Колчак — самый молодой из адмиралов на этом посту.
В ту пору разгорелся не менее легендарный, чем боевые свершения Колчака, его роман с Анной Тимиревой, которая была женой однокашника Колчака по Морскому кадетскому корпусу, героя русско-японской войны, балтийского морского офицера, позже — контрадмирала С. Н. Тимирева. Анна, урожденная Сафонова, была моложе Колчака на 19 лет. Она родилась в Кисловодске, занималась живописью, являлась внучкой генерал-лейтенанта Терского казачьего войска И. И. Сафонова, отцом ее был известный пианист В. И. Сафонов, дирижер, педагог, возглавлявший Московскую консерваторию, потом — Национальную Нью-Йоркскую.
Соединить свои судьбы им удастся лишь летом 1918 года, Анна Васильевна последует за арестованным Верховным правителем Колчаком и в иркутскую тюрьму. Все это красиво для романистов, но когда двое известных людей из лучшего российского общества, обвенчанные с другими в церкви, считающие себя православными, на глазах у всех предаются своим порывам, выглядит это, мягко говоря, странно. Впрочем, род Колчаков святорусской традиционностью и не блистал, потомок турецкого паши и сын франкофила Александр Васильевич, очевидно, считал, что многое себе может позволить.
С этой точки зрения крайне сомнительны приведенные выше утверждения сына адмирала, что его отец «был очень верующий, православный человек» и обладал «даже аскетически-монашеским мировоззрением». Для того, чтобы убедиться, что в действительности это не совсем так, процитируем выдержку из письма Колчака с Черноморского флота Анне Тимиревой, где адмирал упражняется в зубоскальстве и ереси:
«На первой неделе поста я предался благочестию и со своим штабом и дамами, пребывающими в моем доме, говел и исповедовал свои грехи, избегая по возможности совершать новые, читал Тертуллиана и Фому Кемпийского, и только двукратное гадание несколько нарушило эту гармонию. Но это, я думаю, ничего, хотя с точки зрения канонической это не вполне удобно. Теперь я занялся новым, делом: принимаю участие в бракосочетании дочери адмирала Фабрицкого вопреки церковным правилам, запрещающим это таинство в великом посту. По этому случаю я с Веселкиным имел постоянный диспут с архиепископом Таврическим, епископом Севастопольским и ректором семинарии на тему о таинстве брака. После двух часов обсуждения этого вопроса я, опираясь на широкую эрудицию Веселкина в церковных вопросах, блестяще доказал, что брак, как таинство, с догматической и канонической стороны может и должен быть совершен в любое время и что до проистекающих из него явлений церкви нет дела. Епископы, по-видимому, впали в панику, но разбить нас не могли и, когда я дошел до Оригена, — дали разрешение. Присутствуя на торжестве православия, я немного опасался, не буду ли предан анафеме, но все обошлось благополучно».
Назначение Колчака командующим Черноморским флотом было связано с его опытом, умением атаковать и отвагой. Эти качества явились необходимыми в намечавшейся Верховным командованием операции русского десанта в Турции и захвата проливов Босфор и Дарданеллы. Александр Васильевич так об этом рассказывал:
«Получивши это назначение, я вместе с тем получил приказание ехать в Ставку для того, чтобы получить секретные инструкции, касающиеся моего назначения и командования в Черном море. Я поехал сперва в Петроград и оттуда в Могилев, где находилась Ставка, во главе которой стоял ген. Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего. Верховным главнокомандующим был бывший государь. По прибытии в Могилев я явился к ген. Алексееву. Он приблизительно в течение полутора или двух часов подробно инструктировал меня об общем политическом положении на нашем западном фронте. Он детально объяснил мне все политические соглашения чисто военного характера, которые существовали между державами в это время, и затем после этого объяснения сказал, что мне надлежит явиться к государю и получить от него окончательные указания.
Указания, сделанные мне Алексеевым, были повторены и государем. Они сводились к следующему: назначение меня в Черное море обусловливалось тем, что весною 1917 г. предполагалось выполнить так называемую Босфорскую операцию, т. е. произвести удар на Константинополь».
Поддерживал выдвижение Колчака на эту должность генерал Алексеев во многом, наверное, и потому, что из флотских знаменитостей тот был одним из отчаяннейших «младотурков». В немалом будет сходен и дальнейший белогвардейский путь этих генерал-адъютанта и вице-адмирала. Поэтому знаменательно, что еще тогда, когда о Колчаке подавляющее большинство говорило лишь лестное, как и об Алексееве, уже проявлялись недостатки его натуры, приведшие к провалам в белом адмиральском будущем. Инициативнейший Колчак, как ни странно, на взгляд некоторых, выглядел ненадежным творцом своих идей — и в этом весьма схожий с правой военной рукой государя Алексеевым.