Ради тебя

Лукас загадочно улыбнулся:

– Нет в городе, да?

Она кивнула.

– Не похоже на Джо, не правда ли?

Улыбка Лукаса превратилась в усмешку.

– О-о, Джо может тебя удивить, – сказал он.

Затем он протянул руку и взял ее за запястье, притягивая ее к себе:

– Подойди ближе, милая. Я так много хочу тебе рассказать.

ЭПИЛОГ

Год спустя

В вестибюле больницы было прохладно, и Жаннин надела свитер, который принесла с собой.

– Почему из их кондиционеров дует такой холодный воздух? – спросила Донна. – Разве они не знают, что для больных людей это может быть вредно?

Она расположилась через несколько сидений от Жаннин с журналом в руках, но Жаннин знала, что как минимум в течение часа она не перевернула и страницы. Фрэнк был не менее рассеян. Он пытался читать одну из своих книг о Гражданской войне, но взгляд его все время возвращался к двустворчатой двери в конце вестибюля.

– Я не знаю, мам, – ответила Жаннин. – Хочешь надеть мой свитер?

– Нет, спасибо, – отказалась Донна. – Если в ближайшее время не будет никаких новостей, я налью себе еще одну чашку чая.

Неожиданно из коридора в вестибюль вбежала Софи с банкой кока-колы в руках. Следом появился Лукас, неся две чашки кофе.

– Никаких новостей пока? – спросила Софи, бухнувшись в кресло рядом с матерью.

Жаннин вспомнила, как год назад этот же вопрос был у всех на устах, когда Софи потерялась в лесу.

– Пока нет, – ответила Жаннин и, взяв чашку из рук Лукаса, благодарно улыбнулась ему.

– Донна, Фрэнк, вы точно не хотите, чтобы я вам что-нибудь принес? – спросил Лукас.

– Ничего не надо, спасибо, – ответил Фрэнк.

– Разве что немного тепла в эту комнату, – поежилась Донна.

Ее мать всегда была любительницей пожаловаться, но в последнее время, подумала Жаннин, Донна стала к ним более внимательна и добра. И все это благодаря Джо, который обратил внимание ее родителей на то, что, если бы не скрытность Лукаса и не упорство Жаннин, их внучки уже не было бы в живых.

Софи подрагивала, то ли от прохладного воздуха, то ли от кока-колы, то ли от причастности к столь важным событиям. Жаннин потерла озябшие руки дочери и сняла со спинки стула розовый свитер Софи.

– Вот, – сказала она. – Давай оденемся потеплее.

Софи поставила кока-колу на край стола и встала, чтобы надеть свитер. Лукас помогал ей свободной рукой, а Софи не унималась с вопросами.

– Никогда не думала, что нужно столько времени, чтобы родился ребенок. А сколько времени потребовалось, чтобы я родилась?

– Около двенадцати часов, – ответила Жаннин.

– Bay! – воскликнула Софи с удивлением. – Извини, мам.

Жаннин засмеялась:

– Ты стоила каждой минуты.

– Лучше для разнообразия находиться здесь, а не там.

Софи кивнула на двустворчатую дверь.

– Это на самом деле здорово, – подхватил Лукас и сел по другую сторону от Жаннин.

– Совершенно верно, – согласился Фрэнк, закрывая свою книгу о Гражданской войне, – ему, очевидно, надоело делать вид, что он читает.

Софи была госпитализирована всего лишь раз с тех пор, как оправилась после несчастного случая в лесу прошлым летом. Три месяца назад из ее живота убрали катетер. Он был больше не нужен. Софи проходила второй этап лечения Гербалиной, и уже более полугода она вообще не нуждалась в диализе.

Жаннин обратила внимание на газету в руках женщины, сидящей напротив, и прочитала выделенный жирным шрифтом заголовок: «Зои видели в Канкуне!» Не сдержав улыбки, она подумала о том, что от бульварных газет правды, как всегда, не дождешься.

Марти Гарсон весь прошедший год провела в психиатрической клинике, и было маловероятно, что она когда-либо оттуда выйдет. После того как вертолет высадил их у больницы в Мартинсбурге, Зои обратилась в полицию. Она надеялась, что ее Марти не просто заберут из хижины и отправят в тюрьму, но и окажут ей необходимую помощь.

Потом Жаннин потеряла след Зои, так как сконцентрировалась на проблемах собственной очень больной дочери, и только спустя какое-то время странная история в новостях снова привлекла ее внимание. Официальная версия была такова. Когда Зои и полиция подошли к хижине, Марти запаниковала и забаррикадировалась изнутри, угрожая убить всех, включая себя. Согласно докладу шерифа, она открыла беспорядочную стрельбу, и одна из пуль убила ее мать.

Была также и другая версия – более предпочтительная для Жаннин: Зои еще раз сыграла свою кончину и жила в счастливом уединении где-то в горах Западной Виргинии, подальше от пристального общественного внимания и глупостей бульварных газетенок. Или, возможно, подумала теперь Жаннин, в Канкуне.

Неожиданно в дверях появился Джо, на его лице была широкая улыбка, обращенная к Софи.

– У тебя маленький братик! – воскликнул он.

– Урраа! – Софи подбежала к нему и обняла его.

– Замечательная новость! – захлопала в ладоши Жаннин.

– Поздравляю! – пожав руку брата, Лукас обнял его за плечи.

– Как Паула? – спросила Жаннин.

– Замечательно, – сказал Джо.

Он не смог бы не улыбаться, даже если бы очень постарался, подумала Жаннин и встала, чтобы поцеловать его в щеку.

– Папочка, с ним все в порядке? – спросила Софи.

На ее лице было беспокойство.

Джо слегка сжал ее плечо.

– Они собираются сделать анализы, когда отнесут его в детскую, – сказал он.

Они с Паулой отказались от тестирования, которое могло бы определить, унаследует ли их ребенок ген, вызывающий такую же болезнь почек, как у Софи и Лукаса. Им было не важно, унаследует он его или нет. Они теперь знали, что существует эффективное лечение этой болезни.

– Мы можем пройти сейчас в детскую, если хотите, – предложил всем Джо. – Софи, ты сможешь увидеть своего брата.

Они последовали за Джо по коридору и, выстроившись в ряд перед длинным окном детской, увидели, как медсестра подкатила к окну пластиковую колыбель с фамилией «Донохью» на карточке у основания колыбели, в которой спал темноволосый маленький ангелочек, завернутый в пеленки.

– Посмотри на эти волосы! – воскликнула Донна.

У ребенка определенно были черные волосы Паулы, но нос и губы были, как у Софи, с уверенностью подумала Жаннин.

– Он такой маленький! – удивлялась Софи. – Могу я подержать его, пап?

– Очень скоро, – пообещал Джо.

Прозвучало еще несколько замечаний о хорошем цвете кожи ребенка, его крошечных кулачках и безмятежном сне. Молчаливое созерцание прервал Джо.

– Мы назвали его Люк, – сказал он, не отрывая взгляда от новорожденного сына.

Жаннин не удивилась такому имени: Паула сказала ей несколько недель назад, что, если родится мальчик, они назовут его в честь Лукаса. Но Лукас об этом не знал, и Жаннин почувствовала в нем прилив эмоций, когда он схватил ее за руку.

Софи и Жаннин переехали к Лукасу, когда перепланировка его дома, обвитого зеленью, была закончена. Они надстроили второй этаж, добавив спальни с видом на тюльпанные тополя. Сейчас, когда они были в цвету, Жаннин, просыпаясь, каждое утро видела их в окна своей спальни. Еще один тюльпанный тополь рос под окном спальни Софи.

За ночь до того, как Софи должны были удалить катетер, Лукас и Жаннин пришли к ней в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи. Они ожидали увидеть ее взволнованной из-за предстоящей процедуры, и Лукас беспокоился по поводу того, что на тюльпанных тополях сейчас нет цветов и ему нечего дать Софи, чтобы она положила под подушку.

Пока Жаннин стояла в дверном проеме, Лукас сел на край кровати Софи и сказал, что ей больше не нужно класть под подушку цветок с дерева мужества, так как она теперь живет в доме, окруженном такими деревьями.

– Я больше не верю в дерево мужества, – проговорила Софи, и Жаннин почувствовала легкое разочарование из-за слов дочери.

– Ты больше не веришь? – удивился Лукас.