Рождение любви

Пряча растущее беспокойство и стараясь казаться беспечными, они подъехали к воротам Карайдленда. Шторм знала: здесь им не сделают ничего дурного, и все же никакие слова не могли унять тревогу брата, кузенов и Робина. Их напряжение делалось все заметнее, а руки невольно тянулись к спрятанным под балахонами мечам. Они привыкли воевать с шотландцами, а не въезжать в их владения мирно, как друзья. Во дворе все спешились, и тут же к ним подошли Шолто и Энгус. Увидев их, Шторм испугалась. Она заговорила низким голосом, чтобы ее не узнали, но заметила промелькнувшее в глазах шотландцев недоверие. Наконец Шолто наклонился и заглянул ей под капюшон. Глаза его округлились. Он узнал девушку, и та смущенно улыбнулась.

– О Господи, это и впрямь ты, Шторм!

– Да, я.

– Зачем ты сюда приехала, девочка?

– У меня для Тэвиша сюрприз, – ответила она, криво усмехнувшись.

– Вы вооружены? – спросил Шолто, с тревогой оглядывая англичан.

– Конечно. Только дурак поедет из Хагалео в Карайдленд безоружным. Повсюду полно грабителей и разбойников. Но здесь мы никого не тронем.

– Поклянись, девочка.

– Клянусь, Шолто, и они тоже поклянутся, если ты попросишь.

– Нет, мне вполне достаточно твоего слова, малышка.

– Спасибо. Тэвиш здесь?

– Да, девочка, – подал голос Энгус и на мгновение задумался. Стоит ли говорить девушке, с кем сейчас Тэвиш?

Наконец он решил, что об этом лучше промолчать. – Проводить тебя к нему?

– Да. Мой сюрприз – это недолго. Я постараюсь здесь не задерживаться. Мне надо вернуться в Хагалео, пока не приехал отец.

«И пока Элейн не обнаружила мое отсутствие», – мысленно добавила Шторм. Расправив плечи, она решительно направилась к двери.

Элейн с открытым ртом слушала взволнованную девушку-служанку. Исчезновение Шторм оказалось для нее полной неожиданностью. И как нарочно только что прибывший паж Элдона сообщил, что ее муж вернется через несколько часов.

Элейн охватила паника.

– Ты уверена?

– Абсолютно уверена, миледи. «Дружная семерка» исчезла.

– «Дружная семерка»?

– Да. Их так прозвали, потому что они всегда… ну, почти всегда все делают сообща. Раньше их звали «дружной шестеркой», но потом приехал этот ирландский паренек, он стал седьмым.

– Ну да. Значит, они исчезли?

– Да, миледи. Похоже, они ушли перед самым рассветом. Старик Мэтью не видел, как они уходили, но говорит, что следы ведут на север, миледи.

– В Карайдленд! – простонала Элейн.

«Что же делать?» – думала она в отчаянии. Мысли путались. Одно было ясно: узнав о поступке дочери, Элдон придет в ярость. Наконец Элейн избрала самый безопасный для себя выход. Написав мужу о случившемся, она вручила записку его пажу. Получив сообщение, Элдон направится прямо к Мак-Лаганам, и ей не придется быть свидетельницей шумной сцены. С одной стороны, Элейн надеялась, что вопрос решится к удовольствию ее мужа, но с другой – желала Шторм успеха. В любом случае ей очень хотелось, чтобы великое противостояние наконец завершилось.

Когда паж прибыл из Хагалео в лагерь Элдона и вручил своему господину записку от леди Элейн, все всполошились. Услышав яростные крики и проклятия друга, лорд Фостер раскрыл рот от изумления. От выражений Элдона волосы вставали дыбом. Фостер догадался, что в записке речь идет о Шторм, и с нетерпением ждал объяснений. Может быть, девушка уже вышла замуж? Но нет, не надо строить догадки, решил он. Судя по поведению Элдона, ничего страшного не случилось, и это уже хорошо.

Смяв письмо, Элдон, сверкая глазами, взглянул на лорда Фостера.

– В Хагалео мы пока не едем, – объявил он.

– Ясно. А куда мы едем?

– В Карайдленд.

– О Боже! Неужели этот парень опять похитил Шторм?

– Нет. Она сама поехала к нему, чтобы получить для своего ребенка его проклятое имя.

– Может, мне лучше не вмешиваться? Это ваши семейные дела.

– Не такие уж и семейные. В Карайдленд уехала вся «дружная семерка», в том числе и твои двое старших. Слава Богу, хоть малышей за собой не потащила!

Лорд Фостер вздохнул, приготовившись к дальней дороге.

Глава 25

Приближалась зима, и в главном зале Карайдлен да было сыро и холодно. Но мужчина, сидевший за столом и без устали подливавший пиво в свою кружку, не обращал внимания на сырость и холод. Пасмурная погода была под стать настроению Тэвиша. Уже много дней он ходил мрачнее тучи и частенько напивался до беспамятства.

Сидевшая рядом Кэтрин старательно скрывала свою досаду. Целых две недели ей приходилось изображать дружеское участие. Отправляясь в Карайдленд, она полагала, что за время ее отсутствия Тэвиш успел забыть про их ссору и «нагулял аппетит», однако ей до сих пор не удалось проторить дорожку в его постель. Пришло время стать посмелее, решила она.

После отъезда Шторм Тэвиша одолевали противоречивые чувства. То он томился желанием и мечтал, чтобы девушка вернулась, то вдруг думал: «Слава Богу, что я от нее избавился!» Но ни та, ни другая мысль не унимала боль, терзавшую его сердце. Ему не хватало Шторм, даже когда он ее ненавидел.

Рука его невольно нащупала амулет, который он постоянно носил под туникой. Ему вдруг вспомнилось, как смотрела на него Шторм перед отъездом. Он тогда промолчал, и одним этим молчанием перечеркнул все, что между ними было. Девушка пыталась скрыть свою боль, но он понял, как она страдает.

При мысли об этом Тэвиш опять разозлился. Если разлука с ним причинила ей боль, если Шторм любила его, как свидетельствовал оставленный амулет и как она сама говорила, то почему же она не вернулась? Неужели не поняла, что мужская гордость не позволила ему броситься за ней вдогонку? Разве она не видела, что тогда было не самое удачное время для разговора с ее отцом? Элдон только что спас Карайдленд, помог шотландцам выиграть сражение. Правда, само сражение состоялось главным образом из-за Шторм. Однако они с Элдоном никогда не были союзниками, и в тот момент Тэвиш не мог сказать этому человеку, что спал с его дочерью и теперь не хочет с ней разлучаться. Она сама должна была все объяснить отцу и вернуться.

Голос разума твердил Тэвишу, что его рассуждения смешны и нелепы, но он не хотел прислушиваться к этому голосу. Иначе ему пришлось бы признать, что он совершил ошибку, по своей глупости упустил то, чего никогда не сможет вернуть. Ни один мужчина не мог спокойно признаться себе в таком. Тэвишу легче было обвинить Шторм в своих страданиях, в своей нестихающей душевной боли, в растерянности и долгих ночах одиночества.

Вот с ночами надо было что-то делать. Воздержание вредно для здоровья мужчины, говорил себе Тэвиш. А между тем Кэтрин прижималась к нему все крепче, гладила пальцами его шею. Эта женщина охотно ляжет к нему в постель и хоть немного облегчит его страдания.

– У тебя измученный вид, Тэвиш, – проворковала Кэтрин, заметив огонек в его глазах.

– Да, и у тебя, я знаю, есть лекарство, – пробормотал он, обняв ее за плечи.

Кэтрин улыбнулась. Кажется, успех близок!

– Конечно. И раньше это лекарство часто тебе помогало.

Ее рука скользила по его бедру. Тэвиш полагал, что вот-вот возбудится. Но наверное, пиво притупило его страстность. Откинувшись на спинку кресла, он привлек к себе Кэтрин и поцеловал ее. Его губы жаждали других губ, но он упорно отгонял возникающий перед его мысленным взором образ. Они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, и Тэвиш наконец почувствовал, как где-то в недрах его естества зародилось желание. Но в тот же миг между их лицами со свистом пролетел нож и вонзился в спинку кресла. Кэтрин вскрикнула и, потеряв сознание, осела, на пол.

– Мне кажется, тебе пора сменить любовницу, Тэвиш Мак-Лаган. Эта немного трусовата.

Голос показался Тэвишу мучительно знакомым. Он в растерянности оглядел небольшую группу монахов, стоявших в дверях зала, и решил, что это видение – привиделось спьяну.

– Шторм? – прошептал он.

– Нехорошо так вести себя перед Божьими людьми, – протянул высокий монах, и вся группа двинулась к столу. У них за спинами стояли люди Тэвиша, но их было почти вдвое меньше.