Мой пылкий рыцарь

— Мораг, это ты? — негромко спросила Эйнсли, стараясь говорить как можно дружелюбнее и спокойнее.

Она встала рядом с девушкой, не спуская, однако, глаз с двери, откуда могли появиться враги.

— Да, это я, хозяйка, — ответила горничная еле слышно. — Благодарение Богу, что нашелся добрый человек и выпустил вас! Но теперь вам нужно как можно скорее бежать отсюда. Мы обречены. Фрейзеры и Макфибы никого не щадят…

— Ш-ш-ш, малышка, а то наши враги услышат нас и явятся сюда. — Эйнсли взяла девушку за руку и тихонько погладила, пытаясь успокоить. — Это твой ребенок?

Девушка кивнула.

— Красивый мальчик, — заметила Эйнсли.

— Сын вашего отца.

Услышав эти слова, Эйнсли не слишком удивилась — она уже заметила что-то знакомое в глазах и цвете волос малыша. Рональд пытался скрывать от своей любимицы эту сторону жизни в Кенгарвее, но безуспешно. Как только Эйнсли немного подросла, она узнала, что ее отец использовал для своего удовольствия всех женщин и девушек, обитавших в замке, включая и самых юных. Вздохнув, она потеребила густые золотистые волосы ребенка.

— Извини, Мораг, — пробормотала Эйнсли.

— За что вы извиняетесь? Вашей вины в этом нет. Да и обращались с вами не лучше, чем со мной. Мать пыталась отослать меня к родне в Эдинбург, как только у меня начались крови, но разве можно выбраться из этого проклятого места? Я старалась держаться подальше от хозяина, но он все равно меня нашел. Мне еще повезло — он решил, что я слишком робка, холодна и костлява, и редко тащил меня в свою постель. — На мгновение лицо горничной стало жестким. — Я рада, что он умер.

— Что? Мой отец мертв? — Эйнсли сама удивилась, насколько это сообщение ее потрясло — ведь своими многочисленными преступлениями отец не заслужил ничего другого. — Пошли, детка, — обратилась она к горничной.

Какой смысл выспрашивать девушку о прошлом? Только зря бередить ее раны. Надо действовать!

— Ты и мой незаконный братец пойдете со мной.

И она потащила горничную к двери, ведущей во внутренний двор замка.

— Нет! — в ужасе вскричала Мораг и попыталась высвободиться из цепких рук Эйнсли. — Мы там погибнем!

— Не погибнем, если нам удастся отыскать людей из Бельфлера.

— Да ведь сам лэрд Бельфлера и убил вашего отца! Зарезал прямо в большом зале… Он такой же враг Макнейрнов, как и все остальные.

— Нет, это не так! — громко возразила Эйнсли, раздосадованная тем, что страхи Мораг начинают передаваться ей. — Если я еще раз услышу, что ты сравниваешь доблестного сэра де Амальвилля с этими свиньями, я тебя изобью.

Горничная от испуга так выпучила глаза, что Эйнсли показалось, что они вот-вот вылезут из орбит. Однако тут же примолкла, и Эйнсли, решив воспользоваться ее замешательством, потащила девушку дальше.

— Так ты говоришь, что мой отец был убит здесь?

— Да, но клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Прошу простить за то, что я сказала, будто рада его смерти…

— Если ты хотя бы на минуту забудешь о своих страхах, то заметишь, что твои слова не вызвали у меня ни горя, ни гнева. Кроме того, как видишь, в залах замка больше нет врагов. За все время, что мы с тобой здесь, мы не увидели и не услышали ни единой души.

Самой Эйнсли это показалось несколько странным, но она решила ничего не говорить Мораг, поскольку девушка и так вся дрожала от страха.

— Однако я не вижу тела отца, — пробормотала Эйнсли, заглядывая в зал.

И действительно, повсюду виднелись следы борьбы, но никаких признаков мертвеца.

На мгновение ее взгляд задержался на стенах, забрызганных кровью, — именно здесь, без сомнения, упал Дугган. Эйнсли охватила грусть, тут же сменившаяся разочарованием. Происходило оно от сознания того, что лишь чудо могло бы изменить ее отца, сделать его другим человеком. А сейчас надеяться на подобное чудо уже не было смысла…

— Должно быть, тело уже унесли, хозяйка, — вторгся в размышления Эйнсли голос Мораг.

— Унесли? Зачем им понадобилось заниматься этим вместо того, чтобы охотиться за нами?

— Но я сама видела их, хозяйка. Я стояла далеко и не слышала, о чем они говорили. Но это были люди Фрейзера, в этом я могу поклясться.

— Черт бы их побрал! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Нам надо попасть во внутренний двор.

Горничная слабо вскрикнула и сделала попытку вырваться. Эйнсли снова чертыхнулась.

— Послушай, я хочу помочь тебе. Ты с сыном будешь в безопасности, если нам удастся добраться до людей Бельфлера.

— Пресвятая дева! Да они убьют нас…

— Попридержи язык! В данный момент тебе ничего не угрожает.

Эйнсли надоело уговаривать перепуганную девицу, и она бесцеремонно потащила ее за собой. Вскоре они достигли тяжелых, наполовину разбитых дверей, ведущих во внутренний двор. Едкий дым тут же ударил им в нос и начал разъедать глаза. Эйнсли догадалась, что замок горит, и, кинув на него взгляд, зарыдала в голос. Все пространство было усеяно трупами, над которыми стлался густой дым. Среди убитых Эйнсли заметила немало Фрейзеров и Макфибов, но это не принесло ей облегчения — самую обильную жатву смерть все-таки произвела среди ее сородичей.

Услышав сдавленный крик Мораг и почувствовав, что горничная вновь пытается вырваться, Эйнсли очнулась от своих грустных мыслей. Она уже обернулась, чтобы отчитать девушку, но тут заметила, что та смотрит не на усеянную трупами землю, а куда-то вверх. Эйнсли тоже подняла глаза и сама еле сдержала крик ужаса. Теперь ей стало понятно, почему в разгар битвы враги не пожалели времени, чтобы вынести из большого зала труп ее отца. Отделив голову отца от тела, они вздернули ее на острие копья и выставили на всеобщее обозрение на стене Кенгарвея. Хотя Эйнсли не ощущала особой грусти по поводу кончины Дуггана, от столь варварского обращения с мертвецом ей чуть не стало дурно. Хотелось повернуться и бежать куда глаза глядят из этого разрушенного битвой замка, который когда-то был ее домом, подальше от обезображенного тела отца, от тошнотворного запаха крови и дыма.

Однако одного взгляда на Мораг и малыша было достаточно, чтобы Эйнсли подавила в себе этот порыв. Ребенок прижимался к матери, искоса бросая на Эйнсли испуганные взгляды. Девушка понимала, что, если они все трое решат бежать из Кенгарвея, ее припасов окажется явно недостаточно. Значит, надо во что бы то ни стало отвести Мораг с ребенком в безопасное место. Если она отпустит горничную, та снова начнет искать подходящее, по ее мнению, убежище, в котором ее легко обнаружат и убьют.

— Пойдем, Мораг. Я отведу тебя к людям Гейбла, — обратилась Эйнсли к горничной.

Ее внезапно охватили усталость и безразличие.

— Теперь нам нельзя туда идти! — запротестовала Мораг, указывая дрожащей рукой на голову Дуггана Макнейрна. — Наши проиграли битву. Нам лучше спрятаться…

Эйнсли чертыхнулась и с силой встряхнула девушку:

— Делай то, что я тебе говорю, и сейчас же прекрати это нытье!

Мораг послушно умолкла, и Эйнсли подумала, что ей с самого начала надо было проявить твердость, а не пытаться уговаривать эту глупышку. На мгновение ей стало стыдно за свою грубость. Ведь именно подобное обращение — а другого обитатели Кенгарвея не знали — сделало из Мораг такую трусиху. Впрочем, если она начнет рассыпаться перед горничной в любезностях, это вряд ли спасет жизнь и ей, и ребенку.

Стараясь держаться поближе к стенам замка, Эйнсли искала глазами кого-нибудь из воинов Бельфлера. Искры с горящего здания падали в опасной близости, но девушка понимала, что Фрейзеры и Макфибы куда опаснее огня. Хотя битва в основном закончилась, отдельные стычки еще происходили. Макнейрны понимали, что рассчитывать на снисхождение победителей не приходится, и сражались так, словно это был последний бой в их жизни. В царившей вокруг суматохе нечистые на руку воины грабили мертвых, выносили из замка все, что попадалось им на глаза, и тут же делили добычу между собой.

В какой-то момент Эйнсли споткнулась о тело, привалившееся к стене. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть его, она шепотом выругалась. Роберт, ее безмолвный страж, пустым взглядом смотрел в небо. На его лице застыло удивленное выражение. Как всегда при виде человека, умершего насильственной смертью, Эйнсли охватил ужас. Как обидно, что этот парень так бессмысленно погиб! Ведь если бы он по доброте душевной не позволял Колину приносить ей в темницу еду, вряд ли она сама была бы сейчас жива…