Подруга пирата

– Подождите! – крикнула Джасинда, но вокруг уже никого не было.

Она завернула за угол, все еще надеясь на встречу, но улица была пуста. Женщина пропала. Огорчение и разочарование охватили ее. Возможно, она была так близка к разгадке тайны. Джасинда была теперь уверена в этом.

Свадьба была не за горами. Несмотря на то, что торжество ожидалось скромное и тихое, леди Сандерленд без устали украшала Бонклер, словно к прибытию королевы. Она совершенно не обращала внимания на печальное и несчастное лицо своей дочери. А вот отец Джасинды заметил это.

Однажды утром он застал дочь в конюшне. Она чистила Пегаса, шепча ему в ухо какие-то ласковые слова. Лорд Сандерленд остановился в проходе, ощущая тепло, вдыхая в себя смешанный запах конюшни, щекочущий его ноздри, – резкий запах конского навоза и сладкий аромат сена. В стойлах снова стояли лошади. Лучшие лошади, когда-либо украшавшие конюшни Бонклер. И все это для него сделала эта девочка.

– Доброе утро, Джасинда, – сказал лорд Сандерленд.

– Доброе утро, папа. Я не знала, что ты стоишь здесь.

– Радуюсь, глядя на тебя и на Пегаса. Ты по-особенному обращаешься с этим конем. – Он подошел ближе и посмотрел на Джасинду. – Мы с матерью не заслужили такой хорошей дочери. Не думай, что я этого не понимаю, дорогая.

Эти слова, которые Джасинда так редко слышала от отца, были словно его объяснением в любви к ней. Неожиданные чувства согрели ей душу. Она продолжала чистить блестящую шерсть Пегаса, но на глаза навернулись непрошенные слезы.

Лорд Сандерленд обошел вокруг лошади и положил руку на плечо Джасинды, приостанавливая ее занятие.

– Не выходи за него, моя малышка, если не хочешь. Мы отдадим лошадей обратно. Настало время мне самому обо всем позаботиться. Продадим дом. Мы с матерью как-нибудь справимся с трудностями. Тебе не придется вынуждать себя на этот брак.

– Нет, папа, я выйду за Роджера. Я дала слово. – Она прятала глаза, скрывая слезы. – Но все равно, спасибо тебе за эти слова, – закончила она почти шепотом.

Напряженное лицо лорда Сандерленда еще больше покраснело, в глазах появился подозрительный блеск, и он сильно сжал в руке ее пальцы. Потом отвернулся. При выходе из конюшни он остановился и оглянулся, словно хотел что-то добавить, но только в отчаянии покачал головой и вышел.

Джасинда долго смотрела на пустой дверной проем, не переставая удивляться. После стольких лет… Она не сдерживала больше слезы, и они вольно потекли по щекам. Джасинда положила голову на спину Пегасу и дала им свободу.

Наконец, выплакавшись, она вытерла рукой глаза и потянулась за седлом. Сегодня она должна выполнить одну очень важную миссию, с которой необходимо разделаться как можно быстрее. Это принесет ей еще больше горечи и слез. Сегодня ей придется сказать герцогу Локсвозу о ее свадьбе с Блекстоуком. Она знала, что герцог не одобрит ее. Будь он здоров, она могла бы найти поддержку и надежный приют у него. Возможно, он заплатил бы все долги отца и вырвал бы ее семью из хищных когтей Блекстоука. Но он болен, и она не может просить его об этом. Она уже приняла решение. Но, по крайней мере, скажет ему о свадьбе. Ей придется рассказать ему об этом и увидеть в его глазах отражение собственной муки.

Джасинда не гнала, как всегда, лошадь к дому Локсвоза. Наоборот, она позволила Пегасу неторопливым шагом везти ее к лесному озеру. Пришедшая весна окрасила деревья, кусты и траву в зеленые оттенки. В воздухе пахло свежестью, пробуждающейся природой и началом новой жизни.

Джасинда соскочила с седла и, бросив на землю поводья, позволила Пегасу мирно пощипать травку у озера. Прошло шесть месяцев с тех пор, как она последний раз наведывалась сюда, шесть месяцев, как она смотрелась в спокойную зеркальную поверхность воды и увидела Тристана, наблюдавшего за ней от кромки леса.

Джасинда закрыла глаза и, откинувшись на старый пень, страстно пожелала, чтобы сейчас перед ней появился Тристан.

– Я люблю тебя, Синда. – Взгляд его черных глаз блуждал по ее лицу, ласкал ее губы, шею и даже грудь. В ней вспыхнуло знакомое волнующее чувство, тепло разлилось по телу, в ней разгорелось желание, жажда, тоска по его прикосновениям. Он целовал ее, игриво покусывал ее верхнюю губу, гладил мочки ушей, легкими, как пух, движениями проводил пальцами по ее шее. Ее руки обвились вокруг него, обнимая и прижимая к себе. Она никогда не отпустит его. Она любит его, нуждается в нем, хочет его…

– Ах, Тристан, – прошептала она. Но имя, как вздох, сорвалось с губ. Он поднял голову и улыбнулся ей. Улыбкой, которая натянула все струны ее души. Улыбкой, от которой болела грудь, как будто ее сердце разрывалось на части. Он накрыл ее своим телом, и они излетели, паря в бесконечном ритме любви. – Тристан, – шептала она, но неожиданно он исчез.

– Ах, Тристан!

Джасинда открыла глаза. Она сгорала от желания. Провалилась ли она в сон, или воображение унесло ее к новым полетам фантазии, даже наяву? Она согнула колени, обхватив их руками, и, плотно прижав к груди, уткнулась в них лицом.

– Тристан, – со вздохом повторила она, – если бы я могла иметь от тебя ребенка!

Она вздрогнула, почувствовав боль, как нож вонзившуюся в ее сердце, и ждала, пока она стихнет. И только эта слабая надежда помогала ей жить в этом мире, опустевшем без Тристана.

Состояние здоровья герцога немного улучшилось. Когда приехала – Джасинда, он сидел на кровати и держал в левой руке чашку чая, хотя она заметно дрожала. Он попытался улыбнуться ей, но только левая сторона его рта искривилась в подобие улыбки, больше походившей на усмешку. Сиделка взяла у него из рук чашку и, отрывисто кивнув Джасинде, вышла из комнаты.

Прежде чем подойти к постели, Джасинда направилась к окну и раздвинула тяжелые портьеры, впуская в комнату золотистый свет утреннего солнца. Она открыла окно и прежде, чем повернуться к герцогу, глубоко вдохнула свежий весенний воздух.

– Ну, вот. Так-то лучше! – удовлетворенно произнесла она.

С жизнерадостной улыбкой Джасинда подошла к герцогу. Симс сказал ей, что хозяин все еще не стал говорить, но понемногу к нему возвращаются силы. И все же она видела, что старику далеко до выздоровления. Доктора питают слабую надежду на то, что восстановится работоспособность его правой стороны тела и вернется способность говорить.

– Вы выглядите гораздо лучше, ваша светлость, – сказала Джасинда и поцеловала его морщинистую щеку. – Теперь, когда весна добралась и до нас, я надеюсь увидеть вас в экипаже, направляющимся в гости к старым друзьям. – Она села в кресло рядом с кроватью и взяла его руку. В глазах Локсвоза читались тысячи вопросов и все они связаны с именем Тристана… И она начала рассказывать.

– Впервые я узнала, что он любит меня, на острове Мадейра. Мы стояли там из-за моей болезни. Он, Спар и Ида так заботились обо мне! Если бы не они, я, возможно, умерла бы. Мадейра – маленький остров с прелестным селением. Погода была теплой даже по ночам. Когда мы отплыли от острова, я узнала, что «Габриэлла» держит путь в Константинополь. Но для чего – я не знала. Я так боялась. Не понимала, что происходит и почему на борту столько женщин. Я только знала, что люблю его. А когда он попросил меня верить ему – верила.

Джасинда остановилась, пересиливая боль, растущую в сердце. Герцог сжал ее пальцы.

– Мы поженились в Константинополе, свидетелями были друзья Тристана. Не существовало еще в мире такой счастливой невесты, как я, ваша милость. Никогда… Я никогда и никому не говорила о нашей свадьбе, кроме вас. Я знала, вы поймете меня, другие – нет. По их мнению, свадьба – пышная процедура. Если я не могу быть с Тристаном, то пусть хоть никто не мешает моим воспоминаниям… – Джасинда подняла руку герцога к своей щеке и, прижавшись к ней, на секунду закрыла глаза. – Ведь вы понимаете меня, правда? – прошептала она.