Подруга пирата

– Мне хочется пить, – сказала она.

– Вот, пейте. Мы столько страху натерпелись из-за вас, мисс. Я рада, что вы обвели вокруг пальца эту страшилу с косой. Мне кажется, за эти дни она не раз за вами приходила.

Пока Ида болтала, Джасинда жадно пила воду. Осушив стакан, она откинулась назад и прислонилась к стене. На какое-то время эти усилия ослабили ее, и закружилась голова. Но вскоре все в комнате стало на свои места. Джасинда знала, что с каждой минутой она становится все сильнее.

– Вы съедите что-нибудь, миледи? Есть отличный говяжий бульон. Это гораздо лучше той соленой свинины, которую мы ели на корабле.

Джасинда кивнула.

– Но без меня не пытайтесь вставать, – предупредила ее Ида. – Я мигом вернусь.

– Хорошо, не буду, – прошептала Джасинда. Ида вернулась быстро, как и обещала. Джасинда едва успела окинуть взглядом простую белую комнату, как она вошла с подносом.

В тарелке дымился горячий бульон, приятный аромат наполнил комнату, разжигая аппетит. Ида поставила на колени Джасинды поднос и дала ей ложку.

– Ты ухаживала за мной? – спросила Джасинда.

– Не только я, миледи. Я только выполняла то, что говорил мне Спар.

– Спар?

Зеленые глаза Иды засветились.

– Да, именно он. Я никогда в жизни не видела такого доктора, не будь я Ида Спенсер. Он очень хорошо ухаживал за вами, тут уж ничего не скажешь.

Спар – доктор? Она не могла отрицать того, что говорила Ида, но поверить, что этот гигант-моряк был целителем, а не пиратом было очень трудно. А пиратом, как она считала, был каждый человек на борту «Танцующей Габриэллы».

– А где другие женщины, Ида?

– Они все еще на корабле, в гавани. На берег сошла только я.

– Они… С ними все в порядке?

Ида улыбнулась, а потом громко расхохоталась.

– В порядке? Я бы сказала, что никому из них раньше не было так хорошо. У меня хватило бы хитрости и ловкости убить того громилу, что притащил меня сюда. – Она задумчиво помолчала. – Может быть, я так и сделаю, если встречу его опять. Но сейчас у нас всех достаточно еды, есть теплая одежда. И никому не приходится падать на спину, чтобы прокормить себя. – Она посмотрела на Джасинду и покраснела. – Извините меня, миледи.

Неожиданно Джасинда вспомнила их первую встречу той ночью, скорбный и враждебный вид, с которым Ида восприняла новость, что Джасинда – титулованная особа.

– Почему ты решила ухаживать за мной?

– Это не я решила, миледи. По крайней мере, не я первая предложила. Капитан пришел за мной, когда на вас напала лихорадка в первый раз.

– Капитан?

– Я спрашивала о вас раньше, и он вспомнил об этом. Он совсем отощал, заботясь о вас и о корабле.

Сердце Джасинды подпрыгнуло. Она почувствовала жар и подумала, неужели у нее все еще держится температура?

– Капитан ухаживал за мной?

– Ой, он был так обеспокоен! Но сейчас обрадуется, когда увидит, что вы поправляетесь.

– Он придет сегодня? – спросила Джасинда, глядя на угасающий солнечный свет, проникающий через окна.

– Да.

Джасинда коснулась своих мягких волос. Она почувствовала под ладонью спутанные пряди. Ее пальцы опять дотронулись до губ, ощущая их потрескавшуюся и сухую поверхность.

– Ида, я хотела бы принять ванну.

– Ванну? Не знаю, миледи. Спар ушел на корабль, и я…

– Ванну, Ида. Я очень прошу. – Она выпрямилась на кровати и откинула одеяло. – Если ты не проводишь меня, я сама это сделаю.

Ида подскочила на ноги, подняла руку, предупреждая Джасинду, чтобы та не поднималась.

– Хорошо, миледи, я все сделаю. Только не вставайте, пока я не вернусь.

Джасинда вздохнула и опять устроилась на подушке.

– Обещаю. Я не шелохнусь, пока ты не вернешься с водой.

Умиротворенная тишина накрыла город, когда Тристан направлялся к коттеджу, в котором жили Джасинда и Ида. Случайный голос послышался и замолк. Вдалеке лаяла собака. С другого конца улицы ей ответила вторая. Шаги Тристана были торопливыми. Спар сказал ему, что Джасинде стало гораздо лучше, а это было сейчас для него самое главное. Его походка стала несколько энергичнее, и он даже просвистел несколько нот. При приближении к маленькому домику до него донеслись голоса, звучавшие на кухне, пристроенной к задней части дома. Он узнал голос Иды и голос старухи, сдававшей им свободную комнату. Он на мгновение замедлил шаг, прежде чем войти в дом через переднюю дверь.

Тристан остановился перед комнатой Джасинды, бормоча под нос пожелание, чтобы она не спала, затем медленно открыл дверь. Не мерцала ни одна свеча, не горела ни одна лампа, но ни для кого в этом не было необходимости. В окно струился лунный свет, заливая комнату. В центре ее стояла маленькая круглая бадья. Спиной к нему в ней сидела Джасинда, ее мокрые волосы были заколоты высоко на голове.

– Ида, подай мне, пожалуйста, полотенце, – сказала она, поднимаясь.

В маленьких капельках воды отражался лунный свет, когда они, сверкая, скатывались по ее нежной коже. Тристан стоял, словно загипнотизированный ее видом – длинной шеей, узкой талией, округлыми бедрами.

– Ида! – она обернулась и протянула руку за полотенцем, но застыла на месте, словно завороженная.

Взгляд Тристана был прикован к ее груди, круглой и упругой, к розовым соскам, напрягшимся от неожиданной прохлады воздуха после теплой воды. Они манили его, увлекали подойти поближе, коснуться их, ласкать и целовать. Он сделал шаг вперед и услышал ее вздох. Тристан поднял взгляд. Ее золотистые глаза, казалось, горели. Они расширились от удивления, неожиданности, от наплыва чувств, которые он не мог понять.

Тристан взял со стула полотенце и протянул ей. Она замешкалась, все еще стоя неподвижно, как статуя какого-нибудь римского божества, помещенная в античном саду. Ее прохладное мраморное тело сияло в лунном свете. Не реальная женщина, а образ, видение мужского идеала женской красоты.

Потом она взяла полотенце, и он понял, что все реально. Ее пальцы коснулись его, и это прикосновение, казалось, опалило его плоть. И только ее глаза удерживали его от того, чтобы не схватить ее и с силой не прижать к себе, чтобы выпить до дна ее красоту, прижимаясь губами к ее губам. Желание пульсировало в нем, стучало у него в мозгу, трепетало в теле.

Джасинда прижала к груди полотенце, но не столько скрывая от него свое тело, сколько дразня своей утонченной маскировкой. Девушка, казалось, боялась двигаться, боялась дышать. Ее язык легонько облизал сухие губы. Она сглотнула слюну.

– Джасинда, – прошептал он.

Тристан видел, как задрожали ее губы, и почувствовал, что теряет контроль над собой.

– Джасинда…

Из ее пальцев выскользнуло полотенце и упало в воду. На какой-то миг его взгляд опять притянули ее груди, а потом он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Тристан сделал еще шаг, приблизившись к ней, и она нагнулась вперед. Руки его обняли ее, наслаждаясь мягкостью девичьей кожи. В трепетном волнении он поцеловал Джасинду, вкушая запах ее тела, смакуя сладость поцелуя. Его язык нежно играл с ее губами, но он контролировал настойчивость своих желаний. Рубашка стала влажной там, где прикасалась ее грудь.

Тристан оторвался от ее губ и поднял голову, чтобы снова взглянуть на нее. Девушка смотрела на него все теми же широко распахнутыми, смущенными глазами. Но не отталкивала. Он видел, как бьется жилка у нее на шее, и нагнулся, чтобы поцеловать ее.

– Тристан…

Она обмякла в его руках так неожиданно, будто проскользнула через них, и потеряла сознание. Он подхватил Джасинду и, достав из воды, отнес на кровать, осторожно уложил и, качая, как ребенка, подвинул под голову подушку. Накинув на обнаженное тело покрывало, он стал изучать ее красивое лицо. Желание близости пропало, но не уходило желание держать ее в руках, окутать нежностью своей любви.

Наконец, Тристан выпрямился и отошел от кровати. То, чего он жаждет, никогда не сможет произойти! Она – леди, дочь графа, общается с леди и лордами, герцогами и маркизами, а, может быть, и с коронованными особами. Она живет в особняке, окруженном акрами лугов, цветов и деревьев. Он же просто моряк, капитан быстроходного судна. «Габриэлла» – его дом, море – его жизнь. Его друзьями являются люди, которые прыгают по мачтам, как обезьяны, люди, которые натягивают паруса, драют палубы, обливаются потом под горячим тропическим солнцем и замерзают от холодного атлантического ветра, люди, которые делают все это, потому что любят Тристана и море. В глазах Джасинды он не больше, чем пират, похититель и вор. Разве может он просить ее разделить с ним жизнь, стать женщиной пирата?