Страница 18 из 81
После освобождения Абдул-Латыфа из-под ареста русское правительство заключило с ним 29 декабря 1508 года договор, проливающий некоторый свет на положение в России удельных татарских царевичей.[64] Договор рассматривает хана Абдул-Латыфа, как полноправного суверенного государя в своем уделе: он имеет право войны и мира, ведение дипломатических договоров в официальных документах с великим князем оба государя называли друг друга братьями, т. е. считаются равными между собою; в в распоряжении хана имеется войско — огланы, князья и «казаки», т. е. простые татары.[65] Договор устанавливает союзные отношения между ханом и русским правительством — Абдул-Латыф обязывался быть в приязни с друзьями великого князя и в вражде с его врагами; дипломатическая переписка должна показываться русским властям; особо был оговорен пункт о том, что хан обязывался не воевать против Казанского ханства без ведома великого князя. Хан был обязан постоянно жить в своем уделе, не искать других владений и не выезжать за границу России. Он должен был жить в мире и дружбе с другими татарскими царевичами, находившимися в России (такими в 1508 году были Джан-Ай Касимовский и Шейх-Аулиар Сурожицкий). Войско Абдул-Латыфа не могло быть ни увеличено за счет перебежчиков из армии великого князя или из отряда татарских царевичей, оно не могло быть также уменьшено перебежчиками от Абдул-Латыфа к великому князю или служилым царевичам; таким образом удельный владетель мог пополнять свое войско лишь притоком новых сил из-за границы. Право отъезда от Абдул-Латыфа сохранили представители лишь четырех знатнейших фамилий татарских князей, пользовавшихся в Крыму особыми привилегиями. Далее договор заключал в себе детали повседневных взаимоотношений между обоими сторонами, не имевшие принципиального значения: о соблюдении порядка при проезде людей Абдул-Латыфа по Московскому государству, о предоставлении средств из казны на проезд и содержание послов от Абдул-Латыфа в Москву и обратно, о свободном пропуске через удел русских послов и купцов, а также военнопленных, бежавших на родину из-за границы.
Абдул-Латыф пробыл в Юрьеве около 31/2 лет. В 1509-10 г. вместе с знатнейшими русскими лицами он[71] сопровождал Василия III при его поездке в Новгород, и имевшей большое политическое значение. В эти же годы у него гостила царица Нур-Салтан. Политические симпатии Абдул-Латыфа по-прежнему сохраняли национальный характер, к он не чувствовал склонности к тесному единению с русским правительством. Москва не была удовлетворена направлением взглядов Абдул-Латыфа а решила устранить его от ответственной должности. В мае 1512 года он был обвинен в содействии набегу крымских татар на Россию, арестован и лишен своих владений
В 1516 году хан Мухаммед-Эмин, еще не старый (ему было не более 48 лет), заболел продолжительною болезнью, и пред казанским правительством стал на очередь вопрос о престолонаследии. Естественным наследником являлся Абдул-Латыф, как брат царствующего государя. По этому поводу не встретилось разногласий, и в Москву было отправлено посольство, в состав которого входили знатнейшие лица — сеид Шах-Хуссейн и земский князь Шах-Юсуф, а также старый опытный дипломат бакши Бозек, участвовавший в мирных переговорах 1507 года. Посольство известило русское правительство о болезни Мухаммеда-Эмина, а также просило об освобождении Абдул-Латыфа из-под ареста и о признании его наследником казанского престола. Для заключения формального договора в Казань приезжали послы из России, а затем сеид Шах-Хуссейн, снова ездил в Москву. В ноябре 1516 г. Абдул-Латыф был освобожден, и ему был дак в управление г. Кошира.
Русское правительство не доверяло Абдул-Латыфу и, признав его наследником Мухаммеда-Эмина, не отпустило его в Казань, чего было бы естественно, ожидать. Казанцы не сумели добиться его приезда к себе, и это упущение оказалось чреватым последствиями, Русское правительство не смогло предохранить наследника от несчастных случайностей, и раньше, чем успел скончаться Мухаммед-Эмин, его брат нашел себе могилу в России.
19 ноября 1517 года Абдул-Латыф погиб от неизвестной причины. Русский летописец выражается глухо: "Тоя же осени, ноября 19, Абдыл Летифа царя в живых не стало".[66] Неожиданная смерть наследника престола, в возрасте 40 лет с небольшим, кажется далеко не случайной. По многим соображениям вступление его на казанский престол казалось опасным для русского правительства, и в Москве, по-видимому, решили без шума исправить ошибку, сделанную признанием Абдул-Латыфа наследни[72]ком Казанского ханства: а может быть, опытное правительство заранее предусмотрело события, так что и ошибки в сущности не было. Как бы то ни было, нельзя сомневаться, что устранение Абдул-Латыфа соответствовало расчетам Москвы и это дает основание предполагать, что Абдул-Латыф пал жертвой политических замыслов.
Продолжительная болезнь Мухаммеда-Эмина дала повод автору "Казанского Летописца" сочинить совершенно фантастические картины, причем он не пожалел темных красок для изображения тяжелого недуга казанского хана. Сравнив погром 1505 года с избиением младенцев в Вифлееме, повествователь не удержался от того, чтобы применять к Мухаммеду-Эмину апокриф об Ироде. Мрачная фантазия составителя "Казанского Летописца" впадает в злорадное торжество, и он придумывает самые отталкивающие подробности: "И за сие преступление царя Казанского порази его бог язвою неисцелимою от главы, и люте боляша 3 лета на одре лежаша, весь кипя гноем и червми, и врачеве же и волхвы его не возмогоша от язвы тоя исцелити, ни царица прельстившая его, ни большие его рядцы, смрада ради злаго, исходяща от него. И вси смерти его желающе; токмо те вхожаху к нему, неволею царя кормити приставленные его, но хотяху скоро бежати от постелища его, нозри свои заемши".[67] Литературная подкладка рассказа ясна: автор хотел представить тяжкое наказание хана за погром 1505 года, и потому напрасно искать в этом повествовании исторической правды. И несмотря на это, сообщение "Казанского Летописца" до конца XIX столетия пользовалось вниманием русских историков.[68]
Мухаммед-Эмин скончался в декабре 1518 года;[69] ему было не более 50 лет от рождения. Во время своего многолетнего пребывания в России, когда Мухаммед-Эмин жил частью в Москве, при дворе Ивана III, частью, в Кошире, он хорошо познакомился с русскою жизнью. Первое его царствование было настоящим русским засильем, Наученный горьким опытом, он начал второе царствование антирусской политикой, но затем снова вернулся к своим прежним симпатиям и в течении последних 12 лет ничем не нарушал самой искренней дружбы к России. [73]
Мухаммед-Эмин был очень умным, хитрым и дальновидным политиком. Воспитанный при дворе Ивана III в период самого горячего оживления, когда там работали итальянцы и греки, сооружались стены кремля, производилась постройка дворцов и соборов, хан, вероятно, не мало усвоил из окружавших примеров; его ум и восприимчивость дают право думать, что русское влияние при нем было наиболее плодотворным, и что широкая организационная деятельность Ивана III не могла не оставить следов на характере законодательства, строительной деятельности и прочих сторонах царствования Мухаммеда-Эмина.
Хан не был воинственным человеком, как и его покровитель, о котором Стефан Чель-Маре имел обыкновение говорить: "Иоанн, сидя дома и покоясь, увеличивает свое царство, а я ежедневно сражаясь, едва могу защитить границы".[70] В 1500 году Иван III назначил Мухаммеда-Эмина главнокомандующим в войне против Литвы, но это назначение было чисто фиктивным, так как на деле войском управлял Я. 3. Кошкин. В 1505 году Мухаммед-Эмин во главе казанского войска подступил к Нижнему Новгороду, но после первой же неудачи отступил и не возобновил нападения.
64
Собр. Гос. Грам. и Дог. II, № 26, с. 30–31 и V, № 55, с.38.
65
Вельяминов-Зернов I, 74.
66
П.С.Р.Л. VI, 260.
67
П.С.Р.Л. XIX, 28–29.
68
Напр. Н.П. Загоскин "Спутник по Казани" (1895 г.), с. 48.
69
Вельяминов-Зернов ошибочно утверждает (I, 250), что Абдул-Латыф скончался "за месяц" до смерти Мухаммеда-Эмина.
70
Герберштейн, с.21.