Страница 16 из 81
Военные действия возобновились весной 1506 года. Теперь русская армия начала свое наступление под номинальным начальством 16-летнего брата великого князя — Димитрия Углицкого, по прозвищу «Жилка» (сам государь остался в Москве) и под фактическою командой князей Ф. И. Бельского и А. В. Ростовского. 22 мая русская пехота высадилась под стенами Казани. Русские немедленно, без разведки, направились от Волги к городу, но как только они развернулись на открытой равнине, тотчас же подверглись нападению с двух сторон — из Казани и с тыла. Русские потерпели жестокое поражение. Летописец описывает это событие так: "Прииде князь Дмитрий Иванович и воеводы великого князя, судовая рать, под Казань месяца маия 22, в пяток. И не осмотряся вскоре выидоша из судов и поидоша к граду пеши, а день бысть тогды жарок добре, а татарове из города поидоша противу их, а иные татарове потайные на конях заехаша от судов, и бысть бой; и грех ради наших побиша татарове воевод пеших и детей боярских многих, а иных поимаша, а инии мнози истопоша на поганом озере".[53] Получивши донесение о том, что войско разбито, русское правительство немедленно снарядило новую армию, остаткам же разбитого войска дало приказ не возобновлять наступление до прибытия нового войска.
Русская конница, выступившая в поход одновременно с пехотой (которая совершила путь по реке на судах), достигла Казани на месяц позднее, 22 июня. С прибытием запоздавшей конницы, прежнее русское командование решило нарушить приказ правительства и повело наступление, не ожидая прихода нового войска. Казанцы одержали вторую победу и вновь нанесли русским сильное поражение. Русский летописец выражается кратко: "Месяца июня 25 начаша ко граду приступати с небрежением, и граду не успеша ничтоже, но сами побеждени быта от татар".[54] Столица не потерпела никакого ущерба, неприятель же был вторично разбит.
Автор "Казанского Летописца", помня о том, что вторичное поражение совпало с годовщиной погрома, произведенного во время ярмарки, сочинил совершенно фантастический рассказ об этой битве.[55] Повествование начинается вступлением, не лишенным лиризма: "Егда же воем русским пришедшим к Казани, и первое дал им бог победу на казанцов" — выдумывает летописец, "потом же[64] — ох, увы нам! — разгневася на ня господь, и побеждени быша христьяне от поганых: поби казанский царь, из града вышед, обоя воя русские, конную рать и судовую, лестию некою". Первое действие дальнейшего повествования происходит на ярмарке, которую летописец почему-то помещает не на Гостином острове, а на Арском поле, вдали от Волги: "На великом лузе, на Арском поле, около града, поставлеша царь» до 1000 шатров на праздники своя, и вельможи его в них же корчемствоваше и пьюще и веселящеся всякими потехами царскими, честь празднику своему творяще; тако же и гражане вси мужи и с женами, гуляюще по их, пиюще в корчемницах царевых, покупающа на цены, порхлажахуся. Много же народу сбирающеся, черемисы на праздники тые с рухлом своим, из дальних улусов и торговаху с градскими людьми, продающе, и купующе, и меняюще".
Внезапно на мирную картину ярмарки обрушивается русское войско: "И в тех же корчемницах испивающе, веселящеся царю к вельможам его и всему достальному люду, а не ведающе они на себя ничего же, к праведного Николы чудотворца молением, аки с небеси, падоша вои русские на поганых варвар казанцов и побиша напрасно казанцов, ових же плениша, ини же во град со царем убежаша, ови же в лесы, кождо их избыти. И от великие тесноты, во граде задыхахуся и задавляющеся добре людие. Аще бы три дни едины постояли у града вои русские, тогда бы взяли град волею, без нужды".
Русским досталась бесчисленная добыча: "И осташася на лузях стояща у града все царевы шатры и каторги вельмож его со. многим ядением и со многим питием и со всяким рухлом, воя же русская от путного шествия нужного, уже аки взяша град Казань, и оставя дело божие (sic!) и приклонишася на дело дьявольское, от высокоуния, и богу того изволившу — и начата без страха ясти и пити, и упиватися без ведания скверным ядением и питием варварским, и глумитися, играти и спати до полудня".
Коварные казанцы, между тем, не дремали: "Царь же из стрельницы зряще с казанцы бесчинство русских вои, безумного их шатания, и узна царь, все русские вои пьяни, от мала и до велика, яко и до самых воевод, и помышляше же царь подобна искати времяни, како бы напасти на русских вои".
Казанцы нанесли русским страшное поражение: "И разгневася господь на русских вои, отня у них храбрость и мужество, и дал бог поганому царю храбрость и мужество. В третий же день при[65]шествия силы русския к Казани, в 2 час дни, отвори царь врата градные и выехав со 20,000 конными, а с 30,000 пешцов, черемисы злые, и нападе на полки русские. Русским же воям всем спящим от труда путного опочивающим, — и храбрых человек сердца, без помощи божия. восколыбашася, мягчае женских сердец, слабейша и поедоша их всех мечем толикое множество, аки клас, юнош младых и средовечных мужи. И покрыся лице земли трупьем человеческим, поле Арское и Царев луг, кровию черленившеся".
Потери русских были огромны: "И едва сами воеводы большие возмогаша убежати, а иных же избиша, и на Русь прибегоша с великою тщетою, и много добре язвенных прибегоша; воевод же великих 5 убиша: трех князей Ярославских, князя Андрея Пенкова, князя Михаила Курбского, да Карамыша с братом его Родоманом, да с Федором Киселевым, а Дмитрея же взяша жива в бою, и замучи его царь Казанский злогорькими муками. И от тои 100,000 осташася 7,000 русских вои, ови же мечем посечены, ови же в водах сами напрасно истопоша, бегающе от страха варварского. Волга утопшими людьми загрязе, и озеро Кабан, и обе реки, Казань и Булак наполнишася побитыми телесы христианскими и течаста по 3 дня кровию, и сверх людей, аки по мосту, ездити и ходити казанцом. И толик бысть плач о сих паче того, еже бысть плач о прежних побитых людей в Казани живущия Руси, лонеже бо ту все падоша воинские главы избранные, княжие и боярские, и храбрых воевод, и воин, яко же от Мамая на Дону побитых. И обогатися казанский царь вельми узорочьи бесчисленными драгими, златом и сребром, и коньми и доспехи, и оружием и полоном, и кто может число тому дати или счести или сметити, еже тогда взя казанский царь, точию гору златую".
Пред нами яркая беллетристика, написанная очень бойким пером. Тут и красочная картина ярмарочного праздника, и внезапный переполох, и хан, наблюдающий с высокой башни за вражеским станом и т. д. Но искать в этом рассказе правдоподобной передачи событий решительно невозможно. Нападение русских на казанцев во время ярмарки представляет собою чистейший вымысел составителя "Казанского Летописца", навеянный, несомненно, потребностью удовлетворить патриотическое чувство русских читателей. Разумеется, внезапное нападение иностранного войска на столицу, расположенную в центре страны, является делом совершенно немыслимым; автор этого вымысла не обратил внимания на то, что на Арское поле нельзя попасть с берега Волги иначе, как мимо[66] Казани; местами он противоречит себе и путает детали, например, смешивает Арское поле с Царевым лугом и т. д. Воевода Ф. М. Киселев не был убит, а брат великого князя — Дмитрий Углицкий — Жилка не был взят в плен, и сообщение, будто "замучи его царь казанский злогорькими муками" — не более, как выдумка автора, склонного вообще преувеличивать факты: князь Димитрий Иванович мирно скончался в Угличе в 1521 году.
Будучи разбиты наголову, русские войска отступили за пределы Казанского ханства. — "И князь Дмитрей Иванович и воеводы великого князя поидоша от Казани к Нижнему Новгороду, а царевич (участвовавший в походе касимовский царевич Джан-Ай) и воевода великого князя Федор Михайлович Киселев поидоша полем к Мурому".[56] Казанцы двинули конницу преследовать отступавших на Муром и в сорока верстах к востоку от руской границы, проходившей по р. Суре, догнали их, но встретив отпор, прекратили преследование.
53
П.С.Р.Л. VI, с. 51.
54
П.С.Р.Л. VI, с. 245.
55
П.С.Р.Л. XIX, с. 26–28.
56
П.С.Р.Л. VI, с. 245.