Дан два.

  -- На эту карту пятьсот тысяч, господин управляющий, на остальные по двести. - Я положил перед двардом пять карт на анонимного получателя. - Остаток на последнюю, уважаемый господин Раган.

   Двард кивнул головой и разнес деньги по картам...

  Глава двадцать первая.

  -- Дан, вот ты получил эту огромную кучу денег. - Лазуритта лежала у меня на груди и смотрела мне в глаза. - Что ты хочешь делать дальше.

  -- Да не такая она и огромная. - Улыбнулся я девушке, гладя и лаская ее. - Это всего лишь пятая часть от золота взятого нами в сейфе кузнеца. Завтра семьсот тысяч уйдет в Магистрат, останется всего четыреста с лишним.

   Вечером я получил записку от господина Краше с просьбой с утра зайти в Магистрат для подписания 'интересующих меня документов', не забыв взять с собой 'карточку удостоверяющую подлинность интересов'. Так клерк назвал карту банка двардов с двумя сотнями тысяч золотых оформленную на анонимного клиента. Господин Краше мне нравился, пробивной, не теряющийся в сложных ситуациях, постоянно ищущий момент или ситуацию, где можно отломить кусок. Он по моему плану должен был стать проводником моих интересов в Магистрате города. Должность казначея города, которую я помогал ему получить, как нельзя более соответствовала его характеру и моим на него видам.

  -- Ты не ответил на мой вопрос. - Отвлекла меня от моих раздумий Лазуритта. - Чего ты добиваешься?

  -- Да пока особо не чего. - Улыбнулся я девушке, поцеловал ее тонкую шею, нежно повалив с ее, себя на подушку, и лаская руками. - Давай не будем в кровати разговаривать о делах? - Попросил я ее нежным шепотом. - У нас есть, чем заняться.

  -- Дан, я устала. - Взмолилась девушка. - Ты ненасытен.

  -- Я не могу рядом с тобой просто лежать, мне хочется тебя еще и еще.

  -- О. Дан. У меня уже все там болит.

  -- Я осторожно...

   Как-то незаметно для меня мои напарницы установили своеобразную очередь посещений моей спальни. Я с удивлением наблюдал, как девушки сами, между собой не договариваясь, улавливали мои желания и навещали меня по вечерам. Лазуритта смирилась, теперь мне стало с ней легче. Пропали требования стать для меня единственной, она стала нежнее и мягче, превращаясь из стремительной, эгоистичной девушки в повзрослевшую красавицу и очень желанную женщину.

   Зари, из впечатлительного и хрупкого подростка, превращалась в мечтательную, задумчивую и знающую себе цену молодую женщину. Донь, наоборот, в отличие от Лазуритты и Зари, из сдержанной и серьезной девушки становилась веселой и раскованной, в ее движениях чувствовалось больше свободы, в речах больше тонкого юмора или намеков на мои оплошности. Отношения внутри нашего коллектива напоминали собой отношения внутри большой и дружной семьи, каждый старался показать свою значимость и необходимость при этом, заботясь об остальных и помогая ему, справится с временными трудностями.

   Лазуритта старалась подтянуть нас во владении магией, Донь и Зари помогали Лазуритте в освоении ментального дара, я как самый лучший из нас боец на мечах упорно добивался от всех точного и грациозного исполнения кат. Зари учила Лазуритту еще и стрельбе из лука, которой та не владела вообще. Наш общий уровень сдвинулся с точки и постепенно начал нарастать.

   Самым главным моим открытием было то, что я, оказывается, сам был собственником. Нас часто приглашали на приемы, особенно в первые дни нашего поселения в городе и во время ремонта дома и замка. Мне с девушками приходилось их посещать, что бы поддержать о нас мнение, как о вполне серьезной и респектабельной семье (девушки были представлены местному обществу, как мои двоюродные сестры, хотя им это и не нравилось). Я заметил за собой, что неодобрительно смотрю на молодых мужчин, бросающих восторженные взгляды на моих партнерш. Девушки быстро это уловили и теперь назло мне напропалую флиртовали с местными баронами и молодыми сыновьями купцов и предпринимателей. Мои ментальные просьбы 'вести себя скромнее' остались без ответа. Такая ситуация продолжалась только два приема и прекратилась только после того, как я около часа кружил вокруг юной госпожи Роух, дочери главы Магистрата города, и рассказывал ей в ее прекрасное ушко веселые истории, от которых она заливалась тонким мелодичным смехом, закрывая рот платочком и стараясь не привлекать к себе внимание.

  -- 'Дан, веди себя скромнее'

  -- 'Ты привлекаешь к себе внимание нам оно ни к чему'

  -- 'Сейчас же прекрати!'

  -- 'Донь, посмотри они с госпожой Роух вышли на балкон!'

  -- 'Убери сейчас же свою руку с руки этой бестолковой Роух'.

  -- 'Дан! Твоя рука залезла ей под блузку и мнет ей грудь, а не поддерживает госпожу Роух, как это всем кажется!'

  -- 'Негодяй!'

  -- 'Ах ты, подлец! Ты сумел незаметно для всех укусить ее за ушко!

   Посыпались на меня ментальные упреки и обвинения со стороны напарниц.

  -- 'Вы мучили меня два приема подряд своими 'заигрываниями' с баронами. Что вам теперь не нравится?' - Я осторожно и самое главное незаметно для всех проник рукой через тонкую щель в пышной юбке юной госпожи Роух и осторожно гладил между ног разомлевшую дочь главы Магистрата. Лучена, так звали дочь главы Магистрата, раздвинула ноги, поощряя мои действия, и блаженно мне улыбалась. Со стороны казалось, что я стою, опершись на балюстраду, и рассказываю что-то девушке, стоящей ко мне лицом и задом к залу, в котором происходил прием.

   Мое проникновение рукой между ног Лучены, и ласки ее 'заветного' места, сразило моих напарниц наповал. После изумленного ментального молчание мне пришел ультиматум:

  -- 'Мы сейчас же едем домой Дан. Надо обсудить кое-какие детали нашего партнерства! Ты сейчас же прекращаешь свое хулиганство, выходишь из зала, мы едем домой!'

  -- Мы еще встретимся прекрасная Лучена. - Шепнул я девушке стоящей передо мной. - К сожалению, я вынужден вас оставить, срочные дела требуют моего присутствия, я вам напишу, где и когда мы увидимся в следующий раз. - Я со скорбным лицом покинул балкон, оставив ни чего не понимающую дочь главы Магистрата в одиночестве.

  -- 'Иду мои дорогие напарницы, не понимаю, почему нам так срочно понадобилось домой, когда вы так любили раньше торчать на них до конца!' - Я прошел через зал и вышел из парадных дверей.

  -- 'Обсудим это дома, в более спокойной обстановке'. - Полное единодушие моих напарниц меня тревожило и сев в коляску, запряженную парой беговых ящеров, наше последнее приобретение, я на всякий случай проверил защитный амулет на своей груди.

  -- 'Он тебе не поможет!' - Мое движение было замечено, и девушки приказали кучеру везти нас домой.

   До дома мы добирались в полном молчании, до нашего кабинета тоже, но там, когда двери были закрыты, разразилась настоящая буря. Меня обвиняли во всех смертных грехах, на меня кричали, грозили всеми смертями, пугали, обзывали разными не очень мне понятными словами, что расширило мое знание местного фольклорного лексикона.

   Минут двадцать я слушал всю эту белиберду и когда мне это надоело грозно рявкнул:

  -- Хватит! - В кабинете сразу возникла полная тишина, было слышно, как падает тонкая струйка песка, отмеряя время, внутри песочных часов. - У меня нет желания слушать весь этот бред. - Спокойным голосом сказал я. - Я не против серьезных отношений каждой из вас, которые приведут к вашему замужеству и счастливому браку, но эта 'езда на моих нервах' за последние три приема мне не нравится, и она мне надоела. Мне безразлична эта дочка главы магистрата, как и вам безразличны ваши бесчисленные бароны Грабе, Фольты, Раунали и прочие ваши поклонники. Либо мы все ведем себя как ты Лазуритта, или ты Донь, или ты Зари. - Строго сказал я. - В этом случае не понимаю вашего возмущения. Либо ведем себя достойно, как это делал я, не заигрывая и флиртуя со всеми этими девицами, строящих мне глазки и ходящими вокруг меня табунами, так как я, видите ли, составлю им 'прекрасную партию', по мнению их мамаш! - Я грозно обвел девушек суровым взглядом и удалился в свою спальню, закрыв за собой дверь. О чем потом разговаривали девушки, разошедшиеся по своим комнатам через полтора часа, мне неизвестно, но наши отношения изменились.