Солнце взойдёт

Он встал, опорожнил себе в карман стакан с зубочистками и впереди всех двинулся к выходу.

— Понимаю, — произнесла Джейн. — Нас сюда привели.

— Да, мисс.

— Для того, чтобы он оказался здесь?

— Именно так, мисс. — Джордж протянул огромную несуществующую руку и крепко ухватился за переносную кроватку. — А также ваш друг, разумеется. Он — наш главный свидетель, гвоздь программы, как вы понимаете, мисс.

— Понимаю, — повторила Джейн.

Джордж замялся, кусая ту часть клубящегося ничто, которая должна была быть губой.

— Подозреваю, вы, должно быть, немного разочарованы, мисс, тем, как с вами обошлись, и все такое. Этого только следовало ожидать, если это так, мисс, не в обиду будь сказано.

— Так можно было бы подумать, — пожала плечами Джейн, — однако я не так уж огорчена. Точнее, да, но… Понимаете, всю мою жизнь мне очень хотелось узнать, что же такое происходит, и почему повсюду творится такой бардак. И вот теперь я начинаю понимать. По крайней мере, мне кажется, что начинаю.

— Что ж, у вас есть характер, мисс, — сказал Джордж. — А теперь, могу ли я на минутку посмотреть ваши паспорта, если вы не против?

Джейн кивнула и протянула ему паспорта. Внимательно проглядев, Джордж вернул их обратно. Оба были в раскрытом виде.

На паспорте Джейн было ее имя и фотография, и довольно щекотливое описание особых примет — это место она, когда возможно, старалась прикрывать пальцем. В паспорте Бьорна тоже было имя и фотография, но…

Бьорн взял его у нее и смущенно ухмыльнулся.

— Когда эти ребята говорят «под прикрытием», — объяснил он, — они имеют в виду действительно глубокое прикрытие.

Он обеими руками взялся за свое лицо и потянул. Джейн тихо взвизгнула, и затем открыла глаза. Бьорн держал в руке мягкую резиновую маску и широко улыбался.

Только его имя, разумеется, было не Бьорн.

— Только один вопрос, — проговорила она. — Почему именно «Бьорн»?

— Потому что, — ответил Бьорн, пожимая плечами. — Я случайно увидел это имя на пакете кукурузных хлопьев, если уж ты хочешь знать, и…

— Спасибо, — горько произнесла Джейн. — Сама виновата, нечего было спрашивать.

(Поскольку в паспорте Бьорна его имя фактически значилось как Гавриил; и если Джейн чего-нибудь сейчас и хотелось, так это найти какое-нибудь уединенное местечко, где бы ее могло стошнить подальше от посторонних глаз.)

— Для парня это было не так-то просто, — говорил тем временем Джордж. — Хирургия личности и все такое. Мы очень гордимся им, честное слово, сейчас, когда он вернулся в департамент.

Джейн гневно повернулась к нему.

— Да неужели? — сказала она. — И что же это за департамент, позвольте поинтересоваться?

Ответом ей было облако желтого дыма.

— Слушать внимательно, — сказал Генерал. — Мы входим, мы стреляем по всему, что движется, мы забираем заложника, мы выходим обратно. Пока все ясно?

Спектральные воины обеспокоенно кивнули. Не это было тем, что волновало их.

— А потом, — продолжал Генерал, — мы устроим полный осмотр вещмешков у уцелевших. Если будут уцелевшие, конечно. Я ясно выразился?

Спектральные воины отвечали гулом согласия и выстроились в боевой порядок, готовые к атаке. Несмотря на механическую четкость их строевой подготовки, среди них имело место немало недостойного пихания и толкания за места в первых рядах и других позициях повышенной опасности. Хотя спектральные воины и имели от природы склонность считать выживание чем-то, что случается лишь с другими, они не видели смысла рисковать понапрасну.

— По команде «в атаку», — рявкнул Генерал, — атакуйте. Все ясно?

— Все ясно, шеф.

— Прекрасно. Приготовились, ребята. В ата…

Слова замерли у него на губах, когда он увидел, что дверь, которой не было здесь еще несколько секунд назад, открылась, и из нее вышел некто в военной форме.

Спектральные воины обучены скорее разрушению, чем математике, но считать звездочки на погонах они умеют, и у вновь пришедшего на плечах их было больше, чем на фабрике, производящей елочные игрушки.

Он прошагал вдоль строя и остановился ярдах в трех от Генерала, который окаменел, словно замороженный.

— Вольно, парень, — буркнул ему новоприбывший, и сверкнувшая над его головой молния блеснула на золотой бахроме его эполет и козырьке фуражки. Странная вещь относительно его фуражки заключалась в том, что в ней прямо над его ушами были проделаны две аккуратные круглые дырки, словно для рогов.

Совершенно нечеловеческим усилием Генерал открыл рот, но все, что ему удалось из себя выдавить, было несколько мокриц и один довольно потрепанного вида паук.

— Арестуйте этого человека, — приказал новоприбывший. — Давайте, давайте, пошевеливайтесь.

Шестьдесят семь спектральных воинов внезапно обнаружили, что они очень, очень счастливы.

Мир остановился.

Не закончился, разумеется, просто остановился. Солнце рывком встало посреди неба и зависло с заглохшим мотором. Земля замерла на своей оси, но без разрушительных происшествий, какие должны были бы последовать, когда такое количество инерции внезапно обнаружило, что ей некуда деваться. Все часы в мире разбил паралич, вода застыла в реках, ветры испарились. Счетчик энтропии перестал щелкать. Капли дождя зависли в воздухе, как астронавты в невесомости.

Не считая, разумеется, Нью-Йорка, где все всегда не как у людей. Если бы кто-нибудь посмотрел очень пристально, он заметил бы там некоторое движение, но лишь очень небольшое движение. Основная часть горожан была захвачена всеобщим стоп-кадром; однако на Тридцать Шестой улице можно было увидеть небольшую группу довольно толстых людей, идущих не спеша, держа руки в карманах. Трое из них курили большие сигары. Судя по виду, они совсем не спешили.

На углу Тридцать Шестой и Бродвея они остановились и замахали руками. Желтый кэб без колес бесшумно проплыл поверх обездвиженного транспорта и подрулил к поребрику.

Металлическая лесенка выдвинулась на уровень тротуара, и толстые люди вскарабкались внутрь. Кэб поплыл прочь, двигаясь со скоростью, скажем, очень неторопливой гондолы, медленно поднимаясь в небеса, пока не потерялся среди облаков.

По недосмотру, какого следовало только ожидать, учитывая общий уровень эффективности работы Администрации в целом, во всеобщем параличе уцелела еще одна ячейка, где люди оставались бодрствующими и способными к действию. Когда это случилось, они сидели в своем офисе на Уоллстрит — двое мужчин и девушка. Девушка заговорила первая.

— Даррен, — тихо произнесла она, — мне кажется, это конец света. Что нам теперь делать?

Мужчина, названный Дарреном, немного подумал.

— Ты уверена? — спросил он.

— Господи боже, Даррен, — взвизгнула девушка, — да подойди ты к окну и посмотри сам, если хочешь!

Даррен медленно положил телефонную трубку, встал и прошагал к окну. Годы работы на Уолл-стрит научили его мгновенно оценивать ситуацию.

— Да, — сказал он, — это действительно конец света. — Он вздохнул, затем вновь прошел к своему столу. — Ну ладно, ребята, — произнес он, — давайте-ка займемся делом.

— И что же мы будем делать? — заорал второй мужчина.

Даррен улыбнулся.

— Продавать, — сказал он.

— В общем, — подвел итог Верховный Лорд-Кардинал, — мы считаем вас виновным во вменяемых вам — что там у нас было? Тони, где мои чертовы очки, ты же знаешь, что без них я слеп, как… вменяемых вам преступной небрежности, сокрытии существенной информации, плохом управлении, незаконном присвоении казенных средств и — а это еще что, не могу разобрать твой почерк — ну, словом, виновным. Вы слышали свидетельство мистера… э-э… Гавриила. Хотите ли вы что-нибудь сказать?

Обвиняемый, бывший председатель комитета по Финансам и Общим Направлениям, издал несколько нечленораздельных звуков, но ничего не сказал. Разумеется, здесь могла сыграть свою роль клейкая лента, намотанная поверх его рта в шесть слоев.