Бесстрашный горец

– Молодец! – одобрительно бросил Сигимор, улыбнув­шись Коннору.

– Спасибо, – отозвался тот и принялся за еду. – Я надеялся, что этот идиот и сам что-нибудь скажет, но и так вышло неплохо.

– Мой сын обожает ее, – сказал сэр Фингел.

– Похоже на то, – согласился Коннор, – но вы уж простите человека, который был для Фионы скорее отцом, чем братом, за то, что он хочет видеть ее счастливой. Из того, что она написала в своем письме, я понял, что Эван никак не осмелится признаться ей в своих чувствах. – Он подмигнул Джиллиан. – Иногда мужчину следует припе­реть к стенке, чтобы заставить что-то сделать для его же блага.

– Ты хочешь сказать, что не заберешь мою маму? – спросил Сайаран, забираясь на стул, на котором только что сидела Фиона.

– Не заберу, – ответил Коннор. – Думаю, твой отец стал бы против этого сильно возражать.

– Да. И я тоже. Значит, ты – мой дядя?

– Да, хотя, похоже, их у тебя и так предостаточно.

– Родственников много не бывает.

– Молодец, Сайаран, верно заметил, – проговорил Фингел и, повернувшись к Макенроям, спросил: – Види­мо, вы захотите немного погостить у нас?

– По крайней мере до тех пор, как увижу сестру, – ответил Коннор и, усмехнувшись, поднял кружку с элем. – Думаю, пройдет некоторое время, прежде чем это произой­дет. По тому, как он на нее смотрел, было видно, что они будут заняты довольно долго.

– И давно пора, – заметила Мэб и, когда все расхохо­тались, покраснела.

Не успела Фиона и слова сказать, очутившись в спаль­не, как оказалось, что она лежит, обнаженная, на кровати Эвана. Однако уже в следующую секунду все желание раз­говаривать у нее пропало: сбросив с себя одежду, Эван юрк­нул в постель и притянул ее к себе. Вскоре Фиона всецело отдалась страсти, которую он в ней вызвал. Эван довел ее своими исступленными ласками до умопомрачения, ни одна часть тела не осталась нетронутой, Каждое прикосновение, каждый поцелуй, казалось, говорили о том, что он ее обо­жает. Они одновременно достигли пика наслаждения, огла­сив спальню сладостными криками.

Когда порыв страсти немного утих, Эван вновь заключил Фиону в объятия и крепко прижал к себе. В тот мо­мент, когда она во всеуслышание заявила всем собравшимся в зале о том, что любит его, страсть взметнулась в его душе яростной волной. Он хотел заняться с ней любовью немедленно, тотчас же, сделать ее своею. Ведь она принадлежит ему безраздельно, она скоро станет матерью его ре­бенка.

– Ты уверена? – спросил он, положив на ее живот дро­жащую руку.

– Да, – ответила Фиона, взъерошив руками его волосы и моля Господа, чтобы не только новость о ребенке вызвала у него такое неистовство. – Я уже некоторое время об этом догадывалась, но не говорила тебе, потому что мне хотелось знать точно. Ты рад?

– О Господи, конечно! Но в то же время мне страшно за тебя. – Эван легонько провел руками по бедрам Фионы. – Ты такая хрупкая.

– Коннор говорит, что я вылитая мать, а она легко вы­носила и родила шестерых здоровых детей. Мэб чувствует, что и у меня никаких проблем не будет.

– Я хочу ребенка, но тебя я хочу больше.

– Правда, Эван?

Он взглянул на нее, приподнявшись на локте, и слегка подвинулся, так, чтобы прижаться к ней всем телом.

– Да, детка. – И, поцеловав ее, прошептал: – Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя.

Прижавшись лбом к ее лбу, Эван закрыл глаза от из­бытка чувств.

– Я так надеялся, что ты меня когда-нибудь полюбишь, если я сделаю тебя счастливой. А я приложу к этому все усилия.

– Ты уже сделал меня счастливой.

– Не совсем, Фиона. – Повернувшись на бок, Эван обнял ее и притянул к себе. – Я это понимаю. И мои бра­тья тоже это понимают, Я все время пытался держать тебя на расстоянии. Я трусил, боясь признаться, что испытываю к тебе не только страсть, но и гораздо более сильные чув­ства. Когда-то я любил женщину, но она предала меня, и мне не хотелось бы почувствовать такую боль.

– Я не Хелена! – рявкнула Фиона.

Усмехнувшись, Эван поцеловал ее в макушку:

– Конечно, нет, и все-таки прости меня, дурака, за то, что я испытывал страх. Я почти с самого начала знал, что ты совсем другая, не такая, как она, но все равно боялся.

– Почему?

– Потому что я идиот. – Эван хмыкнул, когда Фиона тихонько рассмеялась, чувствуя, как ее теплая грудь трет­ся о его грудь. – Я знал, что хочу тебя больше, чем хотел ее. А еще я очень быстро понял, что ты можешь причи­нить мне гораздо большую боль, чем это сделала Хелена, – тихо прибавил он.

– Я бы не причинила тебе боль, Эван. Во всяком случае, намеренно, – заверила его Фиона и, обняв, поцеловала в грудь.

– Знаю, и уже давно. До меня это дошло много недель назад, именно тогда я начал думать, как завоевать твое серд­це.

– Оно было твоим почти с самого начала.

– Но я не был в этом уверен. Как ты могла меня полю­бить? Ведь я некрасивый, весь в шрамах…

– Ты мне кажешься самым красивым на свете.

– Давай потом поговорим о твоем плохом зрении, – заметил Эван, с удовольствием вслушиваясь в смех Фионы. – Это ты самая красивая на свете, любовь моя. И внешне, и внутренне. Просто я не мог понять, как ты можешь меня хотеть. Я всегда, занимаясь с тобой любовью, удивлялся тому, что ты меня хочешь. Потом постепенно до меня начало доходить, что я тебе немного нравлюсь и что если Господь будет ко мне милосерден, я смогу завое­вать твою любовь. Мне это было просто необходимо, по­тому что ты завоевала мою. – Почувствовав на щеках Фионы слезы, Эван взял ее рукой за подбородок и повер­нул к себе лицом. – Ты плачешь…

Фиона поцеловала его, обхватила руками за шею и при­жалась к нему щекой.

– Это от счастья. От облегчения. И от огромной радос­ти. Когда ты понял, что любишь меня?

– Когда Мензис захватил тебя в плен. Я бы не назвал охватившее меня тогда чувство любовью, но я знал точно, что, если я тебя потеряю, моя жизнь будет кончена. Потом я стал думать о том, как мне тебя завоевать. Когда стало известно, что у меня есть сын, я очень испугался, что поте­ряю тебя. Потом, когда ты пришла ко мне на выручку, я понял, что ты испытываешь ко мне гораздо более глубокие чувства, чем я думал, и решил набраться мужества и сказать о своей любви. Я собирался сделать это сегодня после сва­дебного пира.

Фиона подняла голову и взглянула на него, а он погла­дил ее по щеке.

– И я сегодня собиралась сказать тебе, что люблю тебя. А потом сообщить, что у нас будет ребенок.

– А почему ты не сообщила мне об этом, как только узнала? Хотела сама как следует в этом убедиться?

– Да, конечно. Но еще больше я хотела, чтобы ты по­любил меня, до того как узнаешь о ребенке. Иначе я бы с ума сошла от мыслей о том, любишь ли ты меня или про­сто пытаешься хорошо относиться к женщине, которая носит твоего ребенка. – Поцеловав его в щеку, она прошептала: – Ты еще не сказал, что любишь меня, Эван.

– Я люблю тебя, – прошептал он, касаясь губами ее губ, а потом прильнул к ним со всей страстью, на которую только был способен. – Ты вся моя жизнь. Я знаю, что не умею красиво говорить… – Закончить он не успел: Фиона прижалась к его губам, заставив замолчать.

– Мне не нужно никаких красивых слов. Я хочу лишь, чтобы ты время от времени говорил мне, что любишь меня.

– Это будет совсем не трудно сделать, особенно если ты будешь делать то же самое. Странно, раньше я считал любовь проявлением слабости, а сейчас чувствую, что она придает мне сил.

– Это потому, что мы с тобой созданы друг для дру­га, – заметила Фиона. – Я поняла это с первого взгляда, как только тебя увидела. Почувствовала, что именно тебя ждала всю свою жизнь. После того как ты поцеловал меня в хижине для лекарственных трав, я поняла, что мы с то­бой идеально подходим друг другу, и решила тебя тоже заставить это понять. – Она притворно вздохнула. – Я и не подозревала, что тебе для этого потребуется столько вре­мени.

Эван улыбнулся шутке, однако на самом деле был глу­боко тронут ее словами. Ему еще потребуется некоторое время, чтобы до конца осознать, что эта красивая и страст­ная женщина любит его и считает, что он ей идеально под­ходит. К этому еще нужно будет привыкнуть.