Страница 1 из 65
Дрожь ужаса
Стивен Кинг
Откровения Беки Полсон
Случившееся было в общем-то просто — во всяком случае в начале. А случилось то, что Ребекка Полсон прострелила себе лоб из пистолета 22-го калибра, принадлежавшего Джо, ее мужу. Произошло это во время ее ежегодной весенней генеральной уборки, которая в этом году (как и почти в каждом году) пришлась на середину июня. В таких делах Бека обычно мешкала.
Она стояла на невысокой стремянке и рылась в хламе на верхней полке стенного шкафа в нижнем коридоре, а полсоновский кот, массивный полосатый Оззи Нельсон, сидел в дверях гостиной и наблюдал за ней. Из-за спины Оззи доносились встревоженные голоса полсоновского большого старого «Зенита», который позже стал чем-то далеко превосходящим обычный телевизор.
Бека стаскивала с полки то одно, то другое — не обнаружится ли что-нибудь, еще годное к употреблению, хотя, правду сказать, не надеялась на это. Четыре-пять вязаных зимних шапочек, все побитые молью и частично распустившиеся. Она бросила их через плечо на пол коридора. Затем том «Ридерс дайджест» от лета 1954 года, предлагающий выжимки из «Безмолвно струись, струись глубоко» и «А вот и Джоггл». От сырости он разбух до размеров манхэттенской телефонной книги. Его тоже — через плечо. А! Зонтик вроде бы исправный… и картонная коробка с чем-то.
Коробка из-под туфель. То, что внутри, оказалось тяжелым. Когда она наклонила коробку, оно сдвинулось. Она сняла крышку и бросила ее через плечо (чуть было не угодив в Оззи, решившего подойти поближе). Внутри коробки лежал пистолет с длинным стволом и рукояткой под дерево.
— Ой! — сказала она. — Эта пакость!
Она вынула пистолет из коробки, не заметив, что курок взведен, и повернула его, чтобы заглянуть в маленький змеиный глаз дула, полагая, что увидит пулю, если она там.
Она помнила этот пистолет. До последних пяти лет Джо был членом дерриковского «Ордена Лосей». Лет десять назад (а может быть, пятнадцать) Джо под винными парами купил пятнадцать лотерейных билетов Ордена. Бека так разъярилась, что две недели не разрешала ему совать в себя его мужской причиндал. Этот пистолет 22-го калибра для учебной стрельбы был третьим призом лотереи.
Джо некоторое время из него постреливал, вспомнила Бека. Пулял по бутылкам и консервным банкам на заднем дворе, пока она не пожаловалась на грохот. Тогда он начал уходить с пистолетом в песчаный карьер, в который упиралась их дорога. Она чувствовала, что он уже тогда утратил интерес к этому занятию — но еще некоторое время продолжал стрелять, чтобы она не воображала, будто взяла над ним верх. А потом пистолет исчез. Она думала, Джо его променял на что-нибудь — на зимние покрышки или аккумулятор, — а он тут.
Бека поднесла дуло к самому глазу, заглядывая внутрь, стараясь углядеть пулю. Но видела только темноту. Ну, значит, не заряжен.
«Все равно заставлю его от него избавиться, — думала она, спускаясь со стремянки спиной вперед. — Сегодня вечером; Когда он вернется с почты. „Джо, — скажу я, — пистолет в доме ни к чему, даже если поблизости нет детей и он не заряжен. Ты же из него даже по бутылкам не стреляешь“, — вот что я скажу».
Думать так было очень приятно, но подсознание знало, что она, конечно, ничего подобного не скажет. В доме Полсонов дороги выбирал и лошадьми правил почти всегда Джо. Наверное, лучше всего было бы самой от него избавиться — закинуть в пластиковый мешок под остальной хлам с этой полки. И пистолет вместе со всем остальным отправится на свалку, когда Винни Марголис в следующий раз остановится забрать их мусор. Джон не хватится того, о чем давно забыл — крышку коробки покрывал ровный густой слой пыли. То есть не хватится, если у нее достанет ума не напоминать ему о нем.
Бека спустилась с последней ступеньки стремянки. И тут левой ногой наступила на «Ридерс дайджест». Верхняя крышка поехала назад, потому что сгнивший переплет тут же лопнул. Бека зашаталась, сжимая пистолет в одной руке, а другой отчаянно размахивая, чтобы сохранить равновесие. Ее правая ступня опустилась на кучку вязаных шапочек, которые тоже поехали под ней. Падая, Бека поняла, что выглядит как женщина, которая затеяла самоубийство, а не уборку.
«Ну, он не заряжен», — успела подумать она, но пистолет-то был заряжен, а курок взведен. Взведен на протяжении многих лет, будто поджидал ее. Она тяжело плюхнулась на пол, и боек пистолета ударил по пистону. Раздался глухой невпечатляющий хлопок, не громче, чем детская шутиха в жестяной банке, и пуля «винчестер» двадцать второго калибра вошла в мозг Беки Полсон чуть выше левого глаза. Она просверлила черную дырочку, чуть голубоватую по краям, цвета едва распустившихся касатиков.
Ее затылок стукнулся о стену, и в левую бровь из дырочки сползла струйка крови. Пистолет, из дула которого курился светлый дымок, упал к ней на колени. Ее руки секунд пять легонько барабанили по полу, левая нога согнулась, потом рывком распрямилась. Кожаная тапочка слетела со ступни и ударилась о противоположную стену. Глаза Беки оставались открытыми еще полчаса, их зрачки то расширялись, то сужались.
Оззи Нельсон подошел к двери гостиной, мяукнул по адресу Беки и начал умываться.
Джо заметил пластырь над ее глазом, когда она вечером накрывала ужин. Он пришел домой полтора часа назад, но последнее время словно бы ничего в доме не замечал, поглощенный чем-то своим, бесконечно от нее далеким. Это не тревожило ее так, как когда-то — во всяком случае, он не допекал ее требованиями допустить его мужской причиндал в ее дамскость.
— Что это у тебя с головой? — спросил он, когда она поставила на стол миску фасоли и блюдо с багровыми сосисками.
Она рассеянно потрогала пластырь. Да, действительно, что у нее с головой? Она толком не помнила. В середине дня был какой-то черный провал, будто чернильное пятно. Она помнила, как кормила Джо завтраком и стояла на крыльце, когда он уехал на почту на своем «пикапе» — все это было кристально ясным. Она помнила, как загрузила новую стиральную машину бельем, пока по телевизору гремело «Колесо Фортуны». Это тоже было ясным. Затем начиналось чернильное пятно. Она помнила, как положила цветную стирку и включила холодный цикл. У нее сохранились очень смутные, очень сбивчивые воспоминания, как она поставила в духовку два замороженных обеда «Голодный муж» (Бека Полсон любила поесть), но после — ничего. До той минуты, когда она очнулась на кушетке в гостиной. Оказалось, что она сменила брюки и цветастую блузу на платье и надела туфли на высоких каблуках. И заплела волосы в косы. Что-то давило ее колени и плечи, а лбу было щекотно. Оззи Нельсон! Оззи задними ногами стоял у нее на коленях, а передние лапы положил ей на плечи. Он деловито вылизывал кровь с ее лба и из брови. Она сбросила Оззи на пол и посмотрела на часы. Джо вернется домой через час, а она даже еще не занялась ужином. Она потрогала голову, которая вроде бы побаливала.
— Бека?
— Что? — Она села на свое место и принялась накладывать себе фасоль.
— Я спросил, что у тебя с головой?
— Посадила шишку, — сказала она… хотя, когда она спустилась в ванную и погляделась в зеркало, выглядело это не шишкой, выглядело это дыркой. — Просто шишку посадила.
— А! — сказал он, утрачивая интерес, развернул свежий номер «Спорте иллюстрейтид», который пришел утром, и тут же погрузился в сон наяву. В этом сне он медленно скользил ладонями по телу Нэнси Фосс. Этому занятию, как и тем, что вытекали из него, он усердно предавался последние полтора месяца или около того. Бог да благословит почтовые власти Соединенных Штатов за то, что Нэнси Фосс перевели из Фолмута в Хейвен — вот и все, что он мог бы сказать. Потеря для Фолмута — удача для Джо Полсона. Выпадали целые дни, когда он почти не сомневался, что умер и попал на Небеса, а таким резвым причиндал в последний раз был в дни, когда он в девятнадцать лет путешествовал по Западной Германии с армией США. Потребовалось бы куда больше, чем пластырь на лбу жены, чтобы по-настоящему привлечь его внимание.