Киберпсихолог

Морщинистую физиономию борт-энергетика заметно перекосило.

— Мальчик, ты за кого меня принимаешь? Я летаю на этом корыте уже пятый год и как инженер-системотехник сам занимаюсь обслуживанием нашей машины. Больше на корабле в этом досконально не разбирается никто. Все системы в порядке. Компьютер тоже не выдает сбоев. Но он неисправен. А через час у нас кончится кислород — элементы регенераторов почти на нуле. Если бы мы могли справиться с проблемой сами, мы не запросили бы помощь, это понятно?

— Более чем, — сухо ответил Яров и уселся в кресло пилота. Не доверяя словам энергетика, сам прогнал короткий экспресс-тест. На дисках ошибок нет. Оперативная память в порядке. Процессор сбоев не выдает, уровень нагрева в пределах нормы. В интеллектуальной оболочке операционной системы проблем не зафиксировано. А досконально проверять все реакции машины и логические связи времени нет — они просто рано или поздно задохнутся от недостатка воздуха, поскольку спасательный челнок сможет подавать на борт кислород не дольше одних астрономических суток. На полную же проверку уйдет как минимум сорок восемь часов. И тогда придется эвакуировать экипаж, бросив корабль стоимостью в несколько миллионов долларов на орбите. То есть, потерпеть поражение. И не оправдать оказанного ему доверия.

Яров сжал зубы. Он не допустит этого, несмотря на его страх перед свалившейся на плечи непосильной ответственностью, несмотря на прикрытое недовольством ущемленное самолюбие энергетика, оказавшегося беспомощным в критической ситуации и вынужденного смотреть, как его, Скельда, работу выполняет неопытный зеленый юнец. Он справится. Справится ли?..

— Компьютер, администраторский вход, — скомандовал Яров в голосовой терминал и набрал на клавиатуре личный системный код, дающий киберпсихологу полный доступ к ресурсам практически любого выпущенного на Земле компьютера.

— Принято, — послушно отозвалась машина.

— Управление — на центральный пост.

— Управление на центральный пост передано. — Донесся из динамиков спокойный голос системы.

— Снять блокировку с маршевых двигателей и открыть аварийные переборки.

— В исполнении команды отказано. — С той же невозмутимостью отозвался компьютер.

— Причина?

— Директива восемь системного реестра недопустимых команд. Сохранение жизни и здоровья экипажа.

— Видал? — Хмыкнул Скельд. — Эта дура считает, что спасет нашу жизнь, если навсегда запрет нас в этой ржавой консервной банке. С учетом того, что никакого опасного груза мы не везем…

— Ввод информации в систему, — старательно игнорируя комментарии энергетика, произнес Яров в терминал, — уровень кислорода на борту корабля критически низок. Дальнейшее блокирование членов экипажа в машинном отсеке приведет к их неминуемой смерти. Открыть аварийные переборки.

— В исполнении команды отказано. — Спокойно отозвался компьютер. — Уровень потенциальной опасности гибели экипажа от кислородного голодания не является критическим.

Прекрасно. Электронный мозг почему-то считает, что убить механиков, закрыв их в тесном машинном отделении — лучше, нежели выпустить наружу и позволить вмешаться в управление кораблем. Можно, конечно, продырявить стену отсека лазерным резаком и вызволить бедолаг оттуда вручную…

— Как успехи?

В рубку вошел высокий худощавый мужчина с капитанскими нашивками на рукаве полетной формы в сопровождении вечно улыбающегося Климова.

Казалось, навигатору было решительно плевать на происходящий вокруг него катаклизм.

— Пока никак, — буркнул в ответ Яров и снова обернулся к пульту управления кораблем, — новая информация. Уровень опасности для жизни экипажа за пределами двигательного отсека находится в пределах нормы.

Открыть аварийные переборки и разблокировать двигатели.

— В исполнении команды отказано. Информация не поддается проверке.

Тупик. Машина не может переступить через восьмую директиву — при возникновении опасности она обязана просчитать все возможные варианты спасения находящихся на борту людей, причем делает она это значительно быстрее оператора, найти адекватное решение для выхода из сложившейся ситуации и тут же предпринять необходимые активные действия. Компьютер понимает, что, не открыв двери отсека, он тем самым убьет находящихся внутри механиков. В нормальных условиях он должен был бы разблокировать люки немедленно. Но что-то мешает ему. Есть какой-то противодействующий вектор, и очень сильный. Именно он не позволяет машине подчиниться команде. Что же, нужно постараться хотя бы восстановить внутреннюю связь.

— Для сохранения жизни экипажа необходимо передать находящимся в блокированном отсеке людям инструкции по поведению в среде с недостатком кислорода, — стараясь формулировать фразы как можно конкретнее и четче, произнес в микрофон Яров. Именно правильное построение фразы — ключ к успеху. Машина не понимает человеческую речь, она лишь вычленяет и анализирует ключевые слова, составляя на лету необходимую программу действий.

— Подключить интерком к машинному отсеку и наладить двухстороннюю связь на канале два.

— В исполнении команды отказано.

Черт! Олег откинулся на спинке кресла, не зная, что делать дальше. В голове было пусто, как в барабане. Его внезапно охватило то самое отчаянье безысходности, о котором он только читал когда-то в книгах, ни разу в жизни не испытав это тоскливо-щемящее холодное чувство лично. В рубке повисла мрачная тишина — капитан, энергетик и навигатор терпеливо ждали. А время неумолимо утекало. Киберпсихолог сидел, уставившись в темный монитор терминала, и не имел ни малейшего понятия, как ему теперь поступить. Попросить капитана отдать команду о начале эвакуации?

Интересно, что еще предпримет свихнувшийся компьютер, если они попытаются пробиться в машинный отсек вручную? Закроет намертво магнитные замки люка, ведущего в рубку, чтобы не выпустить их отсюда?

Мысли путались. Яров сознавал, что он не справляется. Но он понимал также, что должен найти выход, непременно должен. Возможно, если даже он провалит сегодняшнее задание, в профсоюзе отнесутся к этому с пониманием, сделав скидку на его возраст и недостаточный практический опыт, вернее, полное отсутствие такового. Безусловно, будет разбирательство, безусловно, его ждет выговор с занесением соответствующей записи в личную карточку. И в будущем уже можно будет не ожидать, что такому специалисту поручат хоть сколько-нибудь ответственное, а, следовательно, и хорошо оплачиваемое задание. Стоп.

Откуда эти мысли? Гнать, гнать их прочь. Он обязан выполнить свою миссию, по-другому просто нельзя. Один из бывших институтских преподавателей Олега, престарелый и седовласый профессор Кольц, еще заставший эпоху огромных вычислительных машин размером в полкомнаты и персональных компьютеров, не наделенных пресловутым подобием человеческого интеллекта, любил говорить, что абсолютно безвыходных ситуаций не существует в принципе. Любая проблема, в чем бы она не заключалась, решаема, важно только это самое решение отыскать. Олег верил Кольцу. Значит, выход все-таки есть. Нужно просто сосредоточиться, заглушить этот проклятый липкий страх неминуемого проигрыша, побороть сковывающее сознание отчаянье, не обращать внимания на физически ощутимый неприязненный взгляд Скельда, подобно пистолетному стволу, упершийся в спину. Олег поднялся с пилотского кресла и обернулся к присутствующим.

— Перерыв. — Тихо сказал он. — У вас здесь можно раздобыть чашку горячего кофе?

Кофе был отвратительный. И отнюдь не потому, что международная Ассоциация по Исследованию Космического пространства пыталась сэкономить на рационе своих астронавтов, — наоборот, употребляемая ими пища содержала весь необходимый для организма набор белков, жиров, углеводов и витаминов, тщательно продуманный учеными-диетологами не одного земного НИИ и одобренной не одной придирчивой комиссией. Причина заключалась совершенно в другом: воздух, синтезируемый внутри межпланетных кораблей специальными регенерационными установками, содержал большее, нежели в обычных условиях, количество кислорода, но был достаточно разреженным.