Ничего не обещай

Танди облизала пальцы.

– Не могу представить, что ваша мама скажет по поводу развода.

– Она не знает о разводе, и ты не должна ей ничего говорить. Ни слова. Поняла?

Танди округлила глаза:

– Вы хотите, чтобы я молчала о разводе и о том, как мистер Паркер вам изменил и как вас арестовали…

– Танди! Слишком поздно.

– Арестовали? – Марк подскочил на сиденье. – За что?

Рокси бросила злобный взгляд на свою домработницу. Танди фыркнула и сразу сделалась высокомерно-чопорной.

– Он бы все равно рано или поздно узнал. Все тайное становится явным. Вам следует об этом знать.

– Я не собиралась лгать. Я просто не хотела об этом упоминать.

– Черт, Рокси, – сказал Марк. – О чем она говорит?

– Да так, ерунда, – сквозь зубы процедила Рокси. – Никто не пострадал, и Брайан забрал заявление. Об этом действительно не стоит упоминать…

– Черт меня дери! – воскликнула Танди. – Вы въехали прямо в трейлер этого поганца и едва не убили его… или ее… – Танди нахмурилась. – Трансвестит – это он или она? Как правильно их называть?

– Трансвестит? – Марк даже охрип от удивления.

Рокси поморщилась:

– Не хотелось бы вдаваться в подробности прямо сейчас, но… Любовником Брайана был Ларри, его партнер по бизнесу.

Марк несколько секунд ошеломленно молчал, после чего взревел:

– Что?

– Я тоже примерно так отреагировала, – сказана Рокси. – Я подозревала, что он мне изменяет. Он стал приходить домой все позже и позже, и на одном из его пиджаков я нашла светлый волос. Но я никак не ожидала застать его с блондинкой шести футов и трех дюймов роста в неглиже с блестками и адамовым яблоком величиной с Виргинию.

– Господи! – Марк покачал головой. – Даже представить невозможно. Он не давал никаких поводов думать, что он…

– Ни одного повода, – услужливо подтвердила Танди, не дав Марку закончить мысль. – Паркер всегда казался нормальным мужчиной. И думаю, в определенном смысле он таким и был.

– Не могу в это поверить, – слабым голосом сказал Марк. – Брайан?

– Я тоже ни за что бы не догадалась, и это при том, что я на него работала, – сказала Танди. – Хотя сейчас я кое-что припоминаю. Я видела, как он смотрит ледовый балет по телевизору.

– Невероятно, – сказал Марк. – Я думал, что его знаю.

– Это ты мне говоришь, – сурово заметила Рокси.

Танди задумчиво покачала головой:

– Не знаю, о чем думал мистер Паркер. Этот Ларри из рук вон плохо разыгрывал женщину. Он ведь ужасно волосатый. Ни разу не видела, чтобы из неглиже высовывалось столько кудряшек. Надо бы ему в салон сходить, чтобы там над ним хорошенько поработали воском.

– Господи, – выдохнул Марк.

Рокси крепче вцепилась в руль и уставилась прямо перед собой.

Марк глубоко вздохнул:

– Мне так жаль, что тебе пришлось через все это пройти одной.

– Я была не одна. Танди была рядом.

– Верно. – Танди порылась в хозяйственной сумке и достала оттуда банку острого соуса и пакет с мясными палочками. – Я жила у нее неделю главным образом потому, что боялась, вдруг она кого-нибудь пристрелит, а я этого не увижу.

– Я рад, что мама ни о чем не знает, – убежденно и с некоторой горячностью заявил Марк.

Танди обмакнула мясную палочку в соус и задумчиво зачавкала..

– Пожалуй. Ничего плохого не хочу сказать о вашей маме, но она порядочная сука.

– Танди! – с укором сказала Рокси.

– Ну, так оно и есть, только не из тех, что громко лают. Она скорее из тех, кто кусает исподтишка, а такие, они хуже всех. – Танди похлопала Рокси по руке: – Но вы не волнуйтесь. Я ничего плохого миз Тремейн не скажу. В лицо то есть. Я ведь еду к ней по доброте душевной, чтобы помочь несчастной больной женщине.

– Ты едешь в Глори, потому что я плачу тебе тройное жалованье.

– И поэтому тоже, – весело согласилась Танди.

– В общем, когда мы приедем к матери, ни слова о Брайане и моем разводе. Идет?

– Гм… Я, конечно, не сахар, но ябедой никогда не была. Разве я стала звонить вашей маме, когда вы едва не спалили дом?

– Подождите минутку, – слабым голосом вмешался Марк. – Рокси, ты подожгла свой дом?

Рокси вновь злобно взглянула на Танди.

– Это произошло случайно. Я сложила клюшки для гольфа Брайана во дворе перед домом и подожгла их. Огонь каким-то образом перекинулся на дом.

– Аж парадная дверь загорелась! – Танди заерзала на сиденье. – И горели не только клюшки для гольфа. Она положила в костер всю одежду мистера Паркера, его любимые фотографии, два кресла, в которых он любил сидеть, его диплом юриста в рамочке и кровать из гостевой комнаты, где, как выяснилось, он и веселился со своим волосатым дружком.

– Господи! – едва слышно простонал Марк.

– Да уж. На ставнях первого этажа вся краска облезла. Пожарная бригада два часа огонь тушила. Президент ассоциации домовладельцев грозился подать на миз Рокси в суд, но она сказала ему, чтобы он лопнул. – Танди просияла. – Никогда в жизни я так никем не гордилась.

– Он сам напросился, – запальчиво заявила Рокси. – Никакого особого урона пожар никому не нанес. Я наняла рабочих, и они заново покрасили ставни. Во дворе заново раскатали газон, и сейчас и дом, и двор выглядят как новенькие. – Марк то ли зарычал, то ли застонал. – Но это было раньше, когда я злилась.

– Это было в субботу, – сказала Танди. – В прошлую субботу.

Марк положил руку Рокси на плечо:

– Почему бы тебе не рассказать мне, что происходит? Ты была со мной, поддерживала меня, когда ушла Арни. Если бы ты мне позволила, я бы тоже смог быть с тобой рядом.

Настал ужасный миг, когда слезы слишком близко подступили к глазам, но она справилась с ними и благодарно пожала руку брата. Хватит слез. Слезы для хлюпиков и маменькиных дочек.

– Спасибо, но ты все равно ничего не мог бы сделать. – Она снова положила руку на руль. – Мне сейчас хорошо. Лучше, чем когда-либо.

Танди фыркнула.

«Мустанг» Рокси повернул на длинную, обсаженную цветами подъездную дорогу, которая огибала холм перед похожим на свадебный торт особняком в викторианском стиле.

– Черт возьми! – Танди высунулась в окно. – Это дом из «Унесенных ветром»?

Марк фыркнул:

– Скорее из «Невесты Франкенштейна».

Рокси припарковала машину и, выйдя из нее, опасливо посмотрела на окно материнской спальни с белыми кружевными шторами в сборку. По спине побежали мурашки, и она непроизвольно одернула топ, прикрывая верхний край татуировки с раскинутыми орлиными крыльями.

Из открытого окна доносилось пение. Рокси задрала голову.

– Не может быть, чтобы ей было совсем плохо, раз она слушает музыку.

– Это проигрыш перед шоу, – презрительно заметил Марк. – «Скрипач на крыше» – это не музыка.

Танди наклонилась, чтобы взять свои сумки.

– «Скрипач на крыше»? Я смотрела.

– Это любимый фильм мамы.

Танди уставилась на Рокси, открыв рот:

– Ой, я не знала, что ваша мама еврейка!

Рокси покачала головой:

– Маме нравится фильм, но…

– К тому же, – Танди цепко ухватилась за тему, – мистер Тремейн назвал ее невестой Франкенштейна. Каждый знает, что все фамилии, заканчивающиеся на «штейн», – еврейские.

– Мама не…

– Жаль, я не знала, что ваша мама кушает кошерную пищу. – Танди собрала свои сумки. – Я, пожалуй, оставлю свои шкварки здесь.

– Тебе ни к чему…

Но было уже слишком поздно. Танди вышла из машины и направилась к парадной двери.

Рокси задумчиво посмотрела вслед своей домработнице, а затем повернулась к брату:

– Марк Тремейн, ты создаешь проблемы.

Он ответил ей искренней улыбкой:

– Всегда к вашим услугам, сударыня.

Рокси вздохнула. Она никогда не умела воспринимать мать с непосредственной непринужденностью брата. Конечно, Марк любил мать, а мать любила Марка, но это не мешало им скрещивать копья по любому поводу, а мирить их приходилось Рокси.

– Надо было бы купить маме цветов.

– Да, – сказал Марк, открыв багажник и выгружая пузатые пакеты Танди, набитые, похоже, сплошь велюровыми спортивными штанами, и один особенно длинный, напоминающий зеленую толстую кишку. – Ибо того, что мы побросали все свои дела и примчались сюда, чтобы она нами помыкала как хотела, явно недостаточно.