Роковая привязанность

— Ну, в таком случае ты напрасно потратил время,— сухо произнесла Камилла.— Я понятия не имею о том, где она. Только Майкл поддерживает с ней связь.

— Где он живет теперь?

— В Вестминстере,— четким, твердым голосом сообщила Камилла.— Грейз-Корт, шестнадцать. Ты, конечно, не захочешь увидеться с ним, да, дорогой?

Джон подался вперед, стряхнул пепел в пепельницу и встал, держа между пальцев дымящуюся сигарету.

— Ты что, уже уходишь? Помилуй! Ты же только что появился!

— Я еще вернусь. Сейчас я очень спешу.

Он направился в холл; она последовала за ним; уже взявшись за дверную ручку, он повернулся лицом к матери. Она замерла. Он улыбнулся.

— Джон,— внезапно произнесла она, уже не сердясь на него. Джон, дорогой...

— Попроси Джастина позвонить мне, когда он придет, ладно? Прощаясь с матерью, он поцеловал ее, на мгновение прижал к себе.

— Не забудь. Я должен поговорить с ним сегодня.

Она отстранилась от него, он убрал руки и открыл дверь.

— Ты не хочешь увидеть его, да? — услышал он ее голос, ошибочно приняв испуг, звучавший в нем, за сарказм. — Думаю, тебе это неинтересно.

Он резко повернулся и шагнул в темноту улицы.

— Конечно, я хочу его увидеть,— бросил Джон через плечо.— Как ты не догадалась? Я вернулся главным образом из-за него.

II

Майкла Риверса не оказалось дома. Джон трижды нажал кнопку звонка, потом раздраженно постучал дверной ручкой о деревянную панель, однако, повернувшись к лестнице, чтобы уйти, он испытал облегчение. Ему на самом деле не хотелось видеть Риверса.

Он начал медленно спускаться вниз по лестнице; когда он уже шагнул на последнюю ступеньку, входная дверь распахнулась. Войдя в подъезд, человек остановился, чтобы закрыть за собой дверь.

В подъезде было темно. Джон замер в тени, затаил дыхание; когда мужчина повернулся, все еще держа руку на дверной ручке, Джон понял, что перед ним Майкл Риверс.

— Кто это? — резко спросил мужчина.

— Джон Тауэрс.

По дороге в Вестминстер он решил, что не стоит тратить время на вежливую светскую беседу и притворяться, будто десять лет изменили ситуацию.

— Извини за неожиданный визит,— сказал Джон, выходя из тени.— Мне нужна твоя помощь. Я обязательно должен найти

Мэриджон; похоже, только ты один знаешь, где она находится. Теперь он стоял ближе к Риверсу, чем сначала, но все равно плохо вздел его. Риверс не двигался, полумрак не позволял Джону разглядеть выражение его лица. Тауэрс испытал неловкость, воспоминания причинили ему острую боль, затем его захлестнула необъяснима волна сочувствия.

— Мне жаль, что у вас ничего не получилось,— произнес он внезапно.— Тебе, верно, пришлось нелегко.

Пальцы, сжимавшие ручку двери, медленно разжались; Риверс остановился у стола, чтобы просмотреть вечернюю почту, оставленную для жильцов.

— Боюсь, я не смогу сказать тебе, где она.

— Но ты должен сделать это,— сказал Джон.— Мне непременно надо увидеть ее. Ты должен...

Человек стоял к нему спиной; от его застывшей фигуры исходила неумолимость.

— Пожалуйста,— сказал Джон, который терпеть не мог кого-то просить— Это очень важно. Пожалуйста, скажи мне.

Человек взял конверт и принялся вскрывать его.

— Она в Лондоне?

Это был счет. Он аккуратно положил его обратно в конверт и повернулся к лестнице.

— Послушай, Майкл...

— Иди к черту.

— Где она?

— Убирайся из...

— Ты должен сказать мне. Не будь идиотом! Это важно. Ты должен сказать мне.

Человек освободился от рук Джона и начал подниматься по лестнице. Джон бросился вслед за ним. Риверс обернулся, и Тауэрс наконец увидел его глаза.

— Ты причинил слишком много горя людям, Джон Тауэрс, и в первую очередь — Мэриджон, ты сумасшедший, если считаешь меня глупцом, способным сказать тебе, где она находится. Желания сделать это у меня меньше, чем у кого-либо на свете, и, к счастью, я — единственный человек, которому известно ее местонахождение. А теперь убирайся отсюда, пока я не потерял терпение и не вызвав полицию.

Его голос звучал чуть громче шепота. Джон отступил на шаг назад и остановился.

— Значит, это ты звонил мне вечером? Риверс уставился на него.

— Звонил тебе?

— Да, по телефону. Кто-то анонимно поприветствовал меня. Приветствие было не слишком теплым. Я подумал, что это был ты.

Риверс по-прежнему смотрел на него. Затем отвернулся, словно испытывая отвращение к Джону.

— Не знаю, о чем ты говоришь,— услышал Джон слова человека, зашагавшего вверх по лестнице.— Я адвокат, а не псих, который развлекается анонимными звонками.

Ступени скрипели; Риверс обогнул излом лестницы, и Джон остался наедине со своими мыслями в тишине тускло освещенного подъезда. Он вышел на улицу, отыскал дорогу к площади Парламента, направился мимо Биг-Бена к набережной. Моторы ревели в его ушах, фары слепили глаза, выхлопные газы вызывали удушье. Он шагал стремительно, пытаясь изгнать из себя ярость, разочарование, страх, но вдруг ощутил, что никакая физическая нагрузка не способна унять душевное смятение; утомленный, он прислонился к парапету и посмотрел вниз, на темные воды Темзы...

Мэриджон, снова и снова мысленно повторял он; душа его разрывалась в тревоге и страдании. Мэриджон, Мэриджон, Мэриджон...

Если бы он мог установить, кто ему звонил! Какое-то мгновение он подозревал мать, но сейчас был уверен, что она тут ни при чем. Звонивший находился в Бариане в тот ужасный уикэнд, и хотя интуиция могла кое-что подсказать матери, она никогда не подумала бы, что он...

Лучше не произносить этих слов. В словах всегда есть необратимость. Нет, это не мать. И он был почти уверен, что это не Майкл Риверс. Почти... И, разумеется, не Мэриджон. Оставались Макс и девушка, которую он привез в тот уикэнд из Лондона — высокая блондинка Ева. Бедный Макс, влипший в такую историю, считавший, что знает о женщинах все, вечно строивший из себя Дон Жуана... хотя обманывать ему удавалось только себя. Было ясно, что женщин притягивало к нему лишь стремление приобщиться к тому шикарному образу жизни, который ведут удачливые автогонщики.

Джон спустился на станцию «Чаринг Кросс» и захлопнул за собой дверь телефонной будки. Это, конечно, Ева. Женщины часто звонят, не называя себя. Но что ей известно? Может быть, в ее понимании это обычный розыгрыш, и на самом деле ей ничего не известно. Может быть, это лишь первый этап плана, разработанного с целью шантажировать его. В таком случае...

Мысли бешено крутились в его голове. Он отыскал в записной книжке нужный ему номер и снял трубку, собираясь набрать его. Услышав гудок, он посмотрел на часы. Поздно. В любом случае он должен позвонить в полночь Саре... Полночь в Лондоне, шесть часов вечера в Торонто. Когда раздастся звонок, Сара будет сидеть на пианино; она уберет прядь темных волос со лба и побежит из комнаты для музицирования к телефону... В трубке щелкнуло.

— Флаксман, девять-восемь-ноль-ноль,— прозвучал резкий мужской голос. Образ Сары исчез.

— Макс? Пауза.

Джон внезапно почувствовал, что не может продолжать. Наконец, он произнес: 

— Макс, это Джон. Спасибо за сегодняшнее приветствие по телефону — как ты узнал, что я в городе?

Последовало долгое неловкое молчание.

— Извините,— произнес Макс Алекзандер.— Я не узнаю вас. Джон...

— Тауэрс.

— Джон Тауэрс! Вот это сюрприз! Я подумал, что это, возможно, ты, но среди моих знакомых дюжина Джонов, мне захотелось знать точно, с кем я говорю... Что еще за приветствие по телефону?

— Ты не звонил мне сегодня вечером в отель?

— Дружище, я не знал о твоем приезде, пока кто-то не позвонил мне и не сказал, что твое имя упоминается в вечерней газете...

— Кто?

— Что?

— Кто тебе позвонил?

— Как ни странно, но это была девушка, которую я привозил Бариан, когда...

— Ева?

— Ева! Ну конечно! Ева Робертсон. Я не сразу вспомнил ее мя, но ты абсолютно прав. Это была Ева.