Страница 25 из 37
Мы стояли в холле. София сказала, что мы встретимся сегодня вечером позже — «там, где мы сможем побыть одни и поговорить без свидетелей. Буду ждать тебя у Плоских Скал в десять часов». Я согласился, и она прошла в музыкальную комнату. Я остался в холле один. Я все помню очень отчетливо. Спустя мгновение проигрыватель смолк. В холле не было освещения, лишь сумеречный свет проникал сквозь окна; красный свитер Джона, напоминавший кровавое пятно, валялся на дубовом сундуке, стоявшем возле двери.
Вскоре я вышел из дома. Спустившись в бухту, полюбовался морем, затем вернулся в дом, чтобы надеть свитер — стало холодно. После этого я снова покинул Бариан. Я отправился к Плоским Скалам по горной тропинке; через четверть часа я оказался на берегу.
Он замолчал. Вода с шипением накатывалась на гальку.
— Я подождал некоторое время,— продолжил Макс,— но София, конечно, не появилась. Размышляя о том, что могло с ней случиться, я услышал крик. Я тотчас бросился к источнику звука но, когда я поравнялся с Софией, она уже была мертва.
Макс снова замолчал. Он снял очки, и Сара впервые увидел выражение его глаз.
— Бедная София,— медленно произнес Макс.— Это было ужасно. Я всегда испытывал к ней жалость...
Глава 4
I
Джастин прибыл в Сент-Ивс к тому моменту, когда часы на церкви, стоящей возле пристани, пробили три раза. Туристы заполнили улицы, высыпав на мостовые и затрудняя автомобильное движение. Пешеходы захватили Сент-Ивс, мешая водителям, с трудом пробиравшимся по узким улочкам. Джастин испытал облегчение, добравшись наконец до автомобильной стоянки и заглушив мотор. Он вылез из машины. Воздух был соленым и свежим, солнце — ласковым, теплым. Джастин зашагал по ступенькам вдоль городской стены; чайки кружили над рыбацкими лодками; стоящими в гавани; на мысе белели сгрудившиеся домики местных жителей.
С набережной Джастин поднялся на Фиш-стрит, потом свернул в переулок, выложенный каменными ступенями, которые вели вверх. Они закончились крутой узкой мостовой, поднимавшейся еще выше на холм. Дверь с цифрой «5» была бледно-голубой; вьющиеся растения, тянувшиеся от окон, сплетались над крыльцом.
Он нажал кнопку звонка.
Дверь открыла женщина. В ее голосе явственно звучал лондонский акцент; на ней была типично лондонская одежда; Джастин заметил, что тыльная сторона ее руки испачкана краской.
— Здесь живет Ева?— неуверенно спросил Джастин, внезапно занервничав.
— Вас ждут, да? Проходите. Она наверху — вторая дверь справа.
— Спасибо.
В прихожей блестело много бронзовых украшений. Джастин сжал рукой перила лестницы и стал медленно подниматься вверх, не останавливаясь и не оглядываясь. Женщина смотрела на него. Он чувствовал на себе ее пристальный, изучающий взгляд. Она, похоже, пыталась понять, кто он такой и какие отношения связывают его с женщиной, ждущей наверху. Добравшись до конца лестницы, Джастин остановился, чтобы перевести дыхание. Ему вдруг стало очень жарко.
Он стоял перед второй дверью справа. Шагнув вперед, Джастин поднял руку, чтобы постучать.
— Заходите,— голос женщины раздался почти в тот самый момент, когда костяшки пальцев Джастина коснулись деревянной панели; он внезапно перенесся в прошлое, превратился в мальчика, увидевшего нетронутый ужин возле запертой двери и постучавшего по ней, чтобы спросить, можно ли ему съесть еду, от которой отказалась Ева.
Он замер, предавшись воспоминаниям.
— Заходите,— повторила женщина; он повернул ручку, и в этот момент она открыла дверь. Спустя мгновение они уже смотрели друг на друга через порог.
На ее лице не отразилось и намека не узнавание. Джастин уловил тень разочарования, потом раздражения; он почувствовал, что его уши вспыхнули.
— Вам, верно, нужен кто-то из соседей,— сухо произнесла она.— Кого вы ищете?
Он проглотил слюну, забыв все заготовленные ранее вступительные слова. Охваченный испугом, Джастин удивился тому, что у него хватило смелости явиться сюда. Он опустил глаза, поглядел на ее ноги. На ней были белые сандалии, строгие и элегантные; несмотря на свое смятение, он поймал себя на мысли о том, что ее туалеты слишком шикарны для скромного курорта, удаленного от Лондона.
— Погоди,— сказала она.— Я тебя знаю.
Он прочистил горло. Обретя некоторую уверенность, посмотрел ей в глаза. Вид у нее был растерянный, но не враждебный. Джастин почувствовал себя лучше.
— Ты — Джастин,— внезапно произнесла она. Он кивнул.
Постояв секунду без движения, она раскрыла дверь пошире и повернулась лицом к комнате.
— Проходи,— сказала она через плечо.
Он проследовал за ней. Комната была маленькой, из окна виднелись крыши домов и кусочек голубого моря, освещенного солнцем.
— Ты не похож на своих родителей, да?— рассеянно заметила она, сев на стул перед туалетным столиком и стряхнув пепел в сувенирную пепельницу.— Я с трудом узнала тебя. Ты здорово похудел. Он настороженно улыбнулся, опустившись на край кровати.
— Ну,— произнесла она после продолжительного напряженного молчания,— зачем ты пришел? У тебя есть сообщение от отца?
— Нет,— сказал он,— отец не знает, что ты здесь. Твое письмо по ошибке попало ко мне, я не показал его Джону. По-моему, тебе не следует беспокоить моего отца во время его медового месяца.
Она, похоже рассердилась, резко повернулась к Джастину, и он заметил в ее глазах злость.
— Что за игру ты затеял?— холодным тоном спросила она. Он забыл о своем страхе и смущении, с вызовом посмотрел на нее.
— Ты хотела поговорить о том, что произошло десять лет назад в Бариане,— сказал он.— Ты хотела поговорить о Максе.
— С твоим отцом. Не с тобой.
— Я знаю больше, чем ты думаешь. Она недоверчиво улыбнулась.
— Неужели? Ты был тогда ребенком. Ты не мог понимать, что происходит.
— Я видел, как умерла моя мама,— сказал Джастин; глаза женщины округлились, выражение лица изменилось.— Я видел все, понятно? В тот вечер я проследовал за убийцей в горы; он столкнул мою мать со скалы у меня на глазах...
II
В начале шестого Сара покинула бухту и направилась к дому, чтобы узнать, возвратился ли Джон из Пензанса. Алекзандер остался на берегу. Возле серебристо-серого «роллс-ройса», принадлежавшего Максу, она увидела голубой «хиллман». «Чей это автомобиль? — подумала она.— Давно ли он тут стоит?»
В затененном холле было прохладно; Сара остановилась на мгновение перед зеркалом, поправила прическу и зашла в гостиную.
Мэриджон сидела за столом у окна, сжимая пальцами ручку. У нее за спиной, слева, находился высокий симпатичный мужчина со спокойными глазами и волевым ртом. Он мог видеть через плечо Мэриджон, что она пишет. Когда Сара вошла в комнату, они оба подняли головы.
— А, это ты,— Мэриджон на мгновение положила ручку.— Майкл, дорогой, это Сара... Сара — это Майкл Риверс.
— Здравствуй,— сказал Риверс; приветливо улыбнувшись, он оглядел ее глазами юриста. Сара ответила на приветствие; изучающий взгляд законника потеплел, рот стал более мягким.
— Позволь поздравить тебя со вступлением в брак. Лучше сделать это с опозданием, чем никогда.
— Спасибо,— застенчиво произнесла она.— Большое спасибо.
Возникла пауза. Смущенно словно объясняя свое появление, Сара сказала:
— Я захотела узнать, не вернулся ли Джон. Он не сказал точно, когда возвратится из Пензанса, и я подумала, что, возможно...
— Нет,— сказала Мэриджон,— его еще здесь нет. Она повернулась к Майклу.
— Дорогой, сколько еще бумаг я должна подписать?
— Еще вот этот акт о передаче...
Он склонился над Мэриджон. Его движение заставило Сару приглядеться к этой паре. Она внезапно вспомнила слова Джастина. «Было видно, что он любит ее. Он целовал ее в присутствии других людей, по-особому улыбался ей — ну, ты понимаешь? Дети всегда замечают подобные вещи...»