Страница 20 из 76
Миновав один квартал, мы свернули с Вудвордского проезда; магазины и уличные фонари тут же утратили свою коридорную монотонность и стали как в нормальном районе. Мы проехали магазин грампластинок с изображением гигантской полосатой зубатки на зеленом навесе и множество витрин с надписями «ЛОМБАРД» и «ОРУЖИЕ» на стекле. Дома выглядели более старыми, чем у нас на окраинах, хотя и необязательно обшарпанными. Попалось два-три покосившихся крыльца, где-то во дворе не росла трава, но в большинстве — дома как дома. На улицах стало меньше огней, но темнота меня не пугала. С первых морозов и до апреля в Детройте всегда было темно, где бы ты ни жил.
Когда доктор Дорети сбавил скорость, изучая указатели улиц, я наклонился к Терезе и попросил:
— Расскажи мне о маме Спенсера.
Я приблизился к ней больше, чем хотел, и чуть не ткнулся губами в ее ухо; прядь волос, выбившаяся из-под ее черной ленточки, щекотала мне щеку. Вместо ответа Тереза лишь растянула в улыбку свои фиолетовые губы.
Доктор Дорети подрулил к фасаду двухэтажного кирпично-деревянного дома с непролазной грязью вместо двора. Рейки ограды на верхней веранде покоробились, и крыша стала похожа на сжатую чашечкой ладонь. Во дворе, стратегически размещенные между холмами грязи и снега, впустую протирали шины и ржавели мини-самосвалы и мини-бульдозеры фирмы «Тонка».[43] У них был такой забавный вид, словно они осели под тяжестью возложенной на них задачи. Я показал на них и засмеялся. Тереза тоже. Даже доктор Дорети улыбнулся, хотя я сомневаюсь, что он понял, над чем мы смеялись.
Из дома вышел Спенсер в костюме Толстяка Альберта[44] и красных кроссовках. За ним — его мать, и во второй раз за вечер слова и дыхание узлом связались у меня в горле и так там и застряли. Это была высокая рыжеволосая женщина, очень худая. Высокая белая рыжеволосая женщина. В странном золотистом плаще, отливавшем металлическим блеском.
— Тер-Тер, девочка, хочешь, я куплю тебе такой же плащ? — промурлыкал доктор Дорети скорее самому себе, чем дочери, и помахал рукой в ответ на приветственный жест миссис Франклин.
Тереза уже стояла на улице, я почему-то тоже, хотя совершенно не помнил, как выбрался из машины, — настолько был захвачен потоком собственных мыслей. Может, Спенсера усыновили? Мать на него похожа, и даже очень: та же улыбка, те же скулы, такие высокие, что под глазами образовались впадины.
Доктор остановился на полпути к дому, похлопал Спенсера по плечу и кивнул миссис Франклин.
— Спасибо, что приютили мою дочь, — проговорил он зычным голосом глашатая из фильма о короле Артуре, возвещающего о прибытии королевы.
— Спасибо, что привезли их обоих, — ответила миссис Франклин.
Доктор Дорети кивнул, сделал ручкой, потом повернулся ко мне, и на какую-то секунду мне показалось, что он хочет извиниться, хотя я понятия не имел, за что. Тереза прошла мимо отца, но тот поймал ее, крутанул, поцеловал в лоб и, коснувшись ее припухших от помады губ, сказал:
— Будь умницей.
Она вывернулась из объятий отца и под его пристальным взглядом прошествовала по дорожке в дом Спенсера.
Спенсер был уже в двух шагах от меня, и, когда подошел почти вплотную, я вдруг вышел из ступора. Мне совсем не хотелось подпускать его слишком близко, чтобы он мог повторить свой трюк с «ды-дых», что он, очевидно, и собирался сделать.
— Я тебе сейчас врежу, — пригрозил я, когда его лицо остановилось на полпути к моему. Он улыбался, но совсем не так, как обычно, — его улыбка была испытующей.
— Так ты идешь? — спросил он.
— Вообще-то я хотел поиграть вон с теми тележками, — сказал я, и он на мгновение растерялся, но, вспомнив о «тонкавской» технике, захохотал:
— Еще наиграешься.
— А где твой отец? — спросил я Спенсера, но за него ответила миссис Франклин:
— Я много о тебе наслышана, Мэтти. А мистер Франклин в отъезде. Боюсь, на этот раз его с нами не будет. Идите в дом, дети.
Услышав, что мистер Дорети заводит свой джип, я обернулся и увидел, как он отъезжает.
— У тебя белая мама, — прошептал я.
— А также растопленный камин и настольный хоккей.
— И белая мама.
— У тебя тоже.
Где-то с полчаса, пока не стало по-ночному темно, мы в подвале играли в пневматический хоккей, в то время как миссис Франклин, насвистывая незнакомую мне мелодию, готовила для нас раскладушки и спальники: две в одном конце комнаты и одну в другом. Со Спенсером она не разговаривала. А он ее словно не замечал. Стол с хоккейной коробкой уютно поскрипывал и посапывал под клацанье клюшек о шайбу.
Миссис Франклин на несколько минут исчезла наверху, а когда вернулась, на ней снова был золотистый плащ плюс такие же золотистые сапожки и ослепительно белый шарф. Спенсер оторвался от хоккея, проигрывая Терезе, увидел мать и застонал.
— Теперь-то, мам, тебя точно никто не заметит!
Я бы засмеялся, если бы Спенсер засмеялся первым, но он не шутил. Он злился.
— Считай, что это мой маскарадный костюм, — сказала миссис Франклин, задрав ножку и взмахнув рукой на манер одной из девушек, рекламирующих призы в телеигре «Верная цена».[45]
— А как насчет остальных трехсот шестидесяти четырех дней в году? — огрызнулся Спенсер.
— А представь, каково тебе будет, если твоя мамочка в ведьминском наряде поведет твоих друзей колядовать, а тебя запрет одного в комнате, — проговорила она мягко. — Жду вас наверху.
Тереза плюхнулась на одну из раскладушек, ее патологически бледное лицо под белым гримом стало еще мертвее.
— За что ты так взъелся на маму? — спросил я у Спенсера.
— Задолбала, — отрезал Спенсер. — Ладно, пошли.
Мы забрали из кухни бумажные пакеты и нагнали миссис Франклин у входной двери. Она не заговаривала с нами, пока мы не прошли мимо «тонкавских» машин и не остановились на тротуаре. Там она тронула Спенсера за руку и сказала:
— На углу Лонгвью и Сосновой. Через пятнадцать минут. Идет?
— Идет, — буркнул он и порысил к центру квартала.
Мы с Терезой стояли, не зная, что делать. Миссис Франклин вглядывалась в ветви обледенелых дубов и что-то мурлыкала себе под нос. Похоже, ей потребовалось время, чтобы нас заметить. Наконец она сказала:
— Бегите, дети. Встретимся там, где я ему сказала!
Мы почти догнали Спенсера, как вдруг из-за сосны с воплями выскочили два старшеклассника в кожаных куртках и резиновых масках зомби. Эффект был бы убойным, если бы один из них, преградив нам путь, не вытаращился на Терезу со словами:
— Господи Иисусе, это еще что за чучундра?
Тут к нам подошел Спенсер и, хлопнув одного из ребят по спине, сказал:
— Эй, Могила!
— Спенс! — воскликнул зомби, не переставая таращиться на Терезу. — Прикольные у тебя друзья — перепугали нас до усеру.
— А то я не знаю! — ответил он, кокетливо поглаживая себя по необъятному бутафорскому пузу. — Некогда нам тут с вами лясы точить. Надо успеть за угощением.
Мы оставили зомби у сосны и двинулись дальше. Окна с красными отпечатками ладоней встречались все реже, стало меньше деревьев, меньше полей нетронутого снега, а значит, и меньше белизны, отражавшей лунный свет. Спенсер, похоже, знал здесь всю малышню и всех старшеклассников, попадавшихся нам на пути. С некоторыми он нас знакомил, но чаще просто тащил нас за собой, не задерживаясь ни на минуту. У меня было такое чувство, что меня ведут в хороводе по незнакомой, населенной чужими призраками стране, которая оказалась гораздо дальше от моей, чем я ожидал.
Под красным фонарем на крыльце у первого дома сидел какой-то человек в лохмотьях с миской сладостей на коленях. Я не догадался, что это обычное пугало, пока мы, подпихивая друг друга, не подошли достаточно близко, чтобы дотянуться до миски и, ухватив по горсти «Трех мушкетеров», не отскочили назад.
43
Дочерняя фирма компании «Mound Metalcraft Company», которая, в связи с конверсией, начала в 1947 году выпуск игрушечных тракторов; на языке североамериканских индейцев сиу tonka означает «большой».
44
Персонаж, созданный чернокожим комиком, писателем, продюсером и композитором Биллом Косби (р. 1937). Его телепрограммы и мультипликационный сериал «Толстяк Альберт и дети Косби» способствовал преодолению расистских настроений среди белых детей в Америке.
45
Аналог российского «Поля чудес», существует с 1956 года; ее ведущий Боб Баркер — лауреат 12 премий «Эмми».