Страница 13 из 76
— Кто на горячие завтраки? — спросила мисс Эйр и принялась считать.
Я поднял руку и увидел, что новенький тоже поднял.
— На домашние? — продолжала она.
Я снова поднял руку, сдержав улыбку, чтобы мисс Эйр не заметила моего мелкопакостничества. Новенький, по моим наблюдениям, сделал то же самое.
— Кто такой Арнольд Гросс? — спросил Гаррет Серпайен.
Я мельком взглянул на Терезу, но она никак не прореагировала. Мисс Эйр состроила гримасу и вскинула голову. Не часто нам доводилось видеть у кого-либо из учителей такое выражение лица, как тогда у мисс Эйр, — разве что после Рождественских каникул, когда до них доходило, что впереди еще целых шесть месяцев работы.
— Я отвечу на ваш вопрос, — сказала она, пристально посмотрев на каждого по очереди. — Арнольд Гросс был судьей штата Мичиган; он счел не вполне справедливым, что основная масса денег уходит в пригородные школы, тогда как центральным районам Детройта достаются жалкие крохи. — Мисс Эйр повторила смертельный трюк со вскидыванием головы на переломанной шее, на сей раз потерев глаза, словно пыталась соскрести с них немного черноты. — Пару лет назад он вынес решение, чтобы несколько бедных детей, — она так и сказала: «бедных», а не «чернокожих», — перевели в пригороды, а несколько более состоятельных — в центр. Потом он умер. И наши жалостливые и прогрессивно мыслящие законотворцы и юристы из пригородов с тех самых пор пытаются это решение опротестовать.
— В центр — это куда, в Детройт? — спросил Гаррет.
Мисс Эйр тяжело опустилась на стул, но я был почти уверен, что на лице ее мелькнула улыбка. Из-за поврежденной челюсти она получилась на удивление дружелюбной.
— Но ведь этого так и не произошло? — поинтересовалась Тереза. — Из нашей-то школы ведь никого никуда не переводили?
— Еще бы! — сказал новенький; он крутился, заглядывая каждому в лицо. — Переводили только из города, а не в город.
— Но кого? — спросила Тереза, повернувшись к нему. Я почувствовал укол ревности.
— Особенных детей, — ответил он с такой же ухмылочкой, какую послал мне во время подсчета голосов по завтракам. — Операция «Спасение».
Мисс Эйр в изумлении уставилась на него и чуть не легла грудью на стол.
— Операция «Спасение»? И тебе сказали, что это так называется?
Новенький кивнул.
— Вот ее… — Она чуть не сказала «сукины дети», но вовремя спохватилась.
— Мисс Эйр! — раздался окрик из-за дверей, и в класс прошествовала миссис Джапп.
За лето ее волосы окончательно поседели, а пучок, который она соорудила на голове, больше смахивал на шишку от удара, чем на прическу. На губах у нее лежал избыточный слой все той же персиковой помады, на щеках — все те же чересчур красные румяна, но кожа под ними как будто натянулась и стала совсем тонкой. Одна улыбка, подумал я, — и она лопнет.
— Всех с возвращением! — изрекла миссис Джапп и улыбнулась — но не лопнула.
Я наблюдал за ней, за мисс Эйр, которая вся сжалась на стуле, и за новеньким с энтузиазмом Джейми Керфлэка.
— Мне не терпится начать, — продолжала миссис Джапп. — У нас впереди волнующий год. Я не сомневаюсь, что вы уже познакомились с нашими новыми учениками, и тем не менее позвольте мне вам их представить.
Она начала с конца, с некоей Мэрибет, которая приехала из Торонто; потом представила Томаса, который перевелся из частной школы, потому что его семья слышала столько удивительного о нашей муниципальной; и наконец, улыбнувшись еще шире, она жестом указала на мальчика, сидевшего с Терезой, и возвестила:
— Последний, но никоим образом не худший, — Спенсер. Он из Ферндейла, и, кстати говоря, весьма талантлив.
— Мы знаем, что вы примете его более дружелюбно, чем можно было бы ожидать от ваших родителей, — присовокупила мисс Эйр.
Весь класс так и замер. Она вся кипела от ярости, и ее гнев был явно нацелен на миссис Джапп. Мы никогда еще не встречали человека, который не скрывал своей неприязни к миссис Джапп.
— Мисс Эйр, — проговорила директриса деловым тоном, — не могли бы вы на минутку выйти со мной в коридор?
— Карандаши! — велела нам мисс Эйр, проследовав за миссис Джапп к двери. — Бумагу! Когда я вернусь, мы проведем отборочный тест по математике.
За карандашами никто из нас не полез — никто даже не пошелохнулся. Мы хотели услышать, о чем говорят в коридоре, что было проще простого. Миссис Джапп не потрудилась понизить голос, а мисс Эйр чуть не срывалась на крик.
— Мне хотелось думать, мисс Эйр, что такая программа, как операция «Спасение», должна вызывать у вас одобрение и поддержку.
— Еще бы вам этого не хотелось! — огрызнулась мисс Эйр.
— Ваш тон, мисс Эйр.
— «Спасение», говорите? Мы спасем вас от вашего дома и ваших родителей, отправив вас туда, где живут белые — ах, извините, — порядочные и благородные люди, и…
— Ваш тон, мисс Эйр. С кем, по-вашему, вы разговариваете?
У Гаррета Серпайена, сидевшего в первом ряду, отвисла челюсть. Остальные украдкой поглядывали друг на друга и быстро отводили глаза. Только один Спенсер Франклин открыто смотрел в сторону коридора.
— И часто здесь такое бывает? — спросил он у Терезы.
Она что-то ответила, но я не расслышал, что именно, потому как ее слова заглушил крик мисс Эйр:
— Я скажу вам, с кем я разговариваю! С дисциплинарным советом, который все зудит и зудит: «Мы-то-знаем-что-вы-были-пьяны-хотя-и-про-ба-на-алкоголь-и-полиция-это-отрицают»!
Вздохи миссис Джапп стали такими же громкими и энергичными, как и ее голос. Один такой вздох ворвался в классную комнату, всколыхнул листву на бумажном дереве и всех нас усмирил.
— Я знала, что вы не были пьяны, Молли.
— Что-то я не помню, чтобы вы присутствовали на тех двух слушаниях, когда меня допрашивали.
— А я не помню, чтобы вы меня приглашали.
— Получить записку было бы очень мило. Или как насчет телефонного звонка?
— Я же посылала вам записку, когда вы лежали в больнице, помните? А что касается всего остального, то я не сомневалась, что вы и сами справитесь. — Ненадолго воцарилось молчание. Затем миссис Джапп сказала: — И не вымещайте, пожалуйста, свое раздражение на детях. Радуйтесь, что вернулись. Вы ведь за это боролись, не так ли? И кроме того, представьте, как вы повеселитесь в этом году на учительско-родительских собраниях.
Мисс Эйр застонала. Еще через несколько секунд мы услышали, как миссис Джапп зашагала по коридору, оставив мисс Эйр стоять, прислонившись к дверному косяку спиной к нам. В класс она вошла, не улыбаясь.
От отборочного теста по математике Терезу, Спенсера и меня мисс Эйр освободила, так как мы уже получили право заниматься по сверхповышенной программе, и теперь мы втроем стояли у задней стены, катая между пальцами первые в этом учебном году шарики резинового клея. Тучи, собиравшиеся все утро, просыпались на асфальт осадками. Это был не снег — пока, — а легкий серебряный дождь, затуманивший петлявшие между деревьев тропинки и еще не опавшие листья, которые так дрожали, будто в них кто-то шевелился.
— Из моего дома ночью слышно львов, — прошептал Спенсер. — Я живу рядом с зоопарком.
Он был чуть ниже Терезы, почти одного роста со мной. Из-за красной фуфайки регбиста, красных холщовых кроссовок, да и просто новизны его присутствия казалось, что он только что сошел с одного из наших настенных коллажей, посвященных путешествиям, которые висели в классе миссис Ван-Эллис. Спенсер был не единственный чернокожий ребенок в школе — в моем классе каждый год учился хотя бы один, — но он был единственный, кого сюда перевели, и единственный, кто ходил в красных кроссовках и получил право не участвовать в тестировании по математике.
— А они спят? Львы? — спросила Тереза.
Спенсер пожал плечами.
— Рычат они не очень, если ты это имеешь в виду. Но слышно, как они ходят. Прямо за стеной нашего заднего двора. Они издают легкие шаркающие звуки, вот такие… — И он тихонько пошаркал кроссовками.