Страница 25 из 62
– Какого хрена ты отправился на прогулку в деловом костюме? – рыкнул он.
– Денек выдался хороший, люди вокруг отдыхают, вот я и решил…
– Здесь же Флорида, мать твою! – прервал меня Джин. – Здесь каждый денек – хороший!
– И что? По-твоему, я должен в лохмотьях ходить?
Джин хлопнул себя ладонью по лбу и уставился в пол, словно надеялся найти там ответ на мой вопрос.
– Ты видел свою рожу? – спросил он, ухмыляясь. В это время в дверь постучали. Джин окинул меня презрительным взглядом. – Иди посмотри на себя в зеркало, а я пока приму посылку от «Федекса», – приказал он. – А потом мы определим, какой вклад намерен внести именно ты в завершающую часть операции.
Я взглянул на свое отражение в узком зеркале Джина и вздрогнул. Неужели это я? Можно подумать, будто я сначала пострадал в пожаре, затем попал под грузовик, а потом бултыхался в чане с кислотой. Лицо у меня распухло, словно меня искусали пчелы, губы покрылись коростой и язвами, а глаза заплыли так, что казались щелочками.
Левая рука неподвижно лежала на перевязи, пальцы, торчавшие из повязки, казались пережаренными сосисками. Ногти уже сошли, а кожа висела лохмотьями, как пожухлая листва на дереве.
Мне повезло, надо сказать. Врач-сальвадорец, к которому мы с Шерри-Ли обратились за помощью, специализировался на локализации действия змеиного яда. В результате на память мне остался лишь черный диск некротированной ткани на ладони размером с серебряный доллар. Правда, вследствие интоксикации у меня возникли проблемы с печенью и почками. В общем, врач пообещал мне, что пальцы на руке у меня останутся, но, скорее всего, мне суждено мочиться кровью.
Однако моя работа к моему здоровью не имела никакого отношения.
Джин молча разложил на обеденном столе тринадцать золотых монет и стал их внимательно разглядывать, как если бы пытался предсказать будущее.
– Ты прав, – нарушил я молчание. – Видик у меня тот еще! Прошу прощения…
Я сел на продавленный диван и приготовился к спектаклю.
Джин не обманул моих ожиданий. Он бушевал, он был в ярости, чего и следовало ожидать от человека с задатками шоумена.
Во вводной части он коснулся следующих тем: предательство и бесчестье, снисходительность, всепрощение и благородство в мире, полном страданий и разочарований.
Особое внимание он уделил действиям некоего индивида, который одновременно был партнером и публикой, фигляром и шутом гороховым, чье безрассудство, разгильдяйство, беспечность и себялюбие добром не кончатся.
Я понимал, куда он клонит. Однажды я, по его словам, залил зенки и потерял ценную бандероль, в другой раз оставил чековую книжку на крыше машины, а теперь меня еще и изувечили…
В результате я был подвергнут домашнему аресту.
Доктор Альфаро в Центре токсикологии сказал, что моему организму требуется три недели, чтобы прийти в норму.
Я намекнул Джину, что мне нужно четыре, он дал мне две, заметив, что мы в данный момент как бы на фронте и, поскольку одного члена команды отстранили от военных действий, командиру приходится брать ответственность на себя. Пока он, Джин, будет действовать на переднем крае, я должен обеспечивать поддержку в тылу. Джин вручил мне список из двухсот монет, которые мечтают приобрести наши вымышленные коллекционеры, и кивнул на наш архив:
– Покажи, на что ты способен, командир!
– Доброе утро, Рей! Вас беспокоит Мартин Брок-Кроссфилд из Общества нумизматов Уайтхолла.
– Уайтхолла? Вы из британской компании, что ли?!
– Так точно! Мы познакомились на ярмарке в Пенсаколе. У вас еще был классный пруф, доллар с головой индейца…
– Да, да, конечно! Припоминаю… Чем могу помочь?
– Рей, наш клиент остался очень доволен, и он хочет еще. Я зашел на ваш сайт и обнаружил, что у вас есть голова индейца семьдесят шестого года, наивысшего качества, стопроцентная сохранность… Сколько она стоит?
– Сейчас посмотрю… Да, монета наивысшего качества. Хотите купить? Ну, скажем… за двенадцать.
– Рей, давайте за десять.
– Господи, Марти, у меня дети в колледже учатся. Одиннадцать пятьсот.
– Мне дети вообще не по карману. Десять пятьсот.
– Одиннадцать, но знайте, что вы меня разоряете!
– Договорились! Одиннадцать, включая доставку и страховку.
– Считайте, вам крупно повезло, потому что я не сквалыга. У меня есть ваш адрес?
– Я скину его вам на «мыло». Можете выслать монету сегодня?
– Договорились. Ценной бандеролью с уведомлением.
– Я перешлю вам чек по почте вместе с квитанцией о доставке. Пока, Рей.
Осталось приобрести еще сто девяносто девять монет. Придется побегать!
Джин уехал утром в четверг, по-прежнему злой как черт. Сказал, что отправляется в округ Леон на Восьмой ежегодный съезд нумизматов Таллахасси. Добавил, что по пути заедет в Дейтона-Бич, дабы разгрузиться, велел не звонить ему вечером в субботу, так как собирается завалиться с одним своим однополчанином в какой-либо стриптиз-бар. Помолчав какое-то время, спросил, обойдусь ли я без машины. Я кивнул, мол, нет проблем. Он уехал, а я начал обзвон.
– Джордж? Привет! Это Мартин Брок-Кроссфилд из Общества нумизматов Уайтхолла…
Джин еще не добрался до Тампы, а я уже просадил пятнадцать тысяч баксов. Накупив монет, я закрыл лавочку и сосредоточился на личной жизни.
Я сидел возле трейлера в шезлонге, когда мимо прошмыгнул Бесноватый Джек.
– Эй, Джек! – позвал я. – Как делишки?
Он остановился, оглянулся:
– Я Джон, а не Джек. И пожалуйста, не кричите.
– Заходи, гостем будешь! – Я кивнул на свой трейлер. – Я в одиночестве. Составь мне компанию.
– У вас стакан воды найдется?
– Конечно, – кивнул я. – Проходи, присаживайся…
– Предпочитаю оставаться на своих двоих. – Бесноватый покачал головой.
Этот босоногий чернокожий великан, ростом под метр девяносто и весом килограммов под сто, напомнил мне Калибана из трагедии Шекспира «Буря». Припоминаете? Раб, уродливый дикарь…
Я протянул Бесноватому банку холодного «Бадвайзера».
– Пивка не желаешь?
Джек покачал головой:
– Нет, сэр, только не это! Я не имею права пить, курить, совершать какой-либо другой грех, что даст повод моим недругам схватить меня. Следует, сэр, вести безгрешный образ жизни и всегда быть бдительным.
Хорошее правило! – подумал я и протянул ему стакан с водой.
– Вас укусила змея? – спросил он, кивнув на мою повязку.
– Гремучая змея. Болит чертовски.
– Змеиные укусы – это к счастью, – заметил он. – Когда речь заходит о змеях, я обычно говорю: «Живи и давай жить другим».
– Знаешь что, Джек?
Он поморщился.
– Извини, Джон. Тебе, думаю, стоит перебраться в какую-нибудь глухомань, где нет ни души. Может, такое местечко отыщется на островке у побережья Флориды либо среди болот Эверглейдс, куда ведет всего одна дорога. Тогда ты любого увидишь за километр и примешь необходимые меры предосторожности.
Бесноватый Джек яростно покачал головой:
– Я уже думал об этом, но я так не сделаю! – Он допил воду и вытер край стакана подолом своей рубахи в клетку. – Когда за мной придут, я хочу, чтобы у меня были свидетели. Как вас зовут? Я хочу поблагодарить вас за воду.
– Мартин, – сказал я, протягивая руку.
– Ну, Мартин, спасибо вам за воду. Теперь вы стали немножко змеей. Постарайтесь этим воспользоваться. Счастливо оставаться!
Я смотрел ему вслед. Он шел и все время дергался, как паяц. Нет, скорее как туземец, исполняющий ритуальный танец. Общение с Бесноватым Джеком выбило меня из колеи. Я пришел к выводу, что мне следует развеяться. Телевизор, что ли, включить? Но тут пришла в гости Шерри-Ли. Она принесла громадную пиццу с пеперони, сыром и томатами.
– У меня для тебя два подарка. – Она улыбнулась. – Текила «Сауза Орнитос» и пакетик мексиканской травки высшего качества. Я подумала, что текила и марихуана помогут тебе скоротать тягостные часы недомогания.