Страница 17 из 62
– Давай вмажем по холодному пивку перед тем, как отправиться в путь.
Джин не отводил взгляда от легкого спортивного самолета, который взлетал с летного поля, расположенного неподалеку.
– Убери закрылки, придурок! Выжимай газ до предела, – донеслось до меня.
Дались ему эти самолеты! Авиатор хренов…
– Джин, сейчас пиво со скидкой, пошли опрокинем по кружке! – повысил я голос.
Он проводил тоскливым взглядом самолет, растаявший в дымке, повернулся ко мне и процедил сквозь зубы:
– Рабочий день еще не окончен, садись, поехали!
Я всю дорогу курил, а Джин гнал на юго-восток, и скоро мы остановились у придорожного мотеля.
– Вылезай, приехали! – скомандовал он.
– Долго это будет продолжаться? – усмехнулся я.
– Ты это о чем?
– Мне осточертели мотели вроде этого. Это же дыра! Ни мини-бара, ни даже самого паршивого телевизора. Мне осточертело вкалывать по семь дней в неделю, без выходных. Я тебе кто? Мальчик на побегушках? Болтаюсь с тобой без гроша в кармане. На-до-е-ло!
– Кончай стебаться! Разберемся… Жди меня в машине, а я – к администратору.
Через пять минут он вернулся, и мы потопали в свой «фургон». Джин первым вошел в наше убогое пристанище, включил свет и попятился, когда стая американских тараканов метнулась из-под его ног в обшарпанную кухню.
Джин врубил кондиционер, повесил костюм на вешалку-распялку, которую стащил из парижского отеля «Жорж V», разделся и остался в одних трусах. Затем он открыл свой кейс, взял упаковку хирургических масок. Далее он извлек из упаковки одну маску, напялил на свою физиономию, натянул на руки оранжевые резиновые перчатки, достал из кейса распылитель «Рейд» и в течение получаса обрызгивал инсектицидом углы, щели и закоулки очередного нашего пристанища. Между прочим, рекламный лозунг фирмы «Джонсон», выпускающей инсектицид «Рейд»: «Муравьев и тараканов убивает наповал», в который раз убедил меня, что у этой фирмы слова не расходятся с делом, – муравьи и москиты мгновенно подохли, но американские тараканы убежали еще до начала экзекуции.
Завершив экзекуцию, Джин снял маску, подтянул трусы и объявил:
– Итак, командир, приступаем к выплате денежного содержания.
Он сел на кровать, достал из бумажника пять стодолларовых купюр, разложил их веером на нейлоновом стеганом покрывале.
– Пять сотенных, так?
Я кивнул и хотел было их забрать, но он убрал в свой бумажник одну банкноту.
– Это арендная плата за жилье, – пояснил он. – Согласен?
Я пожал плечами. Для меня и четыре сотни сойдет!
– Еду и другие предметы первой необходимости как на привале, так и в пути округляем до сотни. Не возражаешь?
Еще одна банкнота нырнула в бумажник. Я готов был взъерепениться. Джин мгновенно уловил мой настрой.
– Мартин, – начал он вкрадчивым тоном, – ты считаешь, что я обязан кормить тебя, одевать, предоставлять приют да еще и полностью выплачивать тебе жалованье? Откуда, по-твоему, берутся деньги?
– Может, на деревьях растут? – съязвил я.
– О, если бы! – вздохнул он. – Я взял тебя на работу, разумеется, не задарма, но ты обязан платить по счетам. Так у нас в Америке живут все. Понятно?
Я поморщился, но промолчал.
– Идем дальше! – оживился Джин. – Тебе на пиво и крепкие напитки еще три сотни. Многовато, по-моему?
– Нормально! – возразил я.
Он взял еще две банкноты и убрал в свой бумажник.
– Ты что, совсем оборзел? – возмутился я.
– Сотни тебе вполне хватит и на пиво, и на виски. Иди гуляй!
Я схватил сотню, свою сумочку и был таков! Я отмахал километров двадцать, когда понял, что еду явно не туда, куда надо. Наконец, три рокера в пикапе, размалеванном в стиле хеви-метал, объяснили мне, как достичь желаемого в этом краю трезвенников.
Пара ярко освещенных винных магазинов на границе округа вернула мне отличное расположение духа. Когда я подъехал к первому, меня остановила компания несовершеннолетних пацанов в мешковатых джинсах и с металлическими цепями на шее. Они хотели выпить, а у них были только наличные и сигареты с марихуаной. Я взял у них и то и другое, купил им и себе виски и пиво, а потом покатил восвояси.
Я включил радиоприемник, и грянул рок…
Я закурил сигарету с марихуаной, и захотелось обнять весь мир.
Когда Келли Кларксон запела «С тех пор, как ты ушел», я сразу вспомнил Шерри-Ли. Что она сейчас делает у себя в трейлере? Может, мы вместе слушаем одну и ту же песню?
Дорога привела меня к реке, и я затормозил у моста, возле площадки для отдыха почти на самом берегу. Прихватив банку «Бадвайзера», я спустился к самой кромке воды. Когда я ступил в ил, какая-то крупная тварь с тихим всплеском скользнула в воду. В тростниковых зарослях мерцали светлячки, высоко в небе сияли звезды, а я стоял… вернее, катился под гору, и не было у меня никаких ориентиров на жизненном пути.
Homo sapiens… Человек разумный… Может, кто-то другой и разумный, но только не я. А почему? Да потому что жизнь – борьба, а мне любая борьба претит, потому что я по натуре не хищник.
Когда я вернулся в мотель, Джин ждал меня. Но я сразу понял, что разбора полетов не предвидится. Ему хотелось сыграть в триктрак, и разве мог я ему отказать?
– По-моему, нам стоит попытаться лучше узнать друг друга, – сказал он, когда у него на первом же броске выпали шестерка и единица. – Давай условимся: всякий раз, когда у кого-то из нас выпадает дубль, противник обязан ответить на его вопрос.
– Какого рода вопрос? – поинтересовался я, когда у меня выпали единица и двойка.
– Личного свойства, – объяснил Джин и сразу выкинул две тройки. – Для начала ответь: откуда ты родом и чем занимался твой папаша?
– Это уже два вопроса, – возразил я.
– У меня выпал дубль, – заметил Джин.
– Я родился в местечке под названием Сент-Муди, которое находится в графстве под названием Корнуолл, которое является составной частью Англии, а мой отец был трактористом.
Я бросил кости, и у меня выпало две единицы.
– Когда все это кончится?
Джин сделал глоток из бутылки с диетической кола-колой, достал сигарету из пачки «Мальборо-Лайт».
– На День труда, в первый понедельник сентября, – сказал он, закуривая.
Увидев, что у меня выпала шестерка и единица, Джин вскинул брови.
– Я собираюсь разбить тебя в пух и прах, – сообщил он, выкинув пятерку и четверку и таким образом заблокировав две мои шашки.
Я вынужден был пропустить целых два хода, но неожиданно у меня выпали две шестерки.
– Почему бы тебе не выпить? У меня такой вот вопрос.
Джин смерил меня подозрительным взглядом, ища подвоха в моем невинном вопросе, а потом пожал плечами.
– Можно и выпить, – улыбнулся он. – Твой ход.
Я свинтил пробку с бутылки местного бурбона и налил нам по полной.
Следующий бросок у меня оказался удачным, но до победы было еще далеко. Джин умело сопротивлялся, и моим шашкам оставалось лишь топтаться на месте, как британцам во время высадки в Нормандии. Даже дубли, которые мне выпадали, почти ничего не меняли.
Джин был во всех отношениях военной косточкой. Его отца, оказывается, убили в Корее, а мать была школьной учительницей. Спустя пару десятилетий, в 1966 году, он записался в морскую пехоту с целью преодолеть шок, невроз, если угодно, вызванный трагической гибелью отца. Он, по его словам, дважды совершал вылазку к лаосской границе в качестве командира взвода во время какой-то разведывательной операции, включая выброску парашютного десанта. Третью вылазку он совершил уже в качестве командира роты, а в 1974 году в чине майора он был с почетом уволен на пенсию. В итоге он приобрел кучу наград и нежелательных воспоминаний – так он выразился. О Вьетнаме он вообще говорить не любил.
Потом удача мне изменила, и настал мой черед «исповедоваться». Вешать лапшу на уши Джину мне всегда было легко, но, оказавшись в плену условностей игры, я отвечал на его вопросы без утайки. Я признался в том, что являюсь отцом мальчугана, которого оставил спустя три недели после того, как ему исполнилось восемь лет. В качестве оправдания я заметил, что ребенку гораздо лучше расти вовсе без отца, чем иметь отцом такого охламона, как я. А когда я сказал, что какое-то время работал учителем, он лишь руками развел.