Страница 38 из 40
Постепенно у меня скопилась папка документов, подтверждающих подвиг спортсмена Травина.
***
В заключение следует остановиться на трех "но", которые весьма часто возникали во время бесед об этом путешествии.
Как много на своем пути пользовался велосипедист другими видами транспорта?
– Пароходом пять раз, — коротко отвечает Глеб Леонтьевич. — Плыл от Камчатки до Владивостока (2.600 км.), затем переправился через Каспийское (340 км) и Азовское (220 км) моря. Пароходом же пересек Карское море (900 км) и, наконец, из бухты Провидения плыл до Петропавловска (2.100 км). Было несколько эпизодических поездок на оленях, общая протяженность которых составила пару сотен километров. Собачья упряжка, взятая уже на последнем участке, перед Чукоткой, явилась чисто грузовым транспортом и, в лучшем случае, везла велосипед. На нарте лежал запас пищи, если таковая имелась, одежда, нартовый чум, оружие и боеприпасы. На выходе в Новосибирское море упряжка сократилась наполовину: пять собак погибли.
Несложный подсчет показывает, что в общей протяженности маршрута "инородным" транспортом преодолено всего лишь восемь процентов пути.
Теперь, второе "но". Как питался Травин на Севере? Где доставал пищу, как избежал цинги. Слово вновь Глебу Леонтьевичу:
– Представление об Арктике, как о какой-то пустыне, совершенно неправильно. Пустыня она для неподготовленного, незакаленного человека. А если у тебя есть навыки следопыта-охотника, меткий глаз, выдержка, то всегда на снегу найдешь "роспись" следов, которые приведут тебя к пище, начиная хотя бы от крошки-леминга до дикого оленя; тебя накормит встречная река, в которой терпением и сноровкой подсечешь какую-нибудь рыбу, в море найдешь тюленя и опять-таки рыбу…
Это я говорю о зиме, а летом, когда тундра кишит птицами, покрыта ковром морошки, грибами испытывать голод может разве слепой. Теперь цинга. Средство борьбы с ней очень простое: надо мясо и рыбу есть сырыми. Это вовсе не является чем-то чрезвычайным. У народов Севера свежая, невареная оленина или строганина — нарезанный мелкими стружками замороженный сырой балык — обычные блюда. Сырая рыба, сырое мясо — мой витаминизированный стол, и я ни разу в нем не раскаялся а строганину люблю до сего дня.
Г. Л. Травин во главе колонны камчатских спортсменов. 1932 г.
Рассказ Глеба Леонтьевича напомнил о трагедии экспедиции американского мореплавателя Джорджа де-Лонга Двигаясь на материк после гибели корабля "Жаннета" в Восточно-Сибирском море, преодолев исключительные трудности перехода в шлюпках через этот полярный бассейн и достигнув уже берега Якутии, члены экспедиции де-Лонга погибли от голода в нескольких сотнях километров от жилья, от людей. Конец стал неотвратим тогда, когда заболел индеец Алексей, следопыт, регулярно доставлявший дичь и оленей для своих товарищей. Умер он, еды не стало совсем, заменить индейца на охоте некому. И как результат этой беспомощности — смерть от голода.
Полную возможность питания сырой рыбой подтвердило смелое плавание в резиновой шлюпке через Атлантический океан французского врача Алена Бомбара. Путешественник в течение более чем двух месяцев питался лишь сырой рыбой и утолял жажду дождевой и морской водой. При этом оставался вполне здоровым и трудоспособным.
И последнее, третье "но".
Не раз, наряду с возгласами восхищения отвагой и находчивостью велосипедиста, приходилось слышать такие резюме — "никакой пользы для науки".
Будем же объективны. Прежде всего, сам Глеб Травин не претендовал и не претендует ни на какие научные открытия, он спортсмен. Впрочем наука и спорт шествуют довольно часто рука об руку. Говорят даже о чисто спортивной страсти первых походов на земные полюса. Но не будем тревожить великих, возьмем пример из работы скромных камчатских альпинистов. В 1956 году они совершили восхождение на недосягаемую до этого вершину Ичинской сопки. Ича считалась потухшим вулканом, а спортсмены нашли там на высоте трех тысяч метров фумаролу — мощный выход газов и паров через гигантскую трещину. Вулкан оказался "живым". Помогли альпинисты ученым-вулканологам и в обследовании Корякской сопки. Кстати сказать, одно из первых восхождений на этот действующий вулкан совершил в 1934 году все тот же неугомонный Глеб Травин, организовавший специальную альпинистскую группу.
Повторяю, Травин не ученый. Во время путешествия он не занимался научными наблюдениями и представлялся повсюду как физкультурник. Так будем же искать в энциклопедии спорта равных достижений, потребовавших не меньших усилий, не меньшего мужества. Говоря конкретно о велосипедном спорте, это путешествие можно сравнить только с кругосветным маршрутом Онисима Панкратова. Но если у Панкратова венцом перехода были Альпы, то у Травина — полярная пустыня! Панкратову потребовалось два года, чтобы преодолеть 48 тысяч километров, — Травин прошел 85 тысяч километров менее чем за три года.
Да нет же, речь идет вовсе не о снаряженной всем необходимым научной экспедиции. О спортивном достижении, делающем честь советскому велоспорту, вот о чем речь!
Не будет новостью, но и не лишне здесь сказать, что Россия — родина не только велосипеда, но и велопробегов на дальние расстояния. Изобретатель этой чудесной легкой машины, уральский мастер Е. М. Артамонов является и первым велостайером: в 1801 году он прибыл с Урала, из Верхотурья в Москву на своем двухколесном самокате и на нем же вернулся домой, преодолев в два конца пять тысяч километров. А через сто с немногим лет из Харбина провожали в путь кругосветника Онисима Панкратова, награжденного позже, от имени Международного спортивного союза, бриллиантовой звездой. Выехав в 1911 году из Харбина на велосипеде в Петербург, он затем пересек Германию, Францию, Испанию, Англию, Америку и, наконец, через Японию и Китай возвратился к исходной точке — в Харбин.
В истории советского спорта записан большой велопробег пограничников в 1936 году, который возглавлял чемпион Украины Л. Людомирский. Пять спортсменов проехали по маршруту Киев — Одесса — Керчь — Новороссийск — Баку — Красноводск — Среднеазиатские республики — Иркутск — Хабаровск — Владивосток, с заездом в Якутск. Пробег закончился в Москве, была пройдена 31 тысяча километров.
Об участке маршрута Хабаровск — Усть-Кут — Якутск говорят как о "совершенно фантастическом для велосипедного спорта". Отдавая должное мужеству и мастерству велосипедистов-пограничников, можно эпитет — "фантастический" применить и к пробегу Глеба Травина. Подумайте, если вытянуть воображаемую ленту проложенной им колеи, то она дважды опояшет земной шар!
Пробег Травина был одним из первых, если не самым первым советским велопутешествием на большое расстояние и, пожалуй, единственным в мире полярным велопробегом.
***
Осенью минувшего года в ряде молодежных газет публиковалась моя корреспонденция о Травине. Она заинтересовала читателей. С разных концов страны велосипедист получил письма с выражением восхищения. "Это был действительно героический переход по неизведанным дорогам и в летний зной, и в зимнюю стужу, — писал одессит В. М. Можаровский. — Очевидно, одной закалки для осуществления такого перехода было недостаточно. К этому следует добавить наличие сильной воли и высокое моральное состояние…".
"Несколько дней назад в ленинградской газете "Смена" мы прочли статью "Полярный переход на велосипеде" о вашем поистине героическом путешествии, — писали Глебу Леонтьевичу ленинградские суденты-спортсмены тт. Слепокуров и Буторин. — Мы ничего не знали об этом спортивном подвиге до этой коротенькой статьи…" и т. д.
Не знают о Травине не только тт. Слепокуров и Буторин, не знает о нем и спортивная общественность, возможно, и общество "Динамо", чей знак он с честью пронес через тайгу, пустыни и Заполярье. Переход Травина остался "областным рекордом", известность отважного следопыта не вышла за берега далекого Камчатского полуострова. Причина этого кроется, главным образом, в том, что Травин рассматривался как "самодеятельный турист" — корявый термин, которым пользуются до сего дня составители справочника "Туристские маршруты по СССР", начисто игнорирующие, замечу, удивительный заповедник природы — Камчатку.