Страница 34 из 40
Уже перед самым уходом Глеб задал Семенову вопрос:
– Как там Вера Шантина, не уехала?
– Нет, в Петропавловске. А сам Шантин Иван Иванович что придумал? Вышел на пенсию и вдруг предлагает: пошлите меня, говорит, фельдшером в колонию прокаженных. Знаешь, на той стороне бухты. И пошел работать. Отчаянный старик!.. Вера в нарсуде работает. — Все это Семенов выпалил одним духом, помогая Глебу укладывать нарту. — А что тебя так интересует Вера?.. — Но взглянув на Глеба внимательнее, счел не лишним добавить: — Замуж еще не выходила.
Из Певека Травин направился к мысу Биллингса. Он по-прежнему намеревался попасть на остров Врангеля: от Биллингса до острова через пролив Лонга самый короткий путь, всего лишь полтораста километров.
Недалеко от мыса спортсмен обнаружил под берегом нагромождение каких-то предметов и, спустившись, раскопал целый склад. Вперемежку с камнями, льдинами валялись обледенелые бочки с бензином, тюки сукна, вязаное белье, табак в свинцовой упаковке, сгущенное молоко в узких банках, масло… Позже Глеб узнал, что наткнулся на остатки раздавленной во льдах американской шхуны. Команда судна спаслась, а груз море время от времени выбрасывало на берег.
***
Что ж, пора направляться к острову. Но прежде необходимо найти проход среди многолетних прибрежных торосов. Уложив велосипед на нарту — ехать по крутым застругам тяжело — Глеб бежал рядом с упряжкой, останавливаясь лишь затем, чтобы глянуть в подзорную трубу. В одну из таких "оптических разведок" спортсмен обнаружил движущуюся по тундре упряжку. Вскоре можно было различить и пассажиров.
От Быкова до Камчатки…
– Каменев из Лаврентия, — представился высокий сухощавый мужчина. — Моя жена, — показал он на закутанную в меха женщину, — Евдокия Арефьевна.
Представился и Травин.
– Давайте чаевать, товарищи мужчины, — предложила Евдокия Арефьевна. Откинув капюшон, она спрыгнула с нарты и принялась развязывать баул. — Набери снега, — сунула мужу чайник. — Мы на Чукотке с прошлого года, в культбазе. Иван Семенович заведует факторией, а я в столовой, — продолжала она, разжигая примус. — А вы издалека?
– Судя по собакам, да, — ответил за велосипедиста Каменев. — Это ведь не чукотские, а индигирские псы? — спросил он довольно хмуро.
– Вы не верите, что я в самом деле спортсмен?' — в упор спросил Глеб и вынул из-за пазухи привязанный на кожаном ремешке паспорт-регистратор. — Смотрите.
– Другое дело, — потеплел Каменев. — Сами понимаете, граница.
– Да уж, шевелюра и сложение у вас, надо сказать, разбойничьи, — рассмеялась Каменева, глядя на почерневшее от загара, обветренное лицо Травина. — Пожалуйте к столу. — И она гостеприимным жестом указала на кружки с дымящимся чаем и хлеб с сахаром.
Глеб раскрыл банку со сгущенным молоком и вынул масло.
– Одеты вы слишком легко. Как можно без головного убора?
– А как ненцы да и чукчи без шапок зимой ездят?.. Вы куда сейчас направляетесь? — спросил Глеб у Каменева.
– В Певек. К Семенову. Фактория у нас сгорела. Едем взаймы просить. Нельзя оставлять людей на весну безо всего. Отчего загорелась фактория? Вот что непонятно. Неосторожность сторожа или хуже…
– Слушайте-ка. Зачем так далеко тащиться? Я укажу более близкий адрес, — спохватился Травин и рассказал о "кладе", обнаруженном им вблизи мыса Биллингса.
Попрощались и направились каждый в свою сторону.
Удобного прохода через стамухи Травин так и не нашел. Но решение идти на остров Врангеля — не изменилось.
Пролив Лонга, отделяющий остров Врангеля от материка, по многочисленным свидетельствам полярных мореплавателей, одно из самых трудных мест Ледовитого океана. Здесь капризнейший ледовый режим и чуть ли не самые высокие торосы. Но оставшиеся позади десятки тысяч километров, преодоленные препятствия давали основание для оптимизма. Наконец, попытка не пытка, хотя, по правде говоря, попытки у Глеба не раз походили именно на пытки…
Видимости никакой, туманы сменяются снегопадами, а хаос мелких торосов — ледяными хребтами. Обходить их не всегда удается, тогда приходится прибегать к альпинизму. Велосипед из средства передвижения снова превращается в тяжелый груз: пять пудов переправлять через остряки, в придачу еще груженую нарту…
Но где же Врангель? Прошла целая неделя, а острова не видать. Запасы тают. На десятый день показалась полоса воды. Травин направился вдоль ледяной кромки. Странное дело, он стремится на север, получается же, что с каждым километром спускается к югу. Загадка разрешилась через сутки, когда кромка повернулась еще и на запад: он попал на гигантскую льдину, даже на архипелаг смерзшихся льдин, — и кружит. Вскоре это подтвердили его же старые следы: кольцо сомкнулось. Оставалось ждать, куда ветер прибьет льдину.
Ждать, когда в лицо хлещет ледяная крупа с дождем, неумолчно звучит в ушах отдаленный гул торошения, когда над головой, что над головой, — над душой, вместо солнечного неба, нависла какая-то тяжелая сырая муть…
Ждать, когда может разразиться бешеный шторм, расколоться подтаявшая льдина, и унесет тебя черт знает куда, будешь болтаться поплавком посреди моря… — Сколько этих "против" при одном "за", да и то собственном.
К ночи Глеб снова вышел к южной кромке. Ветер усилился. На этот раз — норд-ост. Можно надеяться, что льдина переместится ближе к берегу. Кругом скрипело, трещало. Тяжелый лед гнулся, как стекло, лопаясь, становился дыбом, куски его вылетали вместе с фонтанами воды.
Собачий холод с промозглой сыростью. На лице нарастает ледяная корка. Брови покрылись сырыми снежно-ледяными валиками.
Выпить бы горячей воды. Но на чем ее согреть? Чукчи, те умеют разжигать костер из чего угодно, даже из костей… Может быть, пожертвовать сливочным, маслом? Он достал из нартового чума ленту сухой парусины, которую хранил в качестве бинта, завернул в нее кусок масла и поджег. Факел крошечный, можно накрыть ладонью, но его огонек веселит душу и достаточен, чтобы согреть немного воды. Зажав кружку в кулаке, Глеб бережными глотками выпил горячую воду. Он даже замурлыкал свое: "Вперед, восковцы, вперед!" — верный признак хорошего настроения. Собаки, тонко улавливавшие настроение хозяина, завиляли хвостами. А море гудело. Ветер и снег казались нескончаемыми…
И все же оно проглянуло. Да здравствует солнце! Опять заискрились, заиграли радугами ледяные пики, зажурчали весенние ручьи, образуя там и сям озерки. И, наконец, самое важное — восточная часть льдины уперлась в выступающий высокий берег.
Через несколько часов спортсмен стоял уже перед сушей. Нет, это не мыс Блоссом — южная оконечность Врангеля, это материк. Но теперь уже все равно — лишь бы земля. И надо же случиться такому: между льдиной и береговым припаем — разводье. Ширина его не более десяти метров, однако этих метров вполне достаточно, чтобы пойти ко дну. Так что же, сдаться перед стихией?.. Травин решительно стал раздеваться. Укрепил на голове паспорт-регистратор. Велосипед и одежду, плотно завернутую в нартовый чум, привязал к нарте.
Собаки тревожно скулили, глядя на непонятные манипуляции хозяина, а когда он начал их по одной сталкивать в воду, подняли дикий визг… Вот и сам нырнул.
Свора, замолчав, буксируя нарту, поплыла за человеком. Один взмах, другой, третий… Рука коснулась кромки берегового припая. Лед толстый, до верхнего обреза еще дотянешься, но как зацепиться? Вода, кажется, леденит сердце… Надо не только выбраться, но и вытащить нарту. Нарту?.. А что если превратить ее в опору? Расчет на то, что пока нарта будет погружаться, он успеет выскочить на лед. Упершись в полоз ногой, Травин резко подбросил тело и упал грудью на кромку.