Обладание

— Его сын. Брайан. Где он?

Теперь Мойра была благодарна Аддису за то, что он никогда не говорил ей, где находится убежище его ребенка. Они могут разорвать ее на части, но ее слабость никогда не сможет помочь им схватить Брайана.

— Я не знаю.

Оуэн нанес ей такой удар, что у нее помутилось сознание. Если бы не стена, то она бы упала.

— Вы зря теряете время, — тихо пробормотала она. — Я никто. Ничто. Ничего не значащая крепостная. Аддис де Валенс не сообщает по секрету своей шлюхе, когда его войско пойдет в поход и где спрятан его сын. Вы знаете, как обращаются с такими, как я. Если бы я что-то знала, я бы вам сказала и, самое большее, поторговалась бы с вами о каком-нибудь вознаграждении.

Лицо Саймона придвинулось ближе. Запах лука, исходивший от его дыхания, и запах страха, исходивший от его тела, вызвали у нее рвотный рефлекс.

— Нет, ты знаешь. Клер говорила о твоей преданности. Перед родами она попросила, чтобы именно тебе поручили заботиться о ребенке, если она умрет. Простолюдинка ты или нет, я думаю, что ты знала достаточно много о происходящем в семьях де Валенс и Оррика. Я думаю, что ты и сейчас в курсе событий. И если ты лжешь, чтобы помочь ему, то я сомневаюсь, что ты для него не больше, чем шлюха.

— Вы говорите вздор и бьете беспомощную женщину ни за что. Может ли женщина, подобная мне, значить для вас больше, чем шлюха? Его происхождение даже выше, чем ваше. Сын Барроуборо может только одним способом использовать женщину неблагородного происхождения.

— Она говорит слишком много, не давая ответы на наши вопросы, — заметил Оуэн. — Давай-ка я займусь ею всерьез. Если Аддис привел сюда войско, то она мне скажет.

Саймон рассматривал ее, обдумывая свое решение. Надежда на милосердие захватила ее, опасная надежда, так как она дала почву для страха, с которым Мойра боролась несколько часов и наконец показала его. Перемена во взгляде Оуэна, говорила, что его хищнические инстинкты почувствовали ее уязвимость, и появился шанс доставить себе удовольствие.

— Она мне скажет, — повторил Оуэн. Саймон кивнул и ушел.

— Смотри, не убивай ее. Она может нам еще пригодиться.

Да, ему это нравилось. Очень сильно нравилось. Он оказался умелым палачом, доставляя страдания, не вызывая боли, от которой можно было потерять сознание. Она молила Господа, чтобы он позволил провалиться в блаженное забытье, но этого не происходило. Методические удары и пощечины быстро довели ее до края терпения, красочные описания того, что будет дальше, убивали в ней ее непоколебимость. Боль и слабость начали подталкивать ее к той точке, когда она может продать свою душу дьяволу, лишь бы остановить экзекуцию. Зная, что она вот-вот сломается, видя, что этот момент уже близко, женщина нашла в себе последнюю каплю бунтарской смелости. Сжав свои потрескавшиеся губы, она собрала весь душивший ее гнев и плюнула ему в лицо.

В ответ на нее обрушился сильнейший удар. Камера закружилась, и каменный пол устремился на нее. В глазах потемнело, затем побелело, а потом вообще все исчезло.

Менулий освещал им дорогу, ветер раздвигал в стороны тучи, пытавшиеся спрятать его свет. Они не использовали факелы, но лошади и ноги шестисот человек производили достаточно шума в ночи, так что любой ищущий их человек мог бы с легкостью обнаружить войско. Проходя милю за милей, не наткнувшись ни на одну поисковую группу из Барроуборо, Аддис с ужасом допустил, что Мойра отказалась сказать Саймону, где находится войско.

Он пытался не размышлять о том, что сейчас происходит с ней в этом замке. Жестокое обращение не будет исходить от самого Саймона. Это будет Оуэн. У каждого Саймона в мире есть свои Оуэны, которым нравится делать грязную работу. Перед глазами промелькнула картина того, как огненно-рыжий человек издевается над ней, и он едва устоял от желания пришпорить коня и заставить свою армию догонять его.

Он посмотрел по сторонам, на идущие с ними странные тени. Когда они проходили мимо Уитли, крестьяне молча присоединялись к ним, шагая рядом по полю. На всем пути все больше людей выходили из-за деревьев и спускались с холмов. Никто не спрашивал его разрешения. Растущее море людей образовалось и на другой стороне дороги. Некоторые несли дубинки, грубые пики или даже косы, но большинство из них имели при себе только лишь пару крепких рук и быстрых ног.

— Как ты думаешь, они слышали о старосте и женщине? — спросил Томас Уэйк, ехавший на коне рядом с ним.

— Может быть. Это будет последняя несправедливость для людей, переживших уже много горя.

— Тебе следует отослать их обратно по домам. Они будут нам мешать.

— Я не думаю, что они послушаются. Они соблюдают порядок и кажутся решительно настроенными. Саймон — это их Хью Деспенсер. Каждый из них сделал тяжелый выбор, как мы с тобой не так давно.

— Но когда мы доберемся до Барроуборо…

— Они не сорвут наш план, и мы, может быть, будем рады нежданной подмоге, если штурм провалится.

Сквозь ритм марширующих сапог послышался стук копыт скачущего легким галопом коня, и Ричард поравнялся с ними.

— Примерно еще одну милю от того холма, если мы пойдем через лес, — он указал направление. — Так мы подойдем с запада. Есть еще время немного отдохнуть.

Аддис посмотрел на небо. Он прикинул, что до рассвета остается три часа. Его взгляд упал на окружающие его тени, которые остановились и сгруппировались, образуя большое бесформенное привидение.

— Небольшой привал. Мы не будем останавливаться надолго.

— Ты что, меняешь план?

— Если мы пойдем без остановки, то прибудем утром, и к рассвету он приведет в боевой порядок своих людей.

— Ты решил, будем ли мы разбивать лагерь?

— Нет, мы будем продолжать наш марш, чтобы сразу атаковать.

Рэймонд объехал Уэйка и присоединился к совету.

— Ты сумасшедший, Аддис. Даже при свете луны ночная атака равносильна самоубийству. Мы не будем видеть, с кем сражаемся и…

— Мы идем вперед. Саймон не будет ожидать этого, даже если узнает, что мы приближаемся, особенно ночью.

— Твое беспокойство об этой женщине помутило рассудок рыцаря! Если он собирался убить ее, то она уже мертва, — сказал Томас.

— А если он не намеревался убивать ее?

— Что бы он ни хотел сделать, он уже это сделал. Рэймонд приподнял руку.

— Ей мы точно не поможем, если из-за спешки потерпим неудачу.

— Ты же знаешь, что ночная атака — это глупая стратегия, — выдвинул свой аргумент Ричард.

Аддис повернул своего коня и повел его к теням около дороги.

— Это верно, но мы не будем атаковать в темноте, старина. Наш путь будет освещен всеми очагами Барроуборо.

— Что, черт побери, ты говоришь? Объясни! Грубый голос, доносившийся издалека, пронизал туман.

— Тут неподалеку возле деревьев на западной стороне какое-то движение. Люди и лошади.

— Ты говоришь, что видел людей за деревьями? Сколько?

Теперь ближе. Знакомый голос. Голос Саймона. — Точно не видел, милорд, луна так быстро зашла. Скорее почувствовал, чем увидел, хотя тени кажутся там глубже и длиннее, чем они должны быть.

— Возможно, ночь играет с тобой злую шутку.

— Не только со мной. Другие стражники тоже это чувствуют. Я бы не пришел, если бы мы не договорились…

— Тогда пошли к воротам больше людей.

— А вы придете, милорд?

Осознание того, что она в камере, вернулось к Мойре, и она внезапно услышала запах очага, щекой ощущая твердую поверхность камня, на котором лежала. Кричащая боль пронзала ее тело там, где ее били. Ей очень сильно захотелось снова впасть в беспамятство. Она слышала шаги и разговор, но к ней вернулось достаточно разума, чтобы не поддаться искушению и посмотреть.

— Я пойду на верхушку башни и посмотрю, что там и как, — отрывисто сказал Саймон. — Возвращайся на стену.

— А что с ней? — спросил Оуэн, когда стражник ушел. Женщина лежала абсолютно неподвижно, надеясь, что ее, оставят лежать там, где она упала.

— Попробуй еще раз привести ее в чувство! Жидкость полилась на ее лицо, и Мойра изо всех сил постаралась не показать, что она уже в сознании. Вино лилось на ее неподвижное лицо, сжигая разбитые губы, попадая в рот…