Обладание

— Но ведь дорога на восток была совершенно пустынна!

— Я ехал с запада, из-за поворота. Она озадаченно нахмурила брови.

— То есть, направлялся не в Дарвентон, а из Дарвентона.

Мойра все еще не пришла в себя и выглядела рассеянной и потрясенной. Аддис положил ладонь на ее щеку. Щека оказалась холодной, но тепло постепенно возвращалось. Она, казалось, не заметила его движения, поэтому он задержал ладонь на ее лице чуть дольше, чем необходимо.

— Перед возвращением в замок мне нужно было посетить кое-какие места.

Аддис уже проехал было мимо нагруженной повозки, но вдруг обратил внимание на домашний скарб. А затем увидел корзины. Исключительные корзины, по описанию Рэймонда. Не веря, что она настолько глупа — или, может быть, отважна, — чтобы сбежать в первый же момент, как только он отлучился, Аддис, влекомый любопытством, направился в сторону доносящегося из-за деревьев шума.

Он понял, что это она, хотя голые ноги и кремовые ягодицы были единственным, что открылось его взгляду. Он просто понял, что это она, и буквально сошел с ума. Когда они начали хлестать ее плетью, Аддис, не вмешиваясь, переместился на более выгодную позицию для того, чтобы первым убить державшего ее насильника. Остального он почти не помнил. Разум кипел от бешеной ярости, и, по сути, он был не в лучшей форме, чем она, когда уносил ее с поляны.

До Мойры неожиданно дошло, что она сидит на коленях у мужчины, и, оттолкнувшись от него, она сползла на землю. Избитое место соприкоснулось с землей, и ее лицо исказила гримаса боли, затем она качнулась вперед, непроизвольно прижимая руку к животу.

— Они спрашивали про тебя, — с трудом проговорила она. — Возможно, это была засада.

Она сбивчиво рассказала Аддису, какие вопросы ей задавали.

— Жди меня здесь. Никуда не уходи. Я вернусь очень скоро.

Бросив на нее озабоченный взгляд, он поспешил назад к поляне.

Аддис не мог припомнить даже половины из той картины разрушений, которая открылись ему на поляне. Вообще-то, с ним никогда не случалось таких приступов боевого безумия, но поскольку он в одиночестве сражался с троими, это было даже к лучшему. Он медленно приблизился к тому, что осталось от мужчины, осмелившегося ударить ее плетью. Лицо его оказалось знакомым. Он знал его еще во времена отрочества, когда навещал Саймона в Барроуборо. В памяти всплыли похабные разговоры, которые тот постоянно заводил.

Аддис сомневался, что они ждали его в засаде. Судя по вопросам, они, скорее всего, собирали информацию. Однако, если бы он выехал из-за поворота, они наверняка попытались бы воспользоваться возможностью завоевать дальнейшее расположение Саймона. Они узнали бы его скорее, чем он их. Шрам, словно табличка на груди, выдавал его.

Аддис вернулся к Мойре. Она стояла на четвереньках под кустом, ее тошнило. Не исключено, что нападение на женщину спасло ему жизнь. Сколько времени находилась она в их руках? На своем веку ему довелось перевидать множество рабынь после изнасилования, чтобы знать — разные женщины ведут себя по-разному. Мойра обладает огромной силой воли и может делать вид, что ничего не произошло, поэтому спокойное выражение лица, когда он помогал ей подняться на ноги, не ввело его в заблуждение.

Взяв Мойру за руку, он повел ее к дороге, где стояла привязанная к борту повозки лошадь. Он протянул женщине бурдюк с водой, и она прополоскала рот.

— Ты хромаешь, — отметила она, стаскивая с головы платок и вуаль. — Раньше все было нормально. Я думала, бедро полностью срослось и зажило.

— Обычно оно меня не беспокоит, но там, на поляне, мне немного досталось. Зацепили мечом — правда, плашмя.

Аддис подсадил Мойру на повозку и сел рядом.

— Честно признаться, мы тогда ожидали худшего. С бедром. Когда тебя привезли в Хоксфорд, рана уже начала гнить, и мы опасались, что ты умрешь или же не сможешь ходить. Ты, конечно, ничего этого не помнишь. Из-за лихорадки ты почти не приходил в сознание.

Если разговоры об обыденном помогут ей восстановить душевное равновесие, пусть говорит, однако Аддис предпочел бы любую другую тему, а не ту, которую она выбрала.

— Да, я действительно помню очень мало. Помню, как уезжал вскоре после того, как был произведен в рыцари и обручился — юнец, готовый завоевать мир во славу своей дамы. Помню, как блеснуло солнце, отражаясь на выпавшем из рук мече. Потом помню, как выздоравливал в Барроуборо.

На самом деле, он помнил многое, но сообщать ей об этом не стал.

— Сначала тебя привезли в Хоксфорд. Туда было ближе.

Да, память хранила гораздо больше, чем ему хотелось, даже если это и были обрывочные воспоминания, теряющиеся в тумане черного отчаяния.

— Ты тоже там была?

— А где же еще? Мы с Эдит всегда жили вместе. Она лечила тебя. Вскрывала бедро, чтобы почистить рану. Зашивала лицо.

— Я в долгу перед ней. Позже мне сказали, что я запросто мог лишиться глаза, к тому же большая часть лица могла остаться неподвижной, если бы не мастерство тех, кто лечил меня.

Она с любопытством посмотрела на шрам, затем протянула руку и провела подушечками пальцев по всей длине, исследуя его, словно это был новый узор для плетения корзин. Он едва не отшатнулся от ее руки. До сих пор шрам отталкивал всех женщин до единой, и ни одна из них даже не пыталась прикоснуться к нему.

— Аккуратная линия и совсем даже не уродливая. Но рана была не очень глубокой. Эдит сказала, что в этом-то как раз все дело. Тебе повезло.

— Да, мне повезло. Мне всего лишь разрезали лицо на две части.

Его резкий тон отрезвил Мойру, и она поспешно убрала руку. Она огляделась, и до нее неожиданно дошло, что он тоже уселся на повозку и собирается подхлестнуть осла.

— Назад меня везти не обязательно. Обещаю, я вернусь в поместье.

— Одну я тебя в дорогу не отпущу.

— Я сама могу о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь, что ты в этом уверена. Потому-то, наверное, я и обнаружил тебя на поляне с голым задом, выставленным в небо; а ведь прошел всего лишь один день с тех пор, как я выехал из поместья.

Мойра вспыхнула так, что краска проступила под густым загаром.

— Тогда едем. А когда встретимся с первым же путником, который направляется на запад, я к нему присоединюсь.

Не имея ни малейшего намерения разворачиваться, он прикрикнул на осла, и повозка тронулась.

— Кстати, а в какие края ты направлялась?

— В город.

— В вольный город? Подальше отсюда? Где могла бы прятаться от меня в течение года и одного дня, чтобы стать свободной? — в его голосе пробивалось плохо скрываемое раздражение.

Она молча отвернулась и стала смотреть на стоящие вдоль дороги деревья. Ее руки лежали на запятнанном кровью подоле платья: красивые ладони с длинными пальцами, словно выточенными из драгоценного камня. Аддису показалось, что теплые кончики ее пальцев все еще дотрагиваются до шрама на лице.

— И что ты собиралась делать в этом вольном городе? Найти себе мужа?

— Да, — он заметил блеск в голубых глазах, и на душе у него потеплело оттого, что к ней возвращается ясность сознания.

— Любого? Или у тебя уже есть кто-то на примете? Она покачала головой.

— И какие к нему предъявляются требования? У такой гордой женщины, как ты, их наверняка должно быть немало. Может быть, мне повстречается мужчина, который соответствует твоим запросам, и тогда я приберегу его для тебя. При условии, конечно, что у него найдется лишних сто фунтов.

— Я решила, что он обязательно должен быть вольным каменщиком. С солидной репутацией. Хорошим мастером. Может быть, с собственным делом.

— А почему каменщиком?

— Те, с которыми мне доводилось иметь дело, были весьма умны. Они почти всегда неплохо зарабатывали, пользовались уважением, трудились в крупных артелях и почти никогда не оставались без работы.

— Когда им приходится работать, они большую часть года проводят вдали от дома.

— Точно, об этой стороне я тоже думала.

Вот как. Значит, вдова-девственница на самом деле далеко не девственница, просто ей, по всей видимости, не очень нравится постель. В таком случае, остановив свой выбор на каменщике, она получает именно то, что ей необходимо.