Страница 6 из 44
Качая головой, Хэнк открыл первую страницу допроса Дэнни Ди Пэйса и начал читать.
Ди Пэйс: «Кто-нибудь собирается звонить моей матери?»
Ларсен: «Об этом позаботятся».
Ди Пэйс: «Что они собираются ей сказать?»
Ларсен: «А как ты думаешь, что они могут ей сказать?»
Ди Пэйс: «Не знаю».
Ларсен: «Ты убил парня и хочешь, чтобы они сказали, что ты герой?»
Ди Пэйс: «Это была самооборона».
На столе у Хэнка зазвонил телефон. Нехотя он отложил стенограмму и поднял трубку, охваченный недобрым предчувствием. В это прекраснейшее утро он не удивился бы, если бы узнал, что банк отказал ему в праве выкупа закладной, что Гудзон вышел из берегов и затопил его гостиную или что…
– Генри Белл слушает, – сказал он.
– Хэнк, это Дэйв, дежурный. Здесь какая-то женщина. Говорит, что хочет тебя видеть.
– Женщина? – предчувствие недоброго стало еще сильнее. Хэнк нахмурился.
– Ну, как, – спросил Дэйв, – пропустить ее?
– Зачем она хочет меня видеть? В связи с убийством Морреза. Как ее фамилия, Дэйв?
– Ди Пэйс, мать Дэнни Ди Пэйса.
Хэнк вздохнул.
– Хорошо. В любом случае я собирался повидать ее, так что это можно сделать и сейчас. Пропусти ее.
– Понятно, – сказал Дэйв и повесил трубку.
Хэнк не горел желанием увидеться с этой женщиной. В процессе подготовки дела хотя бы один раз он должен был вызвать ее к себе и только для того, чтобы установить прошлое парня. Но сейчас ее неожиданный приход взволновал его и он надеялся, она не будет плакать. Надеялся, она поймет, что он народный прокурор, нанятый жителями штата Нью-Йорк, чтобы защищать их права, и будет защищать их так же рьяно, как адвокаты ее сына будут защищать его права. И все же он знал, что она будет плакать.
Хэнк убрал стенограмму в стол и стал ждать мать Дэнни Ди Пэйса, слабо надеясь, что этот день, который так плохо начался, не продолжится еще хуже.
Она вошла в кабинет, и он увидел ее лицо. Хэнку показалось, что его ударили чем-то тяжелым и твердым, и сейчас он понял: все события прошлого вечера и сегодняшнего утра лишь подводили его к этой убийственной иронии судьбы.
Хэнк узнал ее. Онемев, он сидел за своим столом.
– Мистер Белл? – неуверенно сказала она.
Их взгляды встретились и она тоже узнала его. У нее слегка приоткрылся рот. Не веря себе, она потрясла головой и, запинаясь, сказала «Хэнк?» И затем более уверенно: «Хэнк».
– Да, – ответил он, удивляясь, почему это должно было случиться, и вдруг интуитивно понял, что его засасывает в водоворот, из которого он должен выплыть ради своей дальнейшей жизни.
– Ты… Мистер Белл?
– Да.
– Но я… ты… ты изменил фамилию? Да?
– Да. Когда начал заниматься адвокатской практикой.
Он изменил фамилию по многим причинам. Большинство из них глубоко коренилось в его подсознании, и он не смог бы разумно объяснить их, если бы даже и попытался. Сейчас он не пытался этого делать. Перемена фамилии было «совершившимся фактом», и постановление суда по гражданским делам гласило: «Постановлено, что в соответствии с положениями, содержащимися в данном постановлении, начиная с 8-го февраля 1948-го года и в дальнейшем, настоящие просители будут известны, каждый в отдельности, под фамилиями Генри Белл, Кэрин Белл и Дженифа Белл, которые им разрешается носить, и ни под какими другими фамилиями».
– И ты окружной прокурор? – спросила она.
– Да.
– И дело моего сына находится в твоих…
– Садись, Мэри, – сказал он.
Она села, а он внимательно смотрел на ее лицо. Когда-то он так хорошо его знал, держал в своих молодых руках, умоляя ее: «Жди меня, жди меня».
Это было то же самое лицо, возможно, более утомленное, но то же самое лицо, принадлежавшее девятнадцатилетней Мэри О'Брайан, те же карие глаза и огненно-рыжие с отливом волосы, тот же аристократический нос и чувственные губы, необыкновенные губы. Он целовал эти губы…
Много раз он думал об этой встрече в стиле американских кинофильмов, когда двое влюбленных, с неудачно сложившейся судьбой, встречаются на пронизываемой ветром улице. Он представлял себе, как в один прекрасный день он снова встретит Мэри О'Брайан, и их охватит прежняя любовь, которую они когда-то испытывали друг к другу, и, возможно, на минуту их руки соединятся, и они грустно вздохнут, что жизнь разъединила их и никогда уже не сведет.
И вот сейчас произошла эта встреча, и Мэри О'Брайан – мать Дэни Ди Пэйса, и он не знал, что ей сказать.
– Это… очень странно, – начал он. – Я не представляю…
– Я тоже.
– Я имею в виду, что я знал о твоем замужестве. Ты писала мне, что выходишь замуж и… и, может быть, даже упоминала фамилию, но это было так давно, Мэри…
– Я сообщала фамилию, – сказала она. – Джон Ди Пэйс – мой муж.
– Да. Я не помню.
Он помнил каждую деталь того дня, когда получил от нее письмо. В тот день над летным полем в Северной Англии моросил мелкий дождь; слышались звуки разогреваемых моторов, из выхлопных труб струился белый дымок, растворяясь в раннем утреннем дожде; симметричные, идущие по диагонали, красные и синие линии на авиаконверте и торопливая, несколько небрежная надпись, сделанная ее рукой: «Капитану Генри Альфреду Белани, 714 5632, командование 31-й бомбардировочной эскадрильей, воздушный корпус армии США, военно-полевая почта, город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк», и даже само письмо:
«Дорогой Хэнк. Когда ты просил ждать тебя, я ответила: не знаю, сказала, что еще очень молодая. Хэнк, дорогой, я встретила человека и собираюсь выйти за него замуж и надеюсь, что ты меня поймешь. Я не хочу причинить тебе боль. Я никогда не хотела причинить тебе боль…»
В этот момент раздался бешеный рев моторов бомбардировщиков, руливших через почерневшее поле к старту, чтобы взлететь в воздух.
– Я не запомнил фамилии, – повторил он.
Они замолчали.
– Ты… Ты очень хорошо выглядишь, Мэри.
– Спасибо.
– Я не знал, что ты все еще живешь на старом месте.
– Ты имеешь в виду Гарлем? Да. У Джонни там магазин, – она помолчала. – Хэнк…
– Мэри, я не знаю, зачем ты сюда пришла, но…
– О, Хэнк, ради бога… Ты ведь не собираешься убить моего сына?
Она не плакала. В этот момент ему хотелось бы, чтобы она заплакала. Вместо этого она выговорила эти слова, и ее лицо стало смертельно бледным.
– Мэри, давай попытаемся понять друг друга, – сказал он.
– Пожалуйста, давай.
– То, что было между нами, было очень давно. Сейчас ты замужем, я женат, и у нас есть дети.
– И ты обвиняешь моего ребенка в убийстве.
– Мэри…
– Ведь это так, Хэнк?
– Да, так, – ответил он. – Я работаю в этом округе, и моя обязанность защищать народ округа. Твой сын совершил убийство, и я…
– Мой сын не имеет никакого отношения к убийству. Это те, другие!
– Если это правда, я выясню это еще до суда.
– Он не был в банде!
– Мэри, поверь мне, прежде, чем дело передадут в суд, будет проведено самое тщательное расследование. Если найдутся какие-либо смягчающие обстоятельства…
– О, перестань, перестань, Хэнк, пожалуйста. Это не то, что я от тебя ожидаю. От незнакомого – да, но не от тебя, не от Хэнка Белани.
– Белл, – спокойно поправил Хэнк.
– Я Мэри, – тихо продолжала она, – девушка, которую ты когда-то знал. Мэри, которая когда-то любила тебя… очень нежно. – Она помолчала. – Не говори мне о смягчающих обстоятельствах.
– Каких же слов ты ждешь от меня, Мэри?
– Что моего мальчика не пошлют на электрический стул…
– Я не могу обещать тебе ничего…
– …за то, чего он не сделал, – закончила она.
В комнате вновь водворилась тишина.
– Никто не платит своей жизнью за то, чего он не сделал, – ответил Хэнк.
– Ты действительно в это веришь, да? – спросила она.
– Да, я действительно в это верю.
Она долго, пристально смотрела на Хэнка.
– Я больше не знаю тебя, правда?