Молодые дикари

– Настолько откровенно, насколько ты пожелаешь.

– Хорошо. Ребята невиновны.

Хэнк промолчал.

– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Дайабло. – Они убили слепого парня. Но здесь кое-что побольше, чем посмотреть друг другу в глаза, мистер Белл. Я говорю серьезно.

– Например?

– Например, то, что в тот вечер была запланирована драка. Сейчас я говорю с вами, убей меня бог, как брат, выдавая вам нашу внутреннюю информацию, чего я не обязан делать, правильно?

– Продолжай.

– Мы собирались драться. Я сам вел переговоры с этим вонючим пуэрторикашкой, по имени Гаргантюа. Он военачальник «Всадников», вы знаете? Он принимает наркотики. Мне удалось узнать это точно. Половина ребят в их клубе принимают героин. Я полагаю, что именно поэтому они дали такое название своему клубу: под героином они чувствуют себя «на коне». Что касается «Орлов», то они не дотрагиваются до этой дряни. Мы переломаем парню руки, если узнаем, что он принимает наркотики. Верно я говорю, ребята?

Ребята утвердительно закивали.

– Мы решили, что не должно быть никакого тайного нападения. Предполагалось встретиться на Сто двадцать пятой улице. Там мы и собирались драться, понимаете? В десять часов.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я хочу этим сказать вот что: есть какой-нибудь смысл в том, чтобы трое «Орлов» пошли в лагерь врага искать неприятность, когда на этот вечер у нас уже было запланировано достаточно неприятностей? Они прогуливались, вот и все. Просто прогуливались.

– Почему они пошли прогуливаться в испанский Гарлем?

– Откуда я знаю. Может быть, они забрели туда случайно. Может быть, они искали девчонку для развлечений, понимаете? Много ребят волочатся за испанскими девчонками. Они очень темпераментные люди, эти испанцы.

– Итак, они пошли в испанский Гарлем, чтобы просто побродить там, – сказал Хэнк, – а сами набросились на слепого парня и зарезали его насмерть. И ты говоришь, они невиновны.

– Не в том, что они зарезали его. Согласен, они убили маленького грязного пуэрториканца.

– В таком случае, в чем же они невиновны?

– В умышленном убийстве, – ответил Дайабло.

– Понимаю.

– Этот парень выхватил нож, разве вы не знали об этом?

– Так мне говорили, – устало согласился Хэнк.

– Это правда. Я расспрашивал ребят. Я имею в виду знакомых мне пуэрторикашек – кули. Они в общем-то, знаете, неплохие ребята.

– Кули?

– То есть те, кто не принадлежит ни к какому клубу.

– Как Дэнни?

Дайабло не ответил.

– Я говорил с некоторыми из этих ребят, – сказал он, игнорируя вопрос Хэнка, – и они сами видели нож. Что вы на это скажете?

– Это очень интересно, – ответил Хэнк. – Дэнни принадлежал к вашему клубу?

– Я вот что вам скажу, – продолжал Дайабло, снова игнорируя вопрос, – это была самооборона для Башни и Дэнни. Для Бэтмана… Он пожал плечами. – Ну, Бэтман немного тронутый, понимаете?

– Ты имеешь в виду, сумасшедший?

– Ну, не сумасшедший, но… тупой. Глупый. Знаете, он просто не отвечает за свои поступки.

Вот оно что! Не обладая юридическим умом, Кармин (Дайабло) Дедженеро только что подсказал Хэнку линию защиты, к которой прибегнут его оппоненты. Для Бэтмана Апосто они попытаются доказать умственную неполноценность – парень просто не знал, что он делал, и не мог отвечать за свои поступки. Для Башни Ридона и Дэнни Ди Пэйса они попытаются доказать, что это был случай убийства при оправдывающих обстоятельствах – ребята убили во время самообороны. Короче говоря, они попытаются спасти от наказания всех ребят.

«Спасибо тебе, Дайабло Дедженеро, – подумал Хэнк. – Я в это утро туговато соображаю».

– Ты хочешь помочь своим друзьям? – спросил Хэнк.

– Естественно. Они невиновны.

– Тогда расскажи мне о том, о чем мне хотелось бы знать.

– Валяйте.

– Дэнни является членом клуба?

– Какое это имеет значение?

– Это может иметь большое значение.

– Вы хотите сказать – для обвинения. Вы думаете, если он один из нас, вам будет легче посадить его на электрический стул?

– Если он виновен, он будет осужден, – ответил Хэнк. – И это не имеет никакого отношения к тому, является ли он одним из вас или нет. Может быть, тебя это удивит, но меня интересует правда.

– Это, действительно, неожиданность, – сказал Дайабло, ухмыляясь. – В самом деле, это всегда удивляет, когда кто-нибудь, связанный с законом, интересуется правдой. Здесь, в Гарлеме, они интересуются только тем, как бы вытряхнуть из тебя душу всякий раз, когда у них появляется такая возможность.

– Дэнни был членом клуба?

– И да, и нет, – ответил Дайабло.

– Что это за ответ?

– Я вам сказал. И да, и нет. Он не был в полном смысле слова ни кули, ни «Орлом». Он был вроде как бы… А черт его знает, как его назвать. Например, если начиналась драка, он шел с нами, а иногда и не шел, и мы никогда не принуждали его.

– Каким образом он добился такой привилегии? – спросил Хэнк.

– Ну… – Дайабло помолчал. – Не поймите меня неправильно. У нас достаточно смелости, даже много ее. Если бы мы захотели, то могли бы скрутить Дэнни в бараний рог. Но мы не хотели делать этого. Мы не сделали этого с самого начала, когда он ясно определил свою позицию, понимаете? Потому, что мы уважали ее. И потом, в некотором роде, он был один из нас.

– Но не совсем.

– Нет. Он так и не купил нашу отличительную куртку. У нас есть специальные куртки. Мы иногда носим их, но сейчас очень редко из-за того, что, как только «Всадники» увидят нас в них, они свирепеют, и между нами начинаются военные действия. Даже полицейским не нравятся наши куртки. Они всех взбудораживают. Мы почти их не носим, а Дэнни даже и не покупал.

– Вы предлагали ему вступить в клуб?

– Конечно. Много раз. Я считаю, что практически он уже один из нас, но в то же время он не член клуба. Он просто хотел быть… – Дайабло пожал плечами. – Я не могу даже объяснить этого. Тем не менее он хороший парень, надежный парень. Мы поняли это сразу же, как только он сюда переехал.

– Когда это было? Я думал, он жил в Гарлеме всю жизнь.

– Нет, нет. Его мать и отец жили здесь, но переехали на остров Лонг-Айленд, когда Дэнни был еще совсем маленьким. Его отец работал там на одном из авиационных заводов. Затем он потерял работу, и они приехали в Нью-Йорк. Это случилось года полтора назад, я полагаю. Так что они снова вернулись в Гарлем.

– Ты помнишь, как все это было?

– Конечно. Понимаете, он был в нашем квартале новеньким. Кроме того, он сразу же определил свою позицию, так что я, конечно, это помню. Мы все помним, правда, ребята?

Те утвердительно закивали головами.

– Как он это сделал? – спросил Хэнк.

– Ну, была зима, – начал Дайабло. – Навалило много снега. Проехали снегоочистительные машины и сгребли снег к обочине тротуара, понимаете? Была такая скучища. Ведь кому нужен снег? И вот, в тот день мы сидели здесь, мне кажется, были даже те же самые ребята, что и сейчас. Нет, Ники не было тогда. Были я, Кончо и Бад, и парень по имени Боч. Его сейчас здесь нет. Мы сидели на этом же самом месте, в этой же кабине и пили горячее какао. Кажется, мы говорили о сексе…

Дайабло: «Послушайте, что я вам скажу. Мне безразлично, что вы болтаете об испанских девчонках, пока вокруг нет никого из наших дебютанток. Но, если я услышу, что кто-нибудь упомянет о какой-нибудь испанской шлюхе, когда я с Кэрол, то клянусь богом, я оторву тому голову. Клянусь богом.».

Кончо (худощавый парень с глубоко посаженными карими глазами и черными вьющимися волосами. Вверху на лбу, в средней его части они растут клинышком вниз, образуя так называемый «вдовий хохолок». Он очень гордится им. Мать сказала – это признак выдающейся личности. Ему также рассказывали об одном знаменитом киноактере, который выщипывает свой «вдовий хохолок» пинцетом, чтобы придать ему более четкую форму. У него был соблазн тоже воспользоваться пинцетом для этой цели, но он боялся, что ребята узнают и сочтут это не мужским занятием. Он очень ревниво относится к вопросу мужественности. Отец у него пьяница, вся мужская сила у него уходит на то, чтобы регулярно и зверски избивать жену. Кончо очень беспокоит то, что он худой. Если бы он был больше и сильнее, он бы избивал отца всякий раз, как только тот осмеливался бы приблизиться к матери. Настоящее имя Кончо – Марио. Он стал называть себя Кончо после того, как посмотрел ковбойский фильм, где городской шериф, по имени Кончо, безоружный, очистил трактир от группы головорезов. В уличных драках Кончо ведет себя как бешеный. Он никогда не вступает в драку безоружным, не считаясь в этом отношении ни с какими условиями соглашения, выработанными военными советниками банд. Кончо знает – лично он в различных уличных драках нанес ножевые удары четырнадцати пуэрториканцам, но не знает, что виновен в том, что искромсал ножом связки правой руки своего противника, сделав ее навсегда безжизненной плетью. Если бы знал, то хвастался бы этим. Его речь изобилует словечками псевдомузыкального жаргона людей самого низкого пошиба. Он одевается очень аккуратно и тщательно и гордится тем, что всегда имеет при себе чистый носовой платок.): «Я хочу сказать вот что: можешь ли ты представить себе, чтобы кто-нибудь на самом деле женился на испанской девчонке? Я считаю это безумием».