Страница 52 из 65
— Боже мой! — сказала Рози, взглянув на титульный лист.
— А теперь, — сказал мистер Меркаптан, садясь подле нее на край Кребильона, — не соблаговолите ли вы объяснить? Какому приятному недоразумению я обязан этим внезапным и совершенно восхитительным вторжением в мою личную жизнь?
— Да как вам сказать, — начала Рози и остановилась. Объяснить было, по правде говоря, довольно-таки трудно. — Я должна была встретиться с одним из своих друзей.
— Так, так, — поощрительно сказал мистер Меркаптан.
— Который известил меня телеграммой, — продолжала Рози.
— Известил вас телеграммой, — отозвался мистер Меркаптан.
— Что не может прийти... прийти туда, где мы уговорились встретиться, и просил меня прийти по этому адресу.
— Сюда?
Рози кивнула.
— Третий этаж, — уточнила она.
— Но на третьем этаже живу я, — сказал мистер Меркаптан. — Или вы хотите сказать, что фамилия вашего друга тоже Меркаптан и что он живет тоже здесь?
Рози улыбнулась.
— Я не знаю его фамилии, — сказала она с холодным ироническим равнодушием неподдельной grande dame.
— Не знаете фамилии? — Мистер Меркаптан зарычал и запищал в припадке восторженного хохота. — Но это же замечательно, — сказал он.
— В телеграмме он написал «третий этаж». — Теперь Рози чувствовала себя совершенно свободно. — Когда я прочла вашу фамилию, я решила, что это и есть он. Должна сказать, — добавила она, искоса взглядывая на мистера Меркаптана и тотчас же опуская лепестки магнолии, — что это имя показалось мне прелестным.
— Вы мне льстите, — сказал мистер Меркаптан, и все его жизнерадостное свиноподобное лицо расплылось в улыбке. — Что же касается вашего имени — я слишком скромный galantuomo[118], чтобы спрашивать. Да в конце концов, какое это имеет значение? Для розы нужно ли иное имя...
— Кстати, — вставила она, подымая и снова опуская свои гладкие белые веки, — меня зовут как раз Роза; или, вернее сказать, Рози.
— Вы это имя носите по праву! — воскликнул мистер Меркаптан с изящной галантностью, которую он сам же первый оценил. — По этому случаю мы сейчас выпьем чаю. — Он вскочил на ноги и позвонил. — Как я поздравляю себя с этим удивительнейшим стечением счастливейших обстоятельств!
Рози ничего не сказала. Этот Меркаптан, подумала она, еще более похож на представителя высшего артистического света, чем Тото.
— Что меня больше всего поражает, — продолжал он, — это то, что ваш безымянный друг выбрал из миллиона адресов именно мой. Значит, он знает меня или, во всяком случае, знает обо мне.
— Я думаю, — сказала Рози, — что у вас бездна друзей. Мистер Меркаптан расхохотался: целый оркестр, от фагота до флейты-пикколо.
— Des amis, des amies[119] — с немым «е» и без оного, — объявил он.
В дверях появилась пожилая служанка устрашающего вида.
— Чай на двоих, миссис Голди.
Миссис Голди обвела комнату подозрительным взглядом.
— А что, тот джентльмен ушел? — осведомилась она. И, убедившись в его отсутствии, она снова принялась за свои жалобы. — Врываться подобным образом, — сказала она. — Большевизм, вот что...
— Да, да, миссис Голди. Подайте нам чай как можно скорей. — Мистер Меркаптан повелительно поднял руку жестом полисмена, регулирующего уличное движение.
— Хорошо, мистер Пастер, — покорно проговорила миссис Голди и удалилась.
— Но скажите мне, — продолжал мистер Меркаптан, — если, конечно, это не нескромно: как, примерно, выглядит ваш Друг?
— Д-да как вам сказать, — ответила Рози, — он блондин, и, хотя он очень молодой, он носит бороду. — И Рози обеими руками изобразила на своей невыдающейся груди очертания широкого русого веера Тото.
— Борода! Но, Пресвятая дева, — и мистер Меркаптан хлопнул себя по ляжкам, — это Колмэн, это несомненно и очевидно Колмэн!
— Ну, кто бы он ни был, — сурово сказала Рози, — он сыграл очень глупую шутку.
— За которую я ему благодарен. De tout mon coeur[120].
Рози улыбнулась и искоса посмотрела на него.
— Все равно, — сказала она, — я его проучу за это.
Бедная тетя Агги! Бедная, бедная тетя! В свете меркаптановского будуара ее кованая бронза и ее поливная глазурь производили впечатление довольно-таки комическое.
После чая мистер Меркаптан выступил в роли гида: они вдвоем совершили экскурсию по комнате. Они посетили стол из папье-маше, веера работы Кондера, картину Мари Лорансэн, первое издание Du cote de chez Swarm[121], явно поддельную мадонну, негритянскую маску, фарфоровые статуэтки завода Челси, китайское произведение искусства из горного хрусталя и стоявшую под стеклянным колпаком восковую фигуру королевы Виктории в натуральную величину. Теперь стало ясно, что Тото был всего лишь предтечей: подлинным мессией был мистер Меркаптан. Да, бедная тетя Агги! А когда мистер Меркаптан прочел свой маленький «опыт» о «Jus Primae Noctis», тут уж бедными стали решительно все: бедная мама с ее нелепыми пуританскими взглядами; бедный папа, такой серьезный со своим унитарианством, своим «Хиббертовым журналом» , своими письмами в редакции о необходимости духовного возрождения.
— Браво! — крикнула она из глубин Кребильона. Она полулежала в углу софы, томная, похожая на змейку, поджав ноги в туфлях из пятнистой змеиной кожи. — Браво! — крикнула она, когда мистер Меркаптан дочитал до конца и посмотрел на нее, ожидая одобрения.
Мистер Меркаптан поклонился.
— Вы так прелестно выражаете то, что мы, — и, сделав многозначительный жест, она представила себе всех прочих изысканных и пресыщенных леди, всех баснословных маркиз, возлежащих, как возлежит сейчас она сама, на белой шелковой обивке, — то, что мы только чувствуем, но недостаточно умны, чтобы выразить.
Мистер Меркаптан был восхищен. Он встал из-за письменного стола, прошел через комнату и сел подле нее на Кребильона.
— Самое важное, — сказал он, — это чувствовать.
Рози вспомнила, что ее отец однажды изрек гекзаметром: «Самое важное — то, что творится в сердечных глубинах».
— Вполне согласна, — сказала она.
Как подвижные изюминки в тарелке говяжьего жира, карие глазки мистера Меркаптана начали вращаться посреди свиноподобного лица, выражая объяснение в любви. Он взял руку Рози и поцеловал ее. Кребильон скромно заскрипел, когда он придвинулся к ней.
Был вечер того же самого дня. Рози лежала на своей софе, купленной в рассрочку, — конечно, это было нечто убогое по сравнению с мсркаптановским произведением искусства из белого шелка и резного и позолоченного дерева, но все-таки это была софа, — лежала, задрав ноги на спинку; ее кимоно распахнулось, раскрыв ее длинные стройные ноги до того самого места, где кончались натянутые чулки. Она читала Кребильона в веленевом переплете, который мистер Меркаптан преподнес, когда прощался с ней (или, вернее, когда он сказал: «A bientdt, mon amie»[122]). Именно преподнес, а не дал почитать, как менее великодушно предложил в начале их знакомства; преподнес, снабдив самым грациозным из тонко-многозначительных посвящений, гласившим:
ТОЙ, КОМУ ИНОГО ИМЕНИ НЕ НУЖНО,
КРОМЕ МИЛОЙ, С БЛАГОДАРНОСТЬЮ
ОТ ОСВОБОЖДЕННОГО КРЕБИЛЬОНА.
A bientot — она обещала прийти очень скоро. Она вспомнила «опыт» о «Jus Primae Noctis» — то, что все мы чувствовали, но были недостаточно умны, чтобы выразить. Мы, лежащие на софах, безжалостные, прекрасные и пресыщенные...
— Я горжусь тем, что представляю собой, — сказал об этом мистер Меркаптан, — l'esprit d'escalier des dames galantes[123].
Рози была не вполне уверена в смысле этих слов; но, во всяком случае, это звучало очень остроумно.
118
Галантный мужчина (ит.).
119
Друзья, подруги (фр.).
120
От всего сердца (фр.).
121
«В сторону Свана», первый том «В поисках утраченного времени» Пруста.
122
До скорого свидания, моя подруга (фр.).
123
Приблизительно: «Задний ум галантных женщин» (фр.).