Мари

Можно себе представить, что фру Принслоо, она хотя и относила мой успех за счет жареной ею печенки и короткого сна, на котором она тогда настояла, ее восторг был самым шумным.

— Смотрите на него, — говорила она, указывая своим жирным пальцем на мою незначительную особу, обращаясь к своей семье. — Если бы у меня был такой муж, или сын, вместо вас, чурбанов, которых Бог привязал ко мне подобно путам на копытах ослицы, я была бы счастлива.

— Бог сделал это для того, чтобы предотвратить тебя от брыкания, старая фру, — шутливым тоном сказал ее супруг, спокойный человек. — Правда, если бы только он накинул другие пута и на твой язык, то я также был бы счастлив!..

В ответ фру шлепнула его по голове, а дети, хихикая, убрались с дороги.

Но наиболее блаженным явлением была моя беседа с Мари. Все, что имело место между нами, лучше предоставить воображению, поскольку любовная болтовня при любых обстоятельствах не интересна для других. Также это настолько священно, что его не следует смаковать. Одно только, однако, я изложу, потому что в свете дальнейших событий, я чувствую, что это было пророческим, и о нем не было сказано только случайно…

Это случилось в конце нашего разговора, когда Мари возвращала мне пистолет, который я дал ей недавно для ужасной цели.

— Три раза ты спас мне жизнь, Аллан: один раз в Марэсфонтейне, второй — от голода, и теперь, — в третий раз, — от Дингаана, прикосновение которого значило бы для меня смерть. Я теперь задаю себе вопрос: наступит ли когда-нибудь мой черед спасти твою жизнь?

Она в течение некоторого времени смотрела вниз, потом подняла голову и положила руку мне на плечо, тихо добавив:

— Ты знаешь, Аллан, я думаю, что это будет в… — и внезапно она круто повернулась на пятках и покинула меня, оставив фразу неоконченной, а меня в недоумении.

Вот так и произошло, что с помощью Провидения я получил возможность спасти всех этих достойных людей от ужасной смерти. И, однако, я часто размышлял, что если бы события пошли иначе, если бы, например, король грифов нашел в себе силы отлететь умирать подальше, то конец мог бы быть иным. Тогда я наверняка выстрелил бы в Дингаана и убил бы его, и каждый из нас, конечно, был бы убит на месте. Но, если бы Дингаан умер в тот день, тогда Ретиф с его спутниками никогда не были бы так зверски убиты… Также, если бы мирно настроенный Панда, брат Дингаана, унаследовал бы его трон, очевидно не было бы и последующей резни в Виинене, и все остальные сражения не имели бы места. Но именно так было суждено и кто я, собственно говоря, такой, чтобы спорить с судьбой? Несомненно, было предопределено, чтобы эти события произошли, и они произошли, как им было положено! Тут уж нечего говорить!

Рано на следующее утро мы собрали наших быков, которые немного отдохнули и отъелись. Через час-два началось наше странствие, согласно данному Дингааном слову. Он даже прислал нам проводников под командованием капитана Камбулы, чтобы показать нам дорогу до Наталя.

Я позавтракал в то утро вместе с преподобным мистером Оуэном и его людьми, причем моей целью было уговорить его уехать вместе с нами, ибо я не считал что Зулуленд является безопасным местом для белых женщин и детей. Мои усилия оказались бесплодными. Миссис Галлей, жена отсутствовавшего переводчика, у которой было трое малышей, мисс Оуэн и прислуга, Джен Вильямс, очень хотели поступить так, как рекомендовал я. Но супруги Оуэн, исполненные истинного миссионерского рвения, даже не хотели об этом слышать.

Они говорили, что Бог защитит их, что они в этой стране всего несколько месяцев, что это было бы актом трусости и предательства — бежать в самом начале их работы. Здесь я могу добавить, что после истребления группы Ретифа Оуэны изменили свою точку зрения, немного поспорили и бежали с величайшей поспешностью…

Я рассказал Оуэну, как близок я был к тому, чтобы застрелить Дингаана, после чего зулусы могли истребить всех нас. Это сообщение сильно смутило его. И он прочитал мне целую лекцию о грехах кровожадности и желания отмщения. Так что, обнаружив, что мы совершенно по-разному смотрим на вещи и спорить впустую бесполезно, я пожелал ему и его людям всего хорошего и всяческой удачи и пошел своей дорогой, мало догадываясь, при каких обстоятельствах нам предстоит снова встретиться…

Часом позднее мы двинулись в путь. Миновав проклятый холм, Хлома Амабуту, где я заметил несколько насытившихся аасфогелей, спящих на скалах, мы подъехали к воротам Большого Крааля. Здесь я, к моему удивлению, увидел Дингаана с несколькими советниками и вооруженной охраной, сидевших в тени двух больших молочных деревьев. Опасаясь вероломного предательства, я остановил фургоны и посоветовал бурам зарядить ружья и быть готовыми к самому худшему…

Тут же появился Томас Холстед, который сказал мне, что Дингаан желает говорить с нами. Я спросил его, не означает ли это, что нас собираются убить. Но он ответил:

«Нет, вы в полной безопасности… Король получил какие-то известия, которые привели его в хорошее настроение по отношению к белым людям, и он просто желает попрощаться с вами, пожелать доброго пути и это, пожалуй, все…».

И тогда мы смело двинулись туда, где сидел Дингаан, и подошли к нему в полном составе. Он довольно вежливо приветствовал нас и даже дал мне пожать свою жирную руку.

— Макумазан, — сказал он, — хоть это и стоило мне многих быков, но я доволен, что твое колдовство восторжествовало вчера. Если бы так не вышло, я должен был бы убить всех этих твоих друзей, что стало бы причиной войны между мною и амабуна. Сегодня я узнал, что эти амабуна посылают ко мне дружеское посольство под командованием одного их своих великих вождей, и я думаю, что вы встретите их по дороге. Поэтому я поручаю тебе сказать им, чтобы они приходили сюда без страха, ибо я приму их хорошо и охотно выслушаю все, что они мне скажут.

Я ответил, что точно передам все, как он поручает.

— Хорошо, — сказал он, — я посылаю двенадцать голов скота вместе с тобой: шесть для вашего пропитания, а шесть — в качестве подарка посольству амабуна. Также Камбула, мой капитан, имеет поручение проследить, чтобы вы в полной безопасности переправились через реку Тугелу.

Я поблагодарил Дингаана и уже повернулся, чтобы уходить, как вдруг глаза короля зулусов заметили Мари, которая, довольно неосторожно и глупо, использовала эту кратковременную остановку, чтобы выйти из фургона и сказать мне что-то незначительное.

— Так вот эта девушка, о которой ты говорил? — спросил Дингаан, — та, на которой ты собираешься жениться?

— Да, — ответил я.

— Клянусь головой Великого Черного! — воскликнул он. — Она и вправду очень красива… Не хочешь ли ты преподнести ее мне в подарок, Макумазан?

— Нет, она не моя, чтобы дарить ее!

— Хорошо! Тогда, Макумазан, я уплачу тебе сто голов скота за нее, что является ценой королевской жены, и дам тебе десять красивейших девушек Зулуленда в обмен.

Я ответил, что это невозможно.

Король заметно начал наливаться гневом.

— Я задержу ее, хочешь ты этого, или нет, — сказал он сердито.

— Тогда ты возьмешь ее мертвой, о Дингаан, — возразил я, — так как здесь много волшебства, которое убило грифов! — и я многозначительно похлопал по стволу ружья.

Конечно, в данном случае я имел в виду, что мертвой будет Мари, но, поскольку мое знание зулусского языка было несовершенным, Дингаан понял эти слова так, что мертвым будет он, и я, думаю, это сильно его испугало. Во всяком случае, он в ответ сказал мне:

— Ладно… Я обещал всем вам полную сохранность если ты выиграешь пари, так что гамба гахле (идите с миром). Я желаю не иметь никаких споров с белым народом, однако, Макумазан, ты первый из них, кто отказал в подарке Дингаану. Но у меня нет зуба на тебя, и если ты надумаешь вернуться сюда, ты будешь гостеприимно встречен, ибо я осознал, что, хотя ты и такой маленький и юный, но весьма умный и обладаешь своей собственной волей. Также хорошо и то, что ты понимаешь наш язык и говоришь всегда правду… Скажи народу Георга, что мое сердце мягко к нему, — он круто повернулся и зашагал через ворота крааля.