Золотая ветвь

Из представления о деревьях и растениях как об одушевленных существах естественным образом вытекает их деление на деревья мужского и женского пола, которые могут сочетаться между собой браком в реальном, а не просто в метафорическом или поэтическом смысле слова. Но в то время как у высших видов животных половые органы обычно распределены между различными особями, у большинства растений они сосуществуют в каждой особи. Правило это, однако, никоим образом не является всеобщим; у многих видов растений растение мужского пола отличается от растения женского пола. Это, видимо, было подмечено некоторыми первобытными народами. Относительно туземцев маори нам сообщают, что „они знакомы с полом растений и т. д. и имеют для мужских и женских особей некоторых деревьев различные наименования“. Древние делали различие между финиковыми пальмами мужского и женского рода и искусственно оплодотворяли их, посыпая цветы пальм женского пола пыльцой растений мужского пола. Оплодотворение совершалось весной. У язычников Харрана месяц, во время которого оплодотворяли пальмы, назывался месяцем Фиников; в это же время устраивались брачные торжества всех богов и богинь. Наряду с оплодотворением реальных растений имели место ритуальные браки растений. Например, если индус посадил деревья манго, ни он, ни его жена не отведают их плодов до тех пор, пока не заключат формальный брак между деревом манго мужского пола и деревом другого вида (обычно им бывает тамаринд), произрастающим неподалеку. Если тамариндового дерева женского пола в наличии не оказывается, заменой ему служит жасминовое дерево. Затраты на такого рода бракосочетание часто бывают значительными; ведь чем больше брахманов приняло участие в пиршестве, тем громче слава владельца сада. Известно, что одна семья распродала золотые и серебряные украшения и заняла большое количество денег, чтобы с должной торжественностью отметить бракосочетание дерева манго с жасмином. В канун Рождества немецкие крестьяне также имели обыкновение связывать деревья соломенными веревками, утверждая, что деревья сочетались таким образом браком и будут плодоносить.

Когда на Молуккских островах цветет гвоздичное дерево, с ним обращаются как с беременной женщиной. Рядом с ним нельзя шуметь, ночью мимо него нельзя проносить лампу или огонь; никто не имеет права приближаться к нему с шапкой на голове, в его присутствии все должны обнажать голову. Предосторожности эти предпринимаются для того, чтобы дерево из-за потрясения не стало бесплодным или не дало плоды слишком рано (аналогично тому, как из-за испуга у беременной женщины могут наступить преждевременные роды). На Востоке с побегами растущего риса также обращаются столь же заботливо и деликатно, как с беременной женщиной. Во время цветения риса в Амбоине жители говорят, что он готовится родить. Они не стреляют из ружей и не производят другого шума вблизи полей из боязни, как бы рис, если его потревожат, не сделал выкидыш или не разродился вместо зерна одной соломой.

Некоторые народы верят, что жизнь в деревья вдувают души умерших. Племя диери в Центральной Австралии считает священными деревья, в которые, как гласит предание, превратились их предки: они с почтением отзываются об этих деревьях и делают все возможное, чтобы их не срубили и не сожгли. Когда белые поселенцы просят диери срубить дерево, они серьезно возражают, утверждая, что за такой проступок им перестала бы сопутствовать удача; они боятся понести наказание за то, что не защитили предков. Часть жителей Филиппинских островов верит, что в определенных деревьях обитают духи их предков, и поэтому бережно относится к ним. Если филиппинцы вынуждены свалить одно из таких деревьев, они просят у него прощения, говоря, что сделать это их заставил жрец. Духи находят пристанище преимущественно в высоких, величественных деревьях с большими раскидистыми кронами. Когда ветер шелестит листьями, туземцам чудится голос духа, и они никогда не пройдут мимо такого дерева, почтительно не поклонившись ему и не испросив у духа прощения за причиненное беспокойство. В каждой деревне игорротов есть свое священное дерево, в котором обитают души умерших предков ее жителей. Дереву приносят жертвы; считается, что любое оскорбление, нанесенное ему, повлечет за собой какое-нибудь несчастье для всей деревни. Будь оно срублено, деревня со всеми своими обитателями неизбежно погибнет.

По верованиям корейцев, души людей, умерших от чумы или на дороге, а также души женщин, испустивших дух во время родов, неизменно находят себе пристанище в деревьях. На грудах камней, нагроможденных под деревьями, этим духам приносят в жертву пироги, вино и свинину. В Китае с незапамятных времен существовал обычай сажать деревья на могилах, чтобы придать духу умершего силу и тем самым спасти его тело от разложения. А так как вечнозеленые сосны и кипарисы якобы больше других деревьев наполнены жизненной силой, для этой цели избирались преимущественно они. Растущие на могилах деревья иногда отождествляются с душами умерших. У мяо-киа — обитателей Южного и Западного Китая — священное дерево ставится у входа в каждое селение; жители верят, что оно служит обиталищем духа их первопредка и управляет их судьбой. Иногда вблизи селения располагается священная роща; деревья в ней не вырубаются, а умирают и гниют на месте. Сухие ветви устилают землю, но никому не позволено их убирать, не испросив предварительно позволения у духа дерева и не принеся ему жертву. Маравы в Южной Африке всегда придерживались мнения, что земля кладбища священна; на ней нельзя ни вырубать деревья, ни убивать животных, потому что каждая пядь земли там обитаема духами умерших.

В большинстве (если не во всех) приведенных выше примеров дух как бы локализован в дереве; он составляет душу дерева и вместе с ним должен заболеть и умереть. Но согласно другому — вероятно, позднейшему — мнению, дерево является не телом, а только пристанищем духа дерева, который по желанию может его покидать или возвращаться. Жители острова Сиау в Ост-Индии верят в лесных духов, селящихся в лесах или в больших уединенных деревьях. В полнолуние такой дух выходит из своего укрытия и блуждает вокруг. У него большая голова, длинные руки и ноги и увесистое туловище. Для умиротворения лесных духов им в жертву приносят пищу домашнюю птицу, коз и т. д. Жители острова Ниас придерживаются мнения, что после смерти дерева его обретший свободу дух становится демоном, который может, присев на ветвях кокосовой пальмы, погубить ее или вызвать смерть всех детей в доме, примостившись на одном из его опорных столбов. Они считают, что в некоторых деревьях обитают странствующие демоны; если такие деревья повредить, то демоны выйдут на свободу и начнут бедокурить. Поэтому жители Ниаса относятся к этим деревьям с уважением и остерегаются их рубить.

Многие из обрядов, соблюдаемых при порубке деревьев, посещаемых духами, основываются на вере в то, что по желанию и в случае нужды духи могут покинуть деревья. Поэтому, когда туземцы островов Палау приступают к рубке дерева, они заклинают духа дерева оставить его и поселиться в другом дереве. Желая свалить дерево ашорин и зная, что нельзя этого делать, пока там пребывает дух, предприимчивый негр с Невольничьего Берега в качестве приманки выливает на землю немного пальмового масла, а затем, когда ни о чем не подозревающий дух покидает дерево, чтобы полакомиться пищей, спешит срубить его недавнее пристанище. Прежде чем приступить к расчистке лесного участка для того, чтобы засеять его рисом, люди племени тобунгкус на острове Целебес строят миниатюрный домик, оставляя в нем запасы крошечных одежек, пищи и золота. Затем они созывают всех духов леса, предлагают в их распоряжение домик со всем его содержимым и умоляют покинуть участок. После этого они могут рубить лес спокойно, не опасаясь пораниться при этом. Прежде чем повалить высокое дерево, члены другого племени на острове Целебес, племени томори, кладут к его подножию кусок бетеля и призывают обитающий в нем дух сменить жилище. Более того, чтобы дать духу возможность сойти безопасно и с удобством, они приставляют к стволу дерева небольшую лестницу. Манделинги с острова Суматра стремятся возложить вину за такого рода злодеяния на плечи голландских властей. Когда манделинг прорубает в лесу просеку и оказывается перед необходимостью повалить преграждающее ему путь высокое дерево, он не пускает в ход топор, пока не будет произнесена следующая фраза: „Дух дерева, не обижайся, что я подрубаю твое жилище. Делаю я это не по своему собственному желанию, а по приказу инспектора“. А когда он хочет расчистить участок леса для земледелия, то до того, как низринуть лиственные жилища лесных духов, нужно, чтобы он с ними договорился. С этой целью он выходит на середину делянки, наклоняется и делает вид, будто поднял листок бумаги. Разворачивая листок, он громким голосом читает воображаемое письмо голландского правительства, в котором ему строго-настрого предписывается незамедлительно приступить к расчистке делянки. После этого он говорит: „Вы слышите меня, духи. Я должен начать расчистку сейчас же, а не то меня повесят“.