Страница 71 из 74
Похоже, что Грин (или Четтл, вставивший в тексты умершего Грина свой текст, в чем его даже обвиняли) имел в виду тот самый политико-театральный проект, о котором мы уже сказали выше. Если верить Грину, можно утверждать: проект был организован таким образом, что пьесы разных драматургов сводились под «крышу» одного имени – Shake-speare (недаром чрезмерно осведомленный Грин заявляет, что клясться св. Георгием – идолопоклонничество) – и драматурги-доноры теряли на свои произведения все права. С. Шенбаум в своей документальной биографии Шекспира пишет: «Первые издания пьес Шекспира, вышедшие вслед за поэмами, были анонимными. Фамилия автора не была обозначена. Не следует думать, будто это объяснялось "дискриминацией" в отношении Шекспира. Пьесы других писателей тоже сначала печатались так. Заметим, что в те времена авторского права еще не существовало. Продав пьесу театру, писатель переставал быть собственником своего произведения. Оно принадлежало театру. Как правило, труппа пьес своего репертуара не продавала, чтобы их не ставили соперничающие театры. Но эпидемия чумы 1592-1594 гг. вызвала закрытие театров. Нуждаясь в деньгах, труппы продали издателям много пьес. В числе их были и произведения Шекспира».
Теперь мы можем предполагать, что эта эпидемия послужила удобным поводом, чтобы начать проект. «Сбор» пьес в одни руки был своего рода налогом на творчество, и в то же время, политико-театральный проект получал в свое распоряжение литературный материал, который, надлежащим образом обработав, использовали для политической пропаганды через единственный информационный канал – театр. И главным обработчиком-украшателем трагедий Грин (Четтл?) называет Кристофера Марло.
Четтлу все же пришлось публично-печатно извиняться – это означает, что с ним провели беседу не какие-то обиженные актеры, но очень влиятельные люди. В своей книге Kind-Harts Dreame (Сон Добросердечного), которую Четтл выпустил в том же 1592 году, он, обращаясь к читателям, вспоминает недавний скандал:
Прошло около трех месяцев с тех пор как умер Мастер Роберт Грин, который оставил много бумаг в руках разных книготорговцев, среди других его «На грош ума…», в котором послание, адресованное различным изготовителям пьес:, оно воспринято одним или двумя из них как оскорбление, и так как этому мертвому они не могут отомстить, они преднамеренно придумывают в их воображении живого автора: и, разнося это туда и сюда, не исправляют, так что это должно ударить по мне. Ни с одним из тех, кто оскорбился, я не был знаком, и если с одним из них не буду знаком, то и не позабочусь об этом: другого же в то время я не так сильно щадил, как я до тех пор хотел и делал, ради чего я сдерживал раздражение живых авторов, и мог бы применить собственную осторожность (особенно в этом случае) к автору, являющемуся мертвым, что я не сделал, и мне так жаль, как будто первоначальная ошибка была моей собственной ошибкой, потому что я сам видел его (второго обиженного – И. Ф.) поведение, в котором он не менее утончен, чем он непревзойден в качестве, им выражаемом: Кроме того, разные люди из почитающих его сообщили о честности его отношений, которая убеждает в его чести, и о его остроумном изяществе в писательстве, которое доказывает его Искусство.
Считается, что Четтл под «одним или двумя» обидившимися имеет в виду Марло (с которым Четтл не хочет знакомиться) и Шекспира, перед которым ему пришлось извиняться. Но вероятнее принять обратное предположение – Четтл не хочет знакомиться с Шекспиром – ничего не значащим человеком-маской, и приносит извинения Марло, с которым он, конечно же, был знаком. Впрочем, извинения эти довольно невнятны и не оставляют впечатления искренности. Грин умер вскоре после вечеринки, в которой кроме него принимали участие еще три человека. Называют Марло, Нэша, но насчет третьего участника мнения расходятся – или Бен Джонсон, или даже (по мнению оксфордианцев) граф Оксфорд. Но нам кажется, что Четтл, которому в руки попали бумаги Грина, и который спустя две недели после смерти их автора издал «На грош ума…», – он знал участников последней для Роберта Грина попойки и выдал их в той самой вставке, где «Грин» критикует Марло, Нэша и Лоджа. Чтобы понять роль самого Четтла в этой истории, советую всем интересующимся прочесть всю его книгу «Сон добросердечного», в которой появляются пять призраков с их гневными нападками на некие злоупотребления. В числе этих пяти и недавно усопший Роберт Грин…
Шекспироведы не без досады отмечают тот факт, что многие (особенно ранние) пьесы Шекспира включают в себя целые куски, написанные другими авторами – то Грином, то Кидом, но больше всего – Марло. Кстати, фраза Грина о «сердце тигра в обличье актера» списана из шекспировского «Генриха VI», где говориться о «сердце тигра в обличье женщины», – но авторство этой пьесы само под большим сомнением. Георг Брандес в своей знаменитой книге «Шекспир. Жизнь и произведения» отмечает, что некоторые «изменения и распространения, находящиеся во второй и третьей части «Генриха VI»… положительно не шекспировские, так что их почти с достоверностью можно приписать Марло». И еще одна цитата того же автора: «из дневника Хенслоу (апрель и май 1599 г.) видно, что Деккер и Генри Четтл, в комической орфографии Хенслоу Dickers and Cheattel, написали по его заказу для труппы лорда-адмирала пьесу «Троил и Крессида». В мае он дал им аванс и переправил заглавие, так что оно гласило «Трагедия об Агамемноне». Наконец, 7 февраля 1603 года в регистры книготорговцев вносится пьеса «Троил и Крессида, игранная слугами лорда-камергера», т. е. шекспировской труппой». Напомню, что «Троил и Крессида» в 1623 году вошла в шекспировский канон, хотя в содержании Фолио она не значится. Автор комментируемой работы указал, что эта пьеса, вероятно, могла быть написана политическими оппонентами того, кто писал «Гамлета» – по-видимому, дневник Хенслоу и памфлет Грина-Четтла подтверждают это подозрение.
В своем объяснении феноменального словаря Шекспира автор ограничился намеком на нескольких авторов. Уточним логику счета. В словарях каждого из участников есть определенная часть общеупотребительных слов – предположим 6000. Тогда каждый имеет по 1000 новых или только им используемых слов. Отсюда следует, что комедии, хроники и трагедии, имеющие словарную базу в 15000 слов, писали 9 (!) человек. Это очень усредненные рассуждения, но и они показывают, что участие в проекте принимали несколько человек (точнее – произведения нескольких авторов). Что касается Сонетов, то они, как считают многие поэты, принадлежат человеку, который, скорее всего, стоит вне ряда драматургов. Перед исследователями возникает интересная задача – выявить в корпусе шекспировских произведений «отпечатки пальцев» всех авторов, которые – вольно или невольно – сделали свой вклад в создание Гения всех времен и народов.
*****
Завершая наш комментарий, должен отметить, что автор понимает все несовершенство своей работы, о чем свидетельствует его покаянное послесловие. Используемый им метод системы уравнений интересен, но не безупречен, что мы, надеюсь, продемонстрировали. Любой новый факт может отклонить траекторию движения сколь угодно сильно. И, тем не менее, работа автора вносит определенный вклад в дело Реконструкции (назовем его так). Комиссии в целом понравился подход автора, – точки пересечения мнимых и вещественных координат создают объединяющее поле смыслового напряжения. В то же время вся концепция собрана из автономных литературно-исторических блоков, которые, даже взятые по отдельности, могут быть безболезненно вживлены в более широкую теорию. Некоторые ответвления автор законсервировал, не развивая, что позволяет заинтересованному читателю самому включиться в процесс исследования.
Одним из очевидных достоинств работы является попытка возродить древнее учение «о соединении несоединимого». Последний раз это учение упоминает Джордано Бруно в неопубликованной рукописи о мнемонике. Он пишет: «Кроме памяти человеческой, ограниченной его жизнью, существует иная память. Прошлое мира не исчезает бесследно, оно может быть вызвано из нижней тьмы умелыми действиями истинного мнемоника. Душа вечна, она только засыпает и просыпается, но при этом всегда может вспомнить свой вчерашний день – даже если это день Творца, который длится столетия. Мудрецы древности владели искусством Соединения несоединимого или Божественной памяти – говорят, что творения великого Гомера были записаны одним из таких мудрецов, который вспомнил их через тысячу лет после смерти Гомера. Искусство Божественной памяти основано на том, что душа всегда идет одним, определенным ей Путем. И она не одинока в своем вечном движении – подобно птицам, души собираются в стаи и летят через время, всегда вместе, объединяемые и направляемые Единым Разумом. И только в краткие мгновения отдыха – а жизнь человеческая всего лишь мгновение в сравнении с Вечной Дорогой – они, очнувшись от полета, разделяются и смотрят друг на друга, не узнавая и не помня, что были вместе в прошлом земном существовании. Редкая душа вспомнит себя и своих попутчиков – да и то не поверит. И только владеющий искусством воспоминания…». На этом, к сожалению, рукопись обрывается. Однако по фрагментам трудов других философов (античных, средневековых, ренессансных) сегодня восстановлены основные положения существовавшей когда-то методики. Применив ее к разбираемой работе, эксперты пришли к выводу, «что автор, сам того не осознавая, обозначил так называемые «островки узнавания» и даже элементы их связей. Эти связи автор определил как «мистику текста» – на самом же деле «мистика» есть резонанс синтаксических гармоник текста и авторского сознания, которые где-то полностью гасят, а где-то усиливают друг друга. Трудно сказать, насколько его воспоминание близко к фокусу – скорее всего, он может с большей вероятностью воспроизвести события, протекавшие на периферии ситуации, но, при надлежащей работе с автором, есть надежда получить и более высокое разрешение его мнемонической оптики».