Мертвые возвращаются?..

Сэм осклабился.

— Мой ирландский скоро заржавеет за ненадобностью. Но если я правильно помню, Гленскехи переводится как боярышниковая долина.

Нейлор нетерпеливо мотнул головой:

— Да нет же, я имею в виду не название, а само место. Деревню. Гленскехи. Откуда, по-вашему, она пошла?

Сэм покачал головой.

— От Марчей. Они ее основали, потому что им так было удобно. Когда они получили землю и построили дом, то привезли с собой людей, чтобы те на них работали, — горничных, садовников, конюхов, егерей… Они хотели, чтобы прислуга жила рядом, под их зорким оком, чтобы при необходимости приструнить, и вместе с тем не под одной крышей. Нюхать крестьянский пот Марчам не хотелось, — добавил Нейлор, и рот его скривился в злобной усмешке. — Вот они и построили у себя под боком деревню, где поселили прислугу. Это все равно как сейчас народ строит себе бассейн, или зимний сад, или конюшню для пони — маленькая роскошь, от которой жизнь еще приятней.

— Да, нехорошо смотреть на людей как на скот, — согласился Сэм. — Впрочем, это было давно.

— Верно, давно. Тогда у Марчей было для Гленскехи хоть какое-то применение. А теперь деревня им не нужна, они просто наблюдают, как она медленно умирает.

Было в голосе Нейлора нечто такое, отчего у меня по спине поползли мурашки. Впервые в моем сознании эти двое объединились в одно целое: человек, рассказывающий Сэму местный фольклор, и злобное существо, что пыталось в темноте выцарапать мне глаза.

— Деревня доживает последние дни. Еще десяток лет, и от нее останется одно название. Останутся лишь те, кому некуда податься, вроде меня. А когда вымирает деревня, она забирает с собой людей. Знаете, почему я в свое время не пошел учиться в колледж?

Сэм снова покачал головой.

— Я не дурак. Оценки в школе у меня были хорошие. Но пришлось остаться в Гленскехи, чтобы помогать родителям, а работенка здесь такая, что образование для нее не требуется. Ничего, кроме сельского труда. Зачем мне диплом? Чтобы перелопачивать навоз на чьей-то ферме? А я только этим и занимался с того самого дня, как окончил школу. Потому что выбора у меня не было. У меня и еще у десятка таких, как я.

— Но ведь не Марчи же виноваты, — философски заметил Сэм. — Что они-то могли сделать?

Вновь лающий смех.

— О, еще сколько! Очень даже много. Лет пять назад приехал к нам сюда один тип из Гэлуэя, как и вы, и стал приглядываться к деревне. Застройщик. Хотел купить Уайтторн-Хаус и переделать в модный отель. Сделать к нему всякие пристройки — добавить новые корпуса, соорудить площадку для гольфа и все такое прочее. Планы у парня были о-го-го какие. Что, по-вашему, это могло дать Гленскехи?

Сэм понимающе кивнул:

— Уйму новых рабочих мест.

— Более того. Сюда начали бы ездить туристы, а значит, пооткрывались бы новые магазины, кафешки и ресторанчики. Раз так — наехал бы новый народ, чтобы в них работать. Молодежь перестала бы уезжать. Вместо того чтобы при первой возможности бежать сломя голову в Дублин, ребята оставались бы на месте. А это значит, что у нас вновь появилась бы своя школа и работа для учителей, для врачей, торговцев недвижимостью — словом, для людей образованных. Понятное дело, что не сразу, но, как говорится, лиха беда начало… Это все, что нам было нужно — чтобы кто-то нас подтолкнул. Чтобы нам дали шанс вернуть Гленскехи к жизни.

Лет пять назад, то есть до того, как начались нападки на Уайтторн-Хаус. Парень точь-в-точь подходил на роль предполагаемого вандала. Стоило мне представить себе, что старый дом мог стать новомодным отелем, как угрызения совести по поводу расквашенной физиономии Нейлора стали мучить меня гораздо меньше. И все же была в его голосе страсть, и она не могла оставить меня равнодушной. Внутренним взором я видела то, что словно наяву видел он — возвращенную к жизни деревню, где у людей есть вера в завтрашний день.

— Саймон Марч отказался продать дом? — спросил Сэм.

Нейлор медленно покачал головой, скривил в недоброй усмешке рот, поморщился от боли и потер челюсть.

— Один-единственный человек в доме, в котором могли бы разместиться десятки людей. Какой прок ему был от такой громады? Но он уперся. Наотрез отказался продавать. С самого начала этот дом только и делал, что приносил беды, но он вцепился в него мертвой хваткой, лишь бы только не достался никому другому. То же самое, когда он умер. Щенок ребенком ни разу не бывал в Гленскехи. У него нет семьи, домина нужен ему как собаке пятая нога, но нет, он не желает с ним расставаться. Вот такие они, Марчи. Сейчас и всегда. Главное, не выпустить из рук свой кусок, и пусть весь мир летит к чертовой матери.

— Но ведь это их родовое гнездо, — заметил Сэм. — Возможно, они его любят.

Нейлор вскинул голову и посмотрел на Сэма пронзительным взглядом голубых глаз. На фоне багровых синяков те казались даже голубее, чем обычно.

— Если человек что-то производит, — произнес он, — он обязан заботиться о том, что произвел. Так поступают все порядочные люди. Произвел на свет ребенка — будь добр, заботься о нем. Ты не имеешь права убивать его ради собственного успокоения. Если построил деревню, значит, твоя обязанность — заботиться о ней. Делай так, чтобы она жила и дальше. Ты не имеешь права стоять в сторонке и наблюдать, как она умирает. Главное, что дом в твоих руках, а там трава не расти.

— Знаешь, здесь я полностью с ним согласен, — произнес стоявший рядом со мной Фрэнк. — Похоже, у нас с ним гораздо больше общего, чем могло показаться.

Я его почти не слышала. Все-таки в моем деле кое-что было явно не так: этот человек никогда бы не ударил Лекси ножом лишь потому, что она ждала от него ребенка, и уж тем более за то, что она жила в Уайтторн-Хаусе. Сначала он представлялся мне мстителем, одержимым прошлым. Увы, все оказалось гораздо сложнее. И гораздо страшнее. Нейлор был одержим будущим, будущим его родного дома, которое таяло буквально на глазах, уходило, словно вода в песок. Прошлое же было не подобно сиамскому близнецу, который обвился вокруг будущего, формировал и направлял его.

— И это все, что тебе нужно от Марчей? — негромко спросил Сэм. — Чтобы они поступили как порядочные люди — продали дом и тем самым обеспечили деревне будущее?

Нейлор какое-то время молчал, потом нехотя кивнул.

— И ты считал, что единственный способ добиться своего — держать их в постоянном страхе. Бить окна, уродовать угрозами стены?

И вновь кивок.

Фрэнк негромко присвистнул сквозь зубы. Я замерла рядом с ним затаив дыхание.

— Нет лучшего способа спугнуть их, — спокойно произнес Сэм, — чем в одну прекрасную ночь пырнуть одного, вернее, одну из них ножом. Ничего серьезного, ты ведь даже не хотел сделать ей больно. Главное, чтобы они поняли — им здесь не рады.

Нейлор грохнул по столу кружкой и, оттолкнув назад стул, сел, сложил на груди руки.

— Я никогда никому не делаю больно. Никогда.

Сэм изумленно выгнул бровь.

— Кто-то в драке пустил в ход кулаки и избил троих обитателей Уайтторн-Хауса. Кстати, по странному стечению обстоятельств в ту самую ночь, когда ты обзавелся этими синяками.

— Это был поединок — честный поединок. К тому же их было трое против меня одного. Или вам все равно? При желании я мог бы отправить Саймона Марча на тот свет не один десяток раз. Но я не тронул его и пальцем.

— Что верно, то верно. Саймон Марч был стар. Ты знал, что рано или поздно он умрет. Ты также знал, что, вполне возможно, наследники захотят продать дом, вместо того чтобы переселяться на жительство в Гленскехи. И решил, что время терпит.

Нейлор открыл было рот что-то сказать, но Сэм продолжал гнуть свою линию, не давая ему вставить даже слова.

— Все изменилось после того, как в доме поселился Дэниел с друзьями. Эти никуда уезжать отсюда не собирались, и красочные надписи на стенах их не слишком-то пугали. И ты был вынужден, что называется, ужесточить меры. Разве я не прав?

— Нет. Я ни разу…

— Ты решил однозначно дать им понять: убирайтесь отсюда, если вам дорога жизнь. И в одну прекрасную ночь ты увидел, как Лекси Мэдисон вышла из дома. Я не исключаю даже, что ты и раньше следил за ней.