Пепел и экстаз

— Думаю, ты выбрал пиратский костюм не столько из-за того, что он подходит к моему, сколько для того, чтобы немного помучить губернатора Клэборна, — сказала она смеясь Жану.

— Ты слишком плохо думаешь о людях, ma petite chatte, мой прелестный котенок, — шутливо упрекнул ее Жан. — Однако ты совершенно права в том, что нашему дорогому губернатору это совсем не понравится. Мы, несомненно, увидим его сегодня вечером на балу.

— Тебе нравится дразнить его, Жан. Признайся. — Она погрозила ему пальчиком.

Жан пожал плечами.

— Не отрицаю, мне нравится время от времени подливать масла в огонь. Его высокомерие просто выводит меня из себя, и при каждой нашей встрече я стараюсь сбить с него хоть немного спеси, что только делает их более интересными.

Вечером они присутствовали на костюмированном балу, где собралось все высшее общество Нового Орлеана. Элеонора и ее друг, Рене Робино, позаботились о том, чтобы все они были допущены в этот избранный круг, даже Доминик и Пьер. Их компания производила весьма внушительное впечатление. Элеонора и Рене были в роскошных, украшенных драгоценностями костюмах куртизанки и придворного. Пьер благодаря своему небольшому росту выглядел весьма походил на Наполеона, которого он изображал, а его жена Франсуаза казалась вылитой бывшей императрицей Жозефиной.

К удивлению Кэтлин, когда Доминик предложил им с Изабел нарядиться испанским грандом и его женой, та согласилась на это без малейших колебаний. Очевидно, воспоминания о жестокостях, которым подвергал ее муж, начинали мало-помалу стираться в ее памяти. Доминик смотрелся просто великолепно в своем черном камзоле и панталонах, обшитых серебряным галуном, а Изабел походила на изящную, роскошно одетую куколку. Волосы ее были уложены в высокую прическу и сколоты украшенным драгоценностями гребнем, к которому она прикрепила тонкую кружевную мантилью. Она выглядела очень красивой и необычайно хрупкой рядом с огромным, как медведь, Домиником.

Если Кэтлин и чувствовала себя поначалу немного виноватой, решив отправиться на этот бал, очень скоро она забыла о всех своих сомнениях. Несомненно, говорила себе молодая женщина, она заслуживает немного радости посреди всей этой печали. Перед ней был целый вечер, короткая передышка, подаренная судьбой, чтобы она могла хоть ненадолго отвлечься от своих мыслей о постигшем ее горе и мести. Ее окружала радостная атмосфера, отовсюду слышались веселые голоса и смех. Музыка была просто волшебной, компания прекрасной, танцы великолепными. Вино лилось рекой, и бокал Кэтлин ни на минуту не оставался пустым.

Вскоре царившее в зале веселье целиком захватило Кэтлин и она почувствовала, как постепенно покидает ее напряжение, в котором она находилась все эти последние месяцы. Она кружилась в танце по бальному залу, полностью отдаваясь музыке и крепко обнимавшим ее мужским рукам, и громко смеялась и шутила в кругу друзей, забыв о всякой сдержанности.

Где-то к полуночи Кэтлин поняла, что пьяна, слишком много было ею выпито за вечер вина, что и сказалось наконец, хотя она и хорошо поела, попробовав почти все закуски, расставленные на столах возле стен. Внезапно голова у нее закружилась, и она уронила ее на мгновение на плечо Жана, с которым танцевала в этот момент. Перед ее глазами все плыло, и она беспрестанно смеялась. Залитый светом бальный зал стал словно еще ярче, и глаза Кэтлин сверкали, как изумруды, на ее счастливом лице. Жан привлек ее ближе, и их бедра соприкоснулись, но она не отпрянула, а охотно прильнула к нему всем телом. Он шептал ей какие-то нежности по-французски, и от его теплого дыхания завитки волос на ее виске слегка шевелились и уху было слегка щекотно. По телу Кэтлин прошла сладостная дрожь, и она прижалась к Жану еще сильнее. Жан провел рукой по ее позвоночнику, и волны столь долго подавляемого ею желания захлестнули Кэтлин. Глаза ее закрылись, и она с трудом сдержала готовый вырваться стон. В следующее мгновение колени ее подогнулись и она рухнула бы на пол, если бы не поддерживавшая ее рука Жана. Словно издалека до нее донесся его голос:

— Позволь мне отвезти тебя домой, cherie. Давай проведем эту ночь вместе. Это будет волшебная ночь, полная фантазий и любви.

Молча, она кивнула, не в силах противостоять его обаянию в эту колдовскую ночь.

Короткая поездка в карете до дома Жана почти не прояснила затуманенную вином голову Кэтлин, и вскоре, поддерживаемая им, она уже поднималась по лестнице в его спальню, великолепное убранство которой ей почти не запомнилось, так как, войдя, он сразу же увлек ее туда, где стояла огромная кровать.

Опустившись вместе с Кэтлин на кровать, Жан медленно стал раздевать ее, наслаждаясь видом каждой части этого прекрасного тела, которая по очереди представала его взору в свете единственной стоявшей на столике у кровати лампы. Наконец на Кэтлин ничего не осталось, и он оглядел ее всю, лаская взглядом в предвкушении той минуты, когда она очутится в его объятиях.

— Magnifique[12] — прошептал он благоговейно со сверкающими глазами. — Ты без сомнения самая прекрасная женщина, какую мне когда-либо доводилось видеть.

Губы Кэтлин изогнулись в томной улыбке, и, потянувшись к Жану всем телом, она подставила их в ожидании поцелуя. Он прикоснулся к ним легко, нежно, словно пробуя редчайшее из вин, но уже в следующее мгновение поцелуй его стал страстным и требовательным. Губы ее раскрылись, и его язык скользнул ей в рот.

Время будто остановилось. Наконец Жан с сожалением оторвал свои губы от губ Кэтлин и, положив ее на кровать, быстро скинул с себя одежду. Через мгновение их словно пылавшие огнем обнаженные тела соприкоснулись и, обняв Кэтлин, он вновь впился в ее рот страстным поцелуем.

Кэтлин почувствовала, что беспомощно проваливается в бездну, в которой безраздельно правила страсть. Мгновение она сопротивлялась, затем, не выдержав, отдалась ей на волю. Руки ее сами собой поднялись, и она сладострастно впилась пальцами в волосы на груди Жана. В следующее мгновение руки ее скользнули выше, к плечам возлюбленного и, стиснув Жана в объятиях, она прижала его к себе.

Все ее тело вибрировало, как струна, от ласк Жана. Сначала он только гладил ее от плеч до бедер. Затем положил руку ей на грудь и слегка стиснул ее так, что Кэтлин едва не задохнулась от прилива чувств, которые вызвала в ней эта ласка. Ее грудь словно наполнилась, и сосок, затвердев, дерзко встал, требуя к себе внимания.

Жан не остался равнодушен к сигналам, которые посылало ее тело. Губы его оторвались от рта Кэтлин и, покрывая поцелуями ее шею и плечо, начали медленно продвигаться вниз, пока не сомкнулись, горячие, влажные, вокруг ее соска. Снова Кэтлин едва не задохнулась, и ее тело, будто по команде, изогнулось, прижавшись к телу Жана.

— Сладкая, — нежно прошептал он. — Ты такая же сладкая, как амброзия богов.

Губы его продолжали ласкать ей грудь, а рука, от которой словно исходил огонь, опустилась к ее животу и скользнула меж бедер, исследуя влажное тепло, ожидавшее его там.

— Ты создана для любви, ma cherie, та beaute[13], — вновь прошептал он. — Ты настоящая богиня.

Кэтлин слегка мотнула головой.

— Я только женщина, Жан, обыкновенная женщина, — проговорила она задыхаясь и, подняв руки, стала гладить его тело. Пальцы ее сжались на его лежавшем, как раскаленная пика, меж ее бедер члене, и она постаралась тоже дать ему наслаждение в ответ на то, которое доставил ей он.

Внезапно он приподнялся над ней. Почти ничего, не соображая от страсти и чувствуя лишь исходивший от него жар, она безотчетно потянулась к нему всем телом в жгучем желании слиться с ним воедино.

— Кэтлин, — простонал Жан, нежно обхватив ладонями ее лицо. — Кэтлин, взгляни на меня. Скажи мне, кто перед тобой, кто собирается сделать сейчас тебя своей?! — Голос Жана дрожал не только от сжигавшего его желания, но и от страха, что она принимает его в этот момент за Рида.

12

Великолепно! (фр).

13

Моя дорогая, моя красавица (фр.).