Пепел и экстаз

Черт побери, Кэт, открой дверь! — Рид изо всех

сил стукнул кулаком по массивной двери.

В спальне в это время Кэтлин сидела в середине их огромной кровати, скрестив ноги. Она уставилась на дверь, ясно представляя Рида по другую ее сторону. Она положила ему простыни и подушку на кушетку в их личной гостиной. Поскольку Рид стоял сейчас футах в трех от кушетки, она не сомневалась, что он их заметил. Закрытая дверь и постельные принадлежности на кушетке говорили сами за себя. Кэтлин не считала нужным отвечать на стук Рида. «Упрямый осел», — с чувством, хотя и несправедливо, про себя обругала она мужа.

В конце концов Рид перестал колотить в дверь, хотя еще какое-то время из соседней комнаты доносилось его бормотание. Наконец все затихло, и Кэтлин надеялась, что он сдался и лег спать. Она даже несколько удивилась, поскольку никогда раньше закрытая дверь не могла остановить Рида. Она решила, что Рид не хочет, чтобы домашние слышали их перебранку.

На следующее утро Кэтлин дождалась, пока Рид уйдет из дома, и только тогда спустилась к завтраку. К обеду он не явился, и она поняла, что он тоже избегает ненужных столкновений. Весь день Кэтлин провела, разрываясь между двумя противоположными чувствами: то она хотела помириться с Ридом, то подогревала свой гнев. Конечно же, она понимала, что ведет себя неразумно, вымещая на нем свое разочарование, но ничего не могла с собой поделать. Рид не был виноват в том, что началась война, что Кэтлин женщина и потому должна сидеть дома и ждать возвращения мужа. Но несправедливость такого положения вещей выводила ее из себя. Она была молода и сильна и хотела сражаться. Никто лучше нее не умел владеть шпагой. Никто, кроме самого Рида, не мог сравниться с ней в искусстве судовождения. Если уж у было необходимо ввязаться в опасное предприятие, она хотела быть рядом с ним, смотреть в лицо опасности, стоя плечом к плечу, а не сидеть дома сходя с ума от беспокойства в ожидании вестей о не или о его смерти.

И кому как не ему было знать, что она должна чувствовать. Ведь в течение первого года их совместной жизни она не раз доказывала свое превосходство над ним и в управлении кораблем, и во владений шпагой. И не только над ним, но и над многими другими, в том числе и над пресловутым Жано Лафиттом. Ее приводило в ярость то, что она не может принять участие в войне с англичанами, хотя и обладает всеми необходимыми для этого качествами. Увы, общество не признавало за женщинам права участвовать в войнах. Возможно, женщины никогда не обретут той свободы, какой они заслуживали. И Кэтлин стремилась порвать путы, делавшие ее пленницей дома и детей.

Рид прекрасно понимал и настроение, и желание Кэтлин, но никак не мог позволить ей ехать вместе с ним. Вдруг ее ранят или убьют; он же никогда нет простит себе, что подверг ее такой опасности. В то же время, если что-то случится с ним самим, будет кому позаботиться о детях. Рид не собирался уступать в этом вопросе. Кэтлин нужно смириться. Он надеялся что она сумеет обуздать свой взрывчатый темперамент и прислушается к голосу разума. Ему была ненавистна мысль о предстоящей разлуке, и он не хотел чтобы их вынужденное расставание было вдобавок омрачено взаимными упреками и обидами.

На следующий вечер он взял дело в свои руки Кэтлин не стала засиживаться за ужином, а, извинившись, встала из-за стола с намерением удалиться в свою комнату. Она обнаружила, что Рид перешел в наступление, при попытке закрыть дверь спальни: все замки на дверях в их личных апартаментах были сняты,

От злости она почти лишилась дара речи, хотя сумела все-таки пробормотать про себя несколько сочных эпитетов в адрес мужа. Вне себя от ярости она подошла к комоду, вытащила первую попавшуюся под руки ночную сорочку, затем промаршировала к кровати и, стащив с нее простыни и подушку, отправилась к двери.

В своем гневе, да к тому же с ворохом постельных принадлежностей в руках она не видела ничего вокруг, так что Рида заметила только наткнувшись на него. Кэтлин яростно уставилась на мужа, стоявшего в дверях со скрещенными на груди руками и довольной ухмылкой на лице.

И куда это ты, интересно знать, направляешься? насмешливо спросил он.

По-моему, это должно быть ясно даже такому тупоголовому человеку, как ты, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Я собираюсь найти место, где могла бы лечь спать одна. — Она хотела было пройти мимо, но он преградил ей путь.

Иронично приподняв одну бровь, он медленно покачал головой.

— Ну нет, моя очаровательная маленькая злючка. Ты останешься здесь, и мы раз и навсегда во всем разберемся. — Жесткий тон и грозный взгляд голубых глаз противоречили игравшей на губах улыбке.

Любой, кто хорошо знал Рида, сразу же насторожился бы, но Кэтлин была слишком поглощена собственными эмоциями и не обратила внимания на эти признаки надвигающейся бури.

— Уйди с дороги, клоун проклятый! Мне не о чем с тобой разговаривать. — Она ударила по руке, преграждавшей ей путь.

Он отвел руку, но не для того, чтобы дать ей пройти. Железной хваткой он сжал ей запястье и, легко втащив назад в спальню, толкнул на кровать. Простыни выпали у нее из рук и накрыли ее с головой. Прежде чем Кэтлин успела выбраться из-под простыней, Рид навис над ней.

— Не хочешь разговаривать, что ж, тем лучше. Можешь для разнообразия посидеть и послушать, что я скажу, — произнес он тихо, но твердо.

Кэтлин открыла было рот, собираясь огрызнуться, но тут же его закрыла, увидев потемневший взгляд мужа.

Рид коротко, безрадостно усмехнулся:

— Вот так-то лучше, Кэтлин.

Одно то, что Рид назвал ее полным именем, показывало, насколько он рассержен. Его взгляд словно пригвождал ее к месту.

И заговорил он решительным тоном, четко выговаривая каждое слово:

— Последние два дня ты сама в себе разжигала злость по поводу ситуации, изменить которую бессильны и ты и я. Факты таковы: через два дня я ухожу в море на «Кэт-Энн». Я буду, не щадя себя, сражаться с англичанами. А ты, моя премудрая жена, останешься здесь и будешь выполнять свои обязанности по отношению ко мне, к детям и Чимере. Больше мы к этому вопросу возвращаться не будем.

Кэтлин смотрела на него, внутренне кипя от гнева, а он спокойно продолжал:

— В эти два дня, оставшиеся до моего отъезда, ты прекратив свой бунт, будешь вести себя как положено хозяйке этого дома. Ты будешь выполнять свои супружеские обязанности покорно и с радостью, а иначе я изобью тебя до синяков.

При этих словах Кэтлин вскочила с кровати, будто подброшенная пружиной, но Рид тут же толкну ее обратно.

— Посмей только, — прошипела она, сузив глаза. Я

— Хочешь проверить? — Рид был неумолим, его глаза сверкали холодным блеском, как два голубых алмаза.

Вздернув подбородок чуть ли не к потолку, Кэтлин смерила его таким же холодным взглядом. Она сидела на кровати, сжавшись, золотисто-рыжие волосы pрассыпались по плечам, зеленые глаза, казалось, метали молнии. Сейчас она напоминала разъяренную оранжевую кошку. От злости она бессознательно вцепилась в простыни пальцами.

Рид отошел от кровати, закрыл глаза, затем открыл их, оценивающе посмотрел на Кэтлин и начал снимать рубашку.

— Постели постель и раздевайся, — скомандовал он.

Спрыгнув с кровати так стремительно, будто та вдруг загорелась под ней, Кэтлин набросилась на мужа.

— Твои дикарские выходки не впечатляют меня, Рид. Я не лягу с мужчиной в постель, если не хочу этого.

— Мне казалось, мы давным-давно разобрались

с этим вопросом, Кэтлин, — коротко ответил Рид.

— Я не припоминаю случая, чтобы ты одерживала веря постели. — Он насмешливо улыбнулся. — Стоит мне прикоснуться к тебе, ты таешь как воск. Твоя собственная чувственная натура берет над тобой верх даже раньше, чем я.

Это справедливое замечание задело Кэтлин за живое. На секунду на ее лице появилось обиженное выражение, но она тут же справилась с собой и упрямо прикусила нижнюю губу. Про себя она задавалась вопросом, как далеко может зайти в своей непокорности насколько в действительности рассержен Рид. Она вдруг утратила уверенность в себе; ей захотелось вычеркнуть последние два дня и вернуться к обычным для них с Ридом любви и взаимопониманию.