Падший ангел

Отец Ромеро первым оказался у стога, и Тори ошеломленно наблюдала, как он и прочие пробежали мимо. Никто не задержался и не обратил на нее внимания. Растерянно помотав головой, она, побарахтавшись, подобралась к дальнему краю стога и выглянула сквозь решетку. Бежавшие остановились на краю оврага и потрясение смотрели вниз. Почти сразу отец Ромеро стал спускаться по крутому склону, а остальные следили за ним со смешанным выражением страха и надежды на лицах. Несколько сестер опустились на колени и стали молиться, другие плакали, не скрывая своих слез. Мегэн одной рукой держалась за живот, другой зажимала себе рот.

Внезапно до Тори дошло, что ведь они не видели, как она спрыгнула с повозки на стог. Все считали, что она упала в овраг вместе с экипажем и лошадьми.

– Эй! Я здесь! Мегэн! Сестры! Я здесь! Изумленные, недоверчивые лица обернулись,

растерянно вертя головами, не понимая, откуда исходит ее голос.

– Я здесь, в стогу! – крикнула она.

Ее поразило, как молниеносно изменились их лица, озарившись радостным облегчением. А в воздухе зазвенели крики восторга. Мать-настоятельница первой пришла в себя и известила отца Ромеро о счастливой новости. Мегэн смеялась, смеялась и не могла остановиться, пока слезы не потекли ручьем по ее лицу.

Сестры освободили боковую задвижку стога и заботливо помогли Тори спуститься на землю. Мать-настоятельница беспокойно топталась рядом, тревожась за состояние Тори и будущего ребенка. Отец Ромеро, радуясь ее счастливому спасению, со вздохом сказал, что надо найти кого-то, кто бы спустился и избавил одну из несчастных лошадей от мучений. Он попытался расслабить упряжь и освободить их, но только одна смогла подняться. Вторая сильно покалечена, и ее надо пристрелить. Слушая его рассказ, все сразу притихли, живо ощутив, какой участи избежала Тори, чудом сумев спрыгнуть на сено.

Несмотря на все ее уверения, что она чувствует себя хорошо, Мегэн настояла, чтобы Тори осмотрел доктор Грин: «Просто, чтоб удостовериться!» Мать-настоятельница с жаром ее поддержала, и отец Ромеро, взяв монастырский экипаж, отвез обеих женщин к врачу.

Они все еще там находились, когда в дверь влетел Джейк, бледный как смерть. Увидев Тори в изодранном и грязном платье, но стоящую на ногах, он остановился с разбегу и молча, с замиранием сердца, впился в нее глазами. Наконец, глубоко вздохнув, подошел к ней и нежно заключил в объятия.

– О Боже, Тори! Я так за тебя испугался! Так испугался! Мне сказали, что с тобой все в порядке, но я должен был увидеть своими глазами, чтобы поверить.

Его тревожный взгляд перешел на доктора.

– Как она?

– Немножко синяков, немножко ссадин, но никакого серьезного вреда, – успокоил его доктор. – Ваша жена – очень удачливая будущая мать!

– «О вы, маловерные!» – процитировала Тори, качая головой.

– Право же, Тори! – укорила ее Мегэн. – Тебя послушать, так ты вовсе не испугалась, в отличие от нас, мы-то все визжали от ужаса.

– Ты что, смеешься? Я до смерти напугалась! – охотно призналась Тори, – но я молились, молилась… И Господь сотворил чудо!

– Он сотворил стог, – сухо напомнил ей Джейк.

Тори лишь улыбнулась на это.

ГЛАВА 20

Поскольку повозка превратилась в щепки, а никто в монастыре ничего подозрительного не заметил, Джейк никоим образом не мог доказать, что история со взбесившимися лошадьми не случайна. Но все же он никак не мог отделаться от ощущения, что кто-то намеренно пытался навредить Тори. Блейк Монтгомери был с ним согласен и так же зол, потому что это коснулось и Мегэн, и она могла быть убита или покалечена, если бы оказалась тогда в повозке. Еще секунда, и она бы уселась на козлы.

Убедить женщин в злом умысле не удавалось. Обе предпочитали верить, что все было так, как выглядело: случайным стечением обстоятельств.

– Блейк, я видела красную тряпку, пролетевшую перед лошадьми, – спорила Мегэн. – Я знаю о неприятностях, которые случались на ранчо. Я не дура. Понимаю, что существует вполне реальная опасность, но это было случайностью.

Когда Джейк попытался сказать Тори, что ей надо прекратить свои занятия с сиротами, что для нее слишком опасны поездки в Санта-Фе, она накинулась на него, как тигрица:

– Ты пугаешься теней, Джекоб. Я не потерплю, чтобы из меня делали пленницу из-за всякого глупого случая.

– Этот «глупый случай» мог стоить жизни тебе и нашему ребенку! – заорал он на нее. – Следующей такой случайности ты можешь не пережить!

– Я буду учить этих детей, Джекоб, даже если для этого мне придется каждый день добираться до монастыря пешком!

– А я говорю – нет! Ты моя жена, черт побери! И я имею право охранять тебя от вреда любым способом, какой сочту нужным! Я заболеваю от тревоги за тебя, все время думаю, что тебе может грозить опасность.

Безрадостно рассмеявшись, она с вызовом посмотрела на него.

– Точно так же, как я, когда ты попадаешь в перестрелку? – язвительно осведомилась она. – Ты думаешь, легко мне жить с мыслью, что в любой момент может объявиться кто-то из твоих старых врагов и снова вызвать тебя на поединок? Это ад, Джекоб! Настоящий ад! Единственное, что мне остается, так это постоянно гнать от себя такие мысли и молить Бога, чтобы он сохранил нас.

Он потянулся за ней, желая подержать ее в своих объятиях, утешить ее, убрать эту боль из ее глаз, но она отстранилась от него.

– Мы не можем до конца жизни ходить, как канатоходцы по проволоке, – тихо проговорила она. – Пройдут недели, месяцы, прежде чем мы узнаем, кто пытается нам навредить. Понимаю, мы Должны проявлять осторожность. Я сознаю опасность так же хорошо, как ты. Но если я и перестану учить детей, опасность не уменьшится.

– Я знаю, дорогая, но здесь на ранчо я могу лучше защитить тебя. Мы не можем играть с судьбой, если на кон поставлена твоя жизнь, особенно теперь. Столько на нас навалилось всяких неприятностей, что просто чудо, что ты еще носишь ребенка. Тебе следует быть очень осторожной.

– Долго еще это продлится, Джекоб? – устало спросила она. – Маме с каждым днем все лучше. Она ни о чем не подозревает и не поймет, когда ты скажешь ей, что она не может пойти в церковь или в город, в магазин или к друзьям. Как ты собираешься ей объяснить все это?

– Что-нибудь придумаю.

Между собой мужчины уже обсуждали, не стоит ли отправить Тори и Кармен в Таксон с Мегэн и Хосефой.

– Ты заберешь их с собой, Блейк, а я пришлю за ними, когда все это как-то разрешится, – предложил Джейк.

– Если мы так сделаем, я провожу их туда и сразу вернусь обратно, – объявил Блейк. – Я не собираюсь оставлять тебя здесь одного. Во-первых, ты совершенно не представляешь, кто за всем этим стоит и сколько у тебя противников. До сих пор, Джейк, ты стреляешь вслепую.

Джейку такой расклад не нравился.

– Нет. Если ты их заберешь, тебе придется оставаться с ними. Кто может поручиться, что вас не выследят? Если кто-то хочет достать меня через Тори, они и там доберутся до нее.

– Тогда зачем рисковать? Может быть, нам лучше всем вместе оставаться здесь, хотя бы пока. Я скажу Тори и Мегэн, что не могу возить их в город, пока не кончится отбор скота. Возможно, к тому времени выяснится, с кем и с чем мы имеем дело.

Джейк медленно оглядывал небо, лицо его омрачилось, когда он заметил вдали стаю сарычей, кружившихся над одним местом. У него даже напряглось в желудке. Прошлой ночью, несмотря на все предосторожности, ограда снова оказалась прорезанной. На этот раз угнали тридцать голов отборного скота. И теперь он со своими людьми их разыскивал. Что-то подсказывало Джейку, что он уже нашел свой пропавший скот, что для этого ему лишь надо доехать до того места, где кружатся эти питающиеся падалью птицы.

Дав сигнал работникам ранчо, Джейк перевел своего коня в стремительную рысь. Почему же им никак не удается поймать проклятых мародеров? Мрачные мысли одолевали его. Чертовщина какая-то! Можно подумать, что они имеют дело с призраками, так бесследно их недруги появляются и исчезают. Странно, но они всегда знают, когда и где нанести удар без риска быть пойманными.