Падший ангел

– Сеньор Джекоб, мне очень не хотелось вас тревожить, но Зик только что вернулся из монастыря. Как вы ему и велели, он настоятельно просил лично поговорить с сеньоритой Тори и отдать ей вашу записку. Он говорит, что ему отказали в свидании с ней. Записку взяли, но на переговоры ее не вызвали. Я знаю, предполагалось, что он привезет ее домой. Он очень огорчен, что подвел вас, но сделать ничего не мог. Как нам теперь быть?

Джейк протер глаза и попытался проснуться окончательно.

– Я позабочусь об этом, Роза. Скажи Зику, я его не виню. Он старался. Полагаю, я сам возьму быка за рога. Отправлюсь туда и разберусь, в чем там проблема.

Сдерживая раздирающую рот зевоту, он спросил:

– Который сейчас час? Как там Кармен?

– Сейчас чуть больше полудня, – ответила она, подтвердив его подозрения, что времени ему на отдых пришлось слишком мало. – Сеньора Кармен отдыхает, ей получше. Теперь, когда вы здесь и обо всем позаботитесь, она станет спокойней. Она знает, что вы привезете Тори домой.

Лицо Джейка стало твердым и решительным.

– Она будет дома еще до ужина, Роза. Это я обещаю.

– Хотите повидаться с доктором? – спросила женщина. – Он должен скоро приехать, еще до того, как вы отправитесь за сеньоритой Тори. Я знаю, вам наверняка захочется с ним поговорить.

Джейк кивнул.

– Да, Роза. Я поговорю с ним перед отъездом.

Доктор Грин был настроен не слишком оптимистично. По словам Джилла, его удивляло, что Кармен вообще так долго держится.

– Даже не предполагаю, как пойдет дело, – сказал он Джейку. – Все может повернуться и к лучшему, и к худшему.

– Как ее ожоги? – поинтересовался Джейк.

– Я видел и похуже, но любой ожог – вещь серьезная, особенно когда он обширный. Кармен повезло, что она не сильно обгорела. На ней вспыхнула ночная рубашка и обожгла нижнюю часть ноги, но один из ваших работников успел загасить огонь прежде, чем он распространился по телу. Руки у нее должны зажить довольно скоро, хотя в таких вещах никогда нельзя быть уверенным. Может получиться, что они никогда не станут прежними: если кожу очень стянет при заживании, она потеряет эластичность, а пальцы соответственно гибкость.

– А что с ногами? – озабоченно спросил Джейк.

Доктор покачал головой.

– Просто не знаю. Если раны не загноятся, можно будет считать ее очень везучей.

– А если загноятся? – Джейк знал ответ еще до того, как доктор заговорил.

– Тогда придется ампутировать.

От одной мысли об этом Джейку стало нехорошо.

– Вы сказали Розе, как за ней ухаживать? Как обращаться с ожогами?

Доктор Грин кивнул.

– И еще дал ей кое-что, чтобы облегчить Кар мен боли. Но меня сию минуту беспокоят не ожоги Кармен, а ее легкие. Они очень ослаблены дымом, которым она надышалась. Вдыхая горячий дымный воздух, она буквально опалила свои легкие изнутри. Я не могу сказать, оправится ли она от этого. Нам остается только ждать и надеяться на лучшее.

– И нет никаких средств?

– Ничего. Сожалею. Я всего лишь сельский врач, мистер Бэннер, но практика у меня немалая, и я не слыхал и не читал ни о каком подобном лекарстве. Иногда природа справляется сама, если у пациента достаточно крепкий организм, он вылечивает себя сам.

– А как вы считаете, у нее организм достаточно крепкий?

– На этот вопрос ответят только Бог и время, но я бы посоветовал не сообщать ей, сколько можете, о смерти мужа. Если только она не начнет так нервничать, что лучше будет все рассказать. Чем больше вы протянете с этим, тем больше, будем надеяться, она окрепнет, чтобы справиться с уда ром. По крайней мере сможет утешать себя тем, что он ушел туда, где они встретятся в будущем.

– Да, – пробормотал Джейк, – если только оба попадут в одно место.

Грешно, конечно, так думать и тем более сказать это вслух, но Джейк, увы, не был уверен, заслужил ли его отец себе место в раю. Что же касается Кармен, то он не сомневался, что ей предстоит провести вечность с ангелами.

– И постарайтесь привезти домой ее дочь, – добавил доктор. – Пусть они будут сейчас вместе, это очень облегчит ее душевное состояние.

Было около четырех часов дня, когда Джейк позвонил в колокольчик у входа в монастырь. Ему пришлось позвонить три раза, каждый раз все громче, прежде чем явилась наконец на вызов пожилая монахиня. В маленькое квадратное отверстие на воротах выглянуло ее белое лицо. Изо всех сил стараясь сдержать нарастающий гнев, Джейк твердо заявил:

– Я здесь, чтобы повидать Викторию Фернандес.

– Сожалею, сэр, но нашим послушницам не разрешается разговаривать с посетителями, – сообщила ему сестра.

– Она моя сводная сестра, и я должен с ней поговорить, – ответил Джейк. – Ее мать тяжело искалечена и, возможно, умрет. Она зовет к себе Викторию, и я сделаю все, чтобы ее желание исполнилось.

– Я сожалею, – повторила монахиня. – Сестра Эсперанса не может покинуть монастырь. Это против правил.

Джейк был разъярен, но старался не терять хладнокровия.

– Поэтому она и не ответила ни на одно из наших писем? – осведомился он.

Какое-то странное выражение мелькнуло на лице сестры.

– Не могу сказать, сэр, – мягко повторила она. Но Джейк уже решил идти напролом.

– Откройте ворота, – тихо приказал он. Голос его звучал спокойно, но твердо.

– Я не могу сделать этого, сэр.

– Вы это сделаете, или я сорву их с петель, – объявил он, и темный огонь, полыхнувший в его золотистых глазах, убедил ее, что так оно и будет.

– Пожалуйста, не надо, сэр, – сказала женщина, ее встревоженные глаза скользнули с его лица на фигуру и задержались на пистолете на его бедре. Тень страха пробежала по ее лицу. – Мы не хотим неприятностей. Мы здесь стремимся к миру и согласию.

– Если вы немедленно не откроете ворота, у вас будет больше неприятностей, чем вы можете себе вообразить, – пообещал он.

Она заколебалась, и он увидел, как она пожевала в нерешительности губами. Наконец она предложила:

– Подождите, пожалуйста, здесь, а я поговорю с матерью-настоятельницей о вашей просьбе. Если она скажет, что вам можно войти, я вернусь и впущу вас.

– Сделайте одолжение, – произнес он. – Но если вы через пять минут не вернетесь, я сам себя впущу – с ее разрешения или без, – так что вам лучше поторопиться. Я ясно выражаюсь?

– Абсолютно ясно, сэр.

Очевидно, ей удалось убедить мать-настоятельницу в его решимости, потому что менее чем через пять минут она вернулась.

Открыв ворота, монахиня с напускной непреклонностью пролепетала:

– Я должна попросить вас, сэр, снять оружие и оставить его здесь у ворот.

Для Джейка это было все равно что предложить ему отрезать и оставить руку. Последние семь лет он, можно сказать, жил этим пистолетом. Зарабатывал им себе на жизнь и никогда с ним не расставался. Даже когда спал, пистолет всегда был у него под рукой. В результате он стал как бы частью его тела, чем-то вроде третьей руки. Без него он чувствовал себя все равно что голым. Предложение снять и оставить оружие Джейк воспринял с раздражением и свирепо пробурчал:

– Нет, мэм. Куда я, туда и он.

– Тогда, боюсь… Но Джейк обрезал ее:

– Нет. Вам нечего бояться, сестра. Как только я заберу Тори, мы тут же уедем, и вы сможете вернуться к своим молитвам и к чему там еще.

Настороженно насупившись, она повернулась и пошла впереди, показывая дорогу и приговаривая слегка дрожащим голосом:

– Пожалуйста, следуйте за мной. Мать-настоятельница сейчас с вами поговорит.

Настоятельница уже ожидала их. Она явно приготовилась встретить его решительно. Эта территория принадлежала ей, тут она правила и надзирала за всем с истинно королевским величием.

– Сестра Сара поставила меня в известность, что вы желаете переговорить с сестрой Эсперансой, – привнесла она вместо приветствия, жестом показывая, что позволяет ему сидеть в ее присутствии.

Она дождалась, пока он сядет, и только тогда продолжала:

– У нас строгие правила, которые запрещают подобные свидания, и я надеюсь, что вы поймете, почему я должна отказать вам в просьбе, хотя и сочувствую вашим обстоятельствам. Мне сказали, что миссис Бэннер тяжело больна, и меня это очень огорчило. Примите мои искренние сочувствия.