Пресс-папье

ДОМИНИК, продолжая говорить, рисует на доске то, что показано на рис. 2. Игра очень проста. Каждый раз, как член команды А или Б правильно отвечает на вопрос, в очередной точке из тех, что изображены на половине другой команды, ставится крестик. Таким образом, при появлении БРУКШОУ доска выглядит так, как показано на рис. 2. ФИГГИС, состоящий в команде Б, как раз собирается пробить по воротам команды А, поскольку крестик подбирался все ближе к ним при каждом правильном ответе КАРТРАЙТА или ФИГГИСА.

ДОМИНИК. Бартон-Миллс, Элвин-Джонс, Спрэгг, Уитвелл, Сметвик, Катчпол и Поттер составляют команду А: Urbs Roma.[238] Картрайт, Фиггис, Стэндфаст, Харви-Уильямс, Хьюз, Мэдисон и Киннок – команду Б: Oppidum Londinium.[239] Правила вы уже знаете. Верный ответ позволяет сохранить мяч у себя и продвигает его к воротам противника, неверный отдает мяч другой команде… Итак, Urbs Roma и Бартон-Миллс начинает с центра поля. (По мере развития игры говорит все быстрее.) Хорошо, Бартон-Миллс, будьте добры, скажите мне, как будет на латыни «котелок». «Котелок» или «кастрюля». Должен вас поторопить… нет? Мяч переходит к Oppidum Londinium и Картрайту. «Котелок» или «кастрюля», Картрайт? Ответ верен! Великолепная блокировка противника, Картрайт, просто великолепная. Cortina, cortinae, женский род, котелок или кастрюля, вам следовало бы помнить это, Бартон-Миллс, учебник для первого класса. Итак, мячом по-прежнему владеет Картрайт, и сейчас он переведет нам на английский relinquo ludum или ludum relinquo. Да? «Я покидаю школу» – ответ верен! Картрайт, все еще владея мячом, отважно продвигается к воротам противника. А теперь скажите, как будет на латыни «отчаяние». «Отчаиваться»? Нет? Отчаяние вам не ведомо? Мяч переходит к Urbs Roma и Уитвеллу. «Отчаиваться», Уитвелл? Нет? Ну, олух царя небесного. Мяч возвращается в Лондон и попадает к Фиггису. «Отчаиваться», Фиггис, это?.. Desperare, умница. Фиггис, владея мячом, выходит к воротам – всем успокоиться! (Сам он почти уже не владеет собой.) Итак, Фиггис, как будет на латыни – и, чтобы попасть в ворота, ответ должен быть абсолютно точным, – как будет на латыни…

Стук в дверь.

ДОМИНИК. Войдите!

Входит БРУКШОУ.

Нет, Фиггис, не intrate, дурень вы этакий, я обращался к… а, мистер Брукшоу.

БРУКШОУ. Простите, что помешал вам вести урок, мистер Кларк, садитесь, мальчики, но мне необходимо сказать вам несколько слов, и безотлагательно…

ДОМИНИК. Разумеется. М-м, ну хорошо, мальчики, можете идти, будем считать, что матч закончился вничью. Что же, от жизни не стоит ждать честности, верно, Фиггис? До перемены все свободны, только не шумите в коридорах, помните, в других классах еще идут уроки.

ДОМИНИК смотрит, как уходят ученики. Свет в зале медленно гаснет, пока класс не покидает последний из них.

В общем-то, мог отпустить и раньше, учить их мне больше нечему.

Пауза. Свет в зале выключается.

Ну-с, чем могу быть полезен?

БРУКШОУ. Какую новость желаете услышать первой, хорошую или плохую?

ДОМИНИК. О господи.

БРУКШОУ. Думаю, лучше начать с хорошей. Сегодня утром Джейн пришла к Старику, чтобы сообщить ему о результатах ОВ.

ДОМИНИК. Они его обрадовали?

БРУКШОУ. Привели в восторг. Он впервые за несколько месяцев сам сел в постели.

ДОМИНИК. Настоящий учитель.

БРУКШОУ. Но затем Джейн зашла слишком далеко – она поведала ему о вашей помолвке.

ДОМИНИК. Боже. И что он сказал?

БРУКШОУ. Да, собственно, ничего. Просто умер.

ДОМИНИК. Умер?!!

БРУКШОУ. Боюсь, что так.

ДОМИНИК. Но от чего?

БРУКШОУ. От сердечного приступа. Полагаю, потрясение оказалось для него слишком сильным.

ДОМИНИК. Подумать только. (Короткая пауза.) Джейн сильно расстроена?

БРУКШОУ. Скорее, испытывает облегчение. По крайней мере, конец был быстрым.

ДОМИНИК. Да, верно. Так-так, значит, Старика больше нет.

БРУКШОУ. И похоже, он завещал Джейн все, чем владел, включая и школу. Что обращает вас, как ее нареченного, в директора, Доминик.

ДОМИНИК. Да, наверное. Ха, хорошо, что школа – не доверительный фонд, верно? По крайней мере, не приходится возиться с членами правления.

БРУКШОУ (сухо). Совершенно верно.

ДОМИНИК. Впрочем, я предпочел бы, чтобы до конца триместра школой управляли вы, Брукшоу. Возьмитесь за это, ладно? Я собираюсь потратить летние каникулы на то, чтобы как следует приглядеться к ней – в каком направлении она движется и так далее. Не стану от вас скрывать, кое-что в ней придется изменить.

БРУКШОУ. Как вам будет угодно. (Потирает ладони.) А теперь перейдем к новости не столь приятной, к плохой.

ДОМИНИК. Да? (Мысли его явно витают где-то далеко.)

БРУКШОУ. Несколько минут назад мне позвонили из Эмплфорта. Тамошний преподаватель античной литературы, обдумывая распределение новых учеников по классам, еще раз просмотрел их письменные работы.

ДОМИНИК (мгновенно возвращаясь к разговору). И что?

БРУКШОУ. Его весьма озадачило, так он мне сказал, одно открытие. Работа Картрайта выглядела написанной двумя слегка отличающимися по цвету разновидностями синих чернил.

ДОМИНИК. О боже.

БРУКШОУ. А еще сильнее поразило его то обстоятельство, что все ошибки и лишь очень немногие из верных ответов написаны одними чернилами, а все вычеркивания и исправления, обычно вносимые под конец экзамена в уже законченную работу, – другими. Вам это не кажется странным?

ДОМИНИК (сквозь стиснутые зубы). Черт!

БРУКШОУ. Из аббатства вызвали брата Алоизиуса. Он – художник-иллюминатор и признанный специалист по рукописным текстам.

ДОМИНИК. Ну еще бы.

БРУКШОУ. И он заявил – и даже поклялся святым Домиником…

ДОМИНИК. Ха!

БРУКШОУ…Что работа написана двумя совершенно разными почерками. Прежде чем полностью аннулировать полученную Картрайтом оценку и начать от имени Ассоциации приготовительных школ официальное расследование, они позвонили мне, дабы выяснить, не смогу ли я как-то объяснить все это. Я ответил, что попрошу вас перезвонить. (Короткая пауза.) Итак? У вас имеются какие-либо объяснения?

ДОМИНИК. Ладно, что сделано, то сделано, не так ли? Господи, какая дурь! Я просто не смог устоять перед соблазном исправить одну-две глупые ошибки… а потом, ну, вы знаете, Герберт, как это бывает, потом я словно помешался – исправлял их, исправлял и остановиться не мог. Ах, чтоб меня! Это конец, Герберт. Будет скандал. И после него я уже не смогу стать директором школы – родители начнут строчить жалобы, Ассоциация меня не утвердит… Впрочем, все это и неважно, поскольку Джейн наверняка разорвет нашу помолвку. Боже, боже! Все, Герберт, мне крышка.

БРУКШОУ (ласково). Вы не думаете, что родители Картрайта подадут на вас в суд?

ДОМИНИК. А, так вы не знаете? Он сирота.

БРУКШОУ. Правда? Но как же, в таком случае, он смог позволить себе учебу в нашей школе?

ДОМИНИК (думая о чем-то). О, там все довольно странно, существует созданный специально для него доверительный фонд. Руперт… э-э, Картрайт сам его контролирует… (Изменившимся голосом.) Он сам его контролирует!

БРУКШОУ. Вы хорошо себя чувствуете, Доминик? Что с вами?

ДОМИНИК (спохватываясь). Что? Нет, ничего. Решительно ничего. Просто пытаюсь понять, как мне лучше поступить, вот и все.

БРУКШОУ. Хотите честно?

ДОМИНИК. Был бы вам очень признателен.

238

Город Рим (лат.).

239

Крепость Лондон (лат.).