Ослепление

– Меня извиняет лишь то, что меня силой вынудили обманывать людей, Брент, – отвечала Андреа, стараясь смягчить его гнев. – Я была отвратительна сама себе в эти минуты, и уж конечно это никоим образом не могло повлиять на мои чувства к вам. Я не лгу, когда говорю, что люблю вас. И я чуть не умерла со стыда, когда узнала, что мои преступления перестали быть для вас тайной. Я и надеяться не смела, что после этого вы не разлюбите меня.

– В какой-то момент мне так и показалось, – грустно подтвердил он. – Уж слишком тяжел был удар.

– Но ведь я пыталась вас предостеречь, – напомнила она. – Когда я раз за разом отвергала ваши предложения руки и сердца и постоянно твердила, что вы многого еще не знаете обо мне, что я связана многими серьезными обстоятельствами.

– Вам следовало более определенно намекнуть, какие именно обстоятельства имеются в виду, – хмуро упрекнул он.

– Ах, ну да, конечно! – воскликнула Андреа, выразительно взмахнув рукой и взглянув на него несколько недоуменно. – Представляю вашу реакцию, решись я произнести хоть словечко: «Кстати, именно я являюсь тем похитителем драгоценностей, за которым ты сегодня гонялся, дорогой!». Хотела бы я знать, вы бы поверили мне? Скорее всего, подняли бы шум и прямиком отправили в тюрьму! Или в лучшем случае рассмеялись бы над моей милой шуткой!

– Позвольте мне напомнить, что вы постоянно лгали мне, ссылаясь на вашу нежную конституцию и постоянное недомогание, – с той лишь целью, чтобы оправдать ночные эскапады. А ваша ложь по поводу содержимого вашей сумочки с этими ужасными кусачками? Я уже не говорю о присыпке от головной боли.

– Да, да, милая, – кивнул он в ответ на ее удивленный взгляд, – мне удалось поставить на место и этот кусочек мозаики, равно как и остальные, все еще бывшие для меня загадкой. Ваша исключительная опрятность. А тот маленький, изящный отпечаток ноги, который вы оставили, вырвавшись из зубов разъяренного пуделя? Все это лишний раз подтверждает, каким я был влюбленным слепцом, не заподозрив вас гораздо раньше.

– Но ведь и вы обманули меня, – торопливо возразила она. – Все то время, пока вы ухаживали за мною, демонстрируя свою любовь и расписывая свою жизнь в Нью-Йорке и работу в фирме у отца, вы в то же время тайно работали на агентство Пинкертона. Так что можете считать, что мы квиты.

– Только с огромной натяжкой, – не уступал он. – Я никогда не оскорблял вас откровенной ложью.

– Не надо уверток, Брент. Ложь остается ложью, и неважно, какое оправдание вы для нее придумаете. Ведь в конечном итоге вы тоже оказались не до конца честны со мною.

– Ну что ж, по крайней мере я благодаря этому могу считаться не совсем уж законченным дураком, – попытался утешиться он. – И мы с вами – два сапога пара.

– Не забывайте, что вам все же удалось уличить меня, причем так, как это не могло бы удастся никому другому. Так что вы можете по праву гордиться своей изобретательностью, – грустно пошутила она.

– Ну а вы наверняка были также горды, когда крали драгоценности у Ширли Каннингем – все, до последней сережки? – поддел он.

– Вы не находите, что в данном случае меня можно отчасти оправдать? – с недовольной гримасой возразила она. – Обычно я похищала лишь часть вещей, стараясь не трогать того, что могло быть семейной реликвией. Но я была так зла за ее выходку с вином, что не могла отказать себе в удовольствии забрать у нее все. Честное слово, в первый и в последний раз я была рада, что умею воровать.

– А что вы скажете по поводу моих часов? – все еще с недоверием продолжал допытываться Брент. – А когда вы оставили меня болтаться на веревке в театре? Неужели вы даже ни разу не улыбнулись?

– Хотите верьте, хотите нет, но тогда я чувствовала себя хуже всего, – призналась она.

– И все же можно сказать наверняка: вы, пустившись на поиски приключений, умудрились совершенно задурить мне голову, – упрямо пожимая плечами, стоял на своем Брент. – Вспомните, с каким видом вы осматривали свою спальню якобы из опасений, что вас тоже могли обокрасть. А в ту ночь, когда я заметил вас на перекрестке и поспешил в ваш номер? Вы сумели сделать вид, что только что встали с кровати!

– Если вас это хоть немного утешит, то могу сообщить вам, что чуть не свернула шею, пока опрометью неслась к себе в номер, и даже надела наизнанку ночную сорочку – уж это-то вы могли бы заметить!

– Все это только заставляет меня предположить, что вам удалось натворить гораздо больше, чем было угодно рассказать мне, и я могу лишь строить предположения по поводу тех ваших выходок, которые могут открыться в будущем!

– Например?

– Вспомните ту ночь, когда вы якобы выходили покурить. Должен ли я верить в то, что вы сочинили эту историю лишь для того, чтобы замаскировать очередную воровскую вылазку?

– А вас до сих пор смущает этот эпизод? – запальчиво воскликнула она. – Вы все еще боитесь, что я изменяла вам с другим мужчиной? Вам мало обвинить меня в воровстве, вы хотите вдобавок уличить меня и в неверности?

– Ха, вот видите, вы сами напоминаете мне об этой дилемме, дорогая! – язвительно подхватил Брент. – Я действительно до сих пор не уверен, что вы не были тогда с Хендерсоном, более того, что вы не обманываете меня и в других случаях, стараясь уверить в своей правдивости. Вам удалось нагородить столько вранья – и за такой короткий срок, – что я уже не в состоянии определить, когда вы врете, а когда говорите правду!

– Ах, вот как! – Андреа вскочила со своего места на диване возле Брента и прожгла его взглядом. – Ну, если уж на то пошло, вам лучше всего отказаться от женитьбы на такой особе, как я!

– А не лучше ли вам попросту доказать мне свою непорочность до того, как мы поженимся, чтобы развеять последние сомнения? – вкрадчиво произнес он.

– Ха! – презрительно фыркнула она. – Вы что, принимаете меня за последнюю тупицу, Брент Синклер?! Не разбив яйца, не изжаришь яичницы, мой дорогой. Я совершенно не намерена жертвовать своей девственностью только ради того, чтобы быть отвергнутой вами перед самым алтарем. Как вам могло прийти в голову ставить подобный ультиматум?!

– Наверное, я научился изворотливости у вас, моя маленькая лгунья. И в свете ваших последних слов мне, вероятно, придется провести нынешнюю ночь прямо здесь, на этом диване, чтобы не дать вам удрать перед самой свадьбой, – и он иронически приподнял бровь: – А может, вы предпочтете все же допустить меня в свою постель, чтобы раз и навсегда покончить с предметом моих подозрений?

– Я предпочту допустить вас в свиное корыто или просто на кучу навоза в хлеву! – уперев руки в бока, гневно вскричала Андреа. – Можете взять с собою любую приглянувшуюся вам бабу, но тогда позабудьте обо мне. А еще позабудьте о нашей свадьбе. Меньше всего в жизни я хотела бы иметь мужа, который караулит каждый мой шаг и вновь и вновь пытается обвинить меня в прошлых грехах – среди которых, кстати, нет ни неверности, ни распущенности! Да я скорее усохну, оставшись навсегда старой девой, нежели позволю вам прикоснуться к себе!

– Не забывайте, что прежде вам придется отправиться в тюрьму, – холодно напомнил Брент, чьи черты лица стянуло в непроницаемую мрачную маску. – Или вы выходите завтра за меня замуж, или проводите остаток своей несчастной жизни за решеткой. Выбор за вами, моя дорогая, но только учтите одно, прежде чем отвергать меня и отказываться от свадьбы. Если вас осудят за воровство – а я в этом нисколько не сомневаюсь, – вам не видать вашего прелестного племянника, как своих ушей. И все ваши немыслимые жертвы и усилия ради его освобождения пропадут втуне.

– Вы не можете желать этого! – в отчаянии заломив руки, воскликнула Андреа. – Брент, обещайте мне, что вы не станете подвергать Стиви опасности! Вы не сделаете его объектом вашей мести мне?

– Конечно, я не стану делать это намеренно, но, ежели меня вызовут в качестве свидетеля, результаты могут оказаться весьма плачевными: и для вас, и для ребенка. Так что, нравится вам это или нет, у вас нет иного выхода, кроме как выйти за меня замуж.