Ослепление

– Кажется, моя рана не смертельна, – заверил он ее. – Просто мне было дьявольски больно! Я уверен, что получилось это случайно, но скажите, с чего вам взбрело в голову держать в своем ридикюле такие штуки, что способны насквозь проколоть мне ногу? У меня такое ощущение, что мне в бедро всадили здоровенную булавку!

И, скорее всего, так оно и есть, виновато подумала Андреа, вспомнив о той массе декоративных булавок и брошек, которые она похитила за этот вечер и как попало запихала в сумочку, не заботясь о том, застегнуты они или нет.

– Ах, дорогой! Это могла быть моя шляпная булавка, или застежка от моей камеи, или от сережки, или даже просто зубья моей расчески, – торопливо принялась перечислять она. – О-о-ох! Я знаю, это могли быть те острые щипцы, которыми я угрожала Дугану Макдональду!

– Неудивительно, что он поспешил убраться восвояси! Если бы я мог такое предвидеть, я бы постарался последовать его примеру. И с какой стати вы таскаете повсюду с собой все это барахло?

– Вы же сами предупреждали нас, – не моргнув глазом великолепно вышла из положения Андреа. – И я ни в коем случае не собираюсь теперь оставлять все свои любимые вещицы в комнате, чтобы их украл этот противный вор! Хотя, конечно, они не представляют большой ценности в деньгах, но я так сентиментальна и так привязана ко всем этим мелочам!

– Значит, я вырыл сам себе яму, – криво улыбнулся он. Внезапно он протянул руку, ухватился за ее сумочку и взвесил ее на руке. – Несчастная женщина, вы что же, носите с собою еще и парочку кирпичей? И как вас только не перекосило под такой тяжестью?

Испугавшись, что Бренту взбредет в голову заглянуть в сумочку и поинтересоваться ее содержимым, Андреа судорожно вцепилась в нее, пока Брент не разжал руку.

– Книги! – выпалила она. – Ими можно так же успешно оглушить грабителя или вора, как и кирпичами. Коль скоро мне приходится таскать с собою все свое добро, я не хочу, чтобы его у меня смогли запросто отнять.

– А в итоге вместо карманника вы поразили меня.

– Я так ужасно сожалею! – снова запричитала она. – Вам так плохо?

– Мне кажется, что кровотечение уже остановилось, а это можно считать добрым знаком.

– Наверное, нам надо как можно скорее добраться до отеля и найти кого-нибудь, кто сделал бы вам перевязку, – виновато предложила она.

– По справедливости этим должны заняться вы сами, коль уж вы ранили меня, – заявил он с лукавой ухмылкой.

– Только в ваших мечтах, вы, наглец! – отрезала она, грозя ему пальцем. После чего попыталась сгладить неловкость обезоруживающей улыбкой: – Но я более чем уверена, что за свою долгую жизнь Мэдди успела ознакомиться с искусством сиделки. У нее есть запас чудесных пластырей, приготовленных по ее собственному рецепту. Они жгут, будто адское пламя, но зато обязательно вылечат, если с самого начала не прикончат вас.

Филадельфия пребывала в угаре праздничных торжеств. Парады, речи, банкеты. Почти все дома были разукрашены алыми, белыми и синими полотнищами. На специальной эстраде на территории выставки полыхал Факел свободы, важнейшая деталь Статуи свободы, которая все еще не была завершена, хотя Столетие независимости уже наступило. Начиная с последнего уик-энда и до сегодняшнего дня более ста пятидесяти тысяч туристов прибыли в Филадельфию, чтобы участвовать в праздновании века свободы Четвертого июля, откуда собственно и начиналась независимая Америка. Все отели были переполнены, и даже повсеместно известное гостеприимство Филадельфии в эти дни подверглось серьезному испытанию – хотя, надо отдать должное, город вышел из испытаний с честью.

Дорога от центра города до выставки была запружена до предела, по ней без устали сновали взад-впред конные поезда, не справлявшиеся с огромным количеством желающих попасть на выставку. И хотя протяженность дороги была около трех миль и день обещал быть мучительно жарким, многие туристы все же предпочитали прогуляться пешком.

Брент взглянул на плотную череду экипажей и пешеходов и с удрученным вздохом заметил:

– Хотя мне совсем не улыбается перспектива пропустить все торжества, устроенные специально ради сегодняшнего дня, я все же предпочел бы остаться нынче здесь, в отеле. Видит Бог, я совершенно не желаю, чтобы в толкучке меня снова насадили на дамскую булавку, как цыпленка на вертел.

– Как ваша рана сегодня утром? – заботливо спросила Андреа. – Вам помог пластырь Мэдди?

– Этот образец ведьмовского искусства выдрал всю растительность с моего бедра и оставил после себя здоровенный красный след, – отвечал Брент, подозрительно меряя ее взглядом. – Но я не могу не признать, что боль прошла, также как и небольшая опухоль. Похоже, на сей раз я смогу избежать гангрены.

– Мне бы хотелось, чтобы вы с должной благодарностью отзывались о моем пластыре и не вздумали больше упоминать о каких-то ведьмах, —сказала Мэдди, угрожающе прищурившись и выразительно погрозив зонтиком.

– Полагаю, вы не совсем верно поняли мои слова, – опасливо улыбаясь, заверил ее Брент. – Конечно, пластырь мне очень помог.

– Очень мудро с вашей стороны сообщить нам это, – прокомментировала Андреа.

– И еще мне бы хотелось, чтобы вы просто пошутили насчет того, что оставаться сегодня в отеле, – продолжала Мэдди. – У меня на сегодня запланировано нечто совершенно необычное для вас с Андреа. Кстати, вы умеете ездить верхом?

Молодая парочка воззрилась на нее с нескрываемым любопытством.

– Да, —отвечал молодой человек. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что я назвала вас в качестве добровольца, который готов заменить кое-кого в предстоящих сегодня спортивных турнирах. Тот бедняга, который должен был играть роль рыцаря, сломал руку.

Брент был огорошен. Даже Андреа, которая давно уже имела дело с необъяснимыми выходками Мэдди, на время потеряла дар речи. Первым преодолел приступ немоты Брент.

– Вы определенно решили испытать судьбу, не зная даже, могу ли я ездить верхом, – сказал он, все еще не придя в себя. – Будьте же столь добры, просветите меня и далее – если можете, конечно. Скажите хотя бы, что именно мне предстоит проделать на этом вашем турнире?

– Насколько я поняла, вы должны будете скакать верхом на лошади и подцепить на копье, не останавливаясь, этакий маленький обруч. Рыцарь, наиболее успешно выполнивший это упражнение, выиграет турнир.

– Что? И никакого поединка? – слабым голосом уточнил пунктуальный Брент.

– Меня тоже ужасно разочаровало это их решение, – легкомысленно утешила его Мэдди. – Но организаторы помешаны на том, что все должно выглядеть как можно более цивилизовано. Тем не менее вам придется облачиться в соответствующий костюм, хотя они и разрешают воспользоваться собственными сапогами для верховой езды. В общем, ваша лошадь и костюм будут ожидать вас возле арены.

– Послушай, ты ведь не хочешь сказать, что Бренту придется на самом деле надевать латы и все такое? – осведомилась не на шутку испуганная Андреа.

– Всего лишь их имитацию, – с явно разочарованным вздохом успокоила Мэдди ее и Брента. – Подлинные латы в наши дни не так-то просто раздобыть, вот почему заменить их подделкой было не только мудро, но и милосердно – ведь в такую жару мужчина, закованный в латы, запросто изжарится в них, словно ломтик бекона.

ГЛАВА 12

Поскольку Мэдди уже пообещала, что он будет участвовать в турнире, Брент согласился, хотя и с большой неохотой. Одно дело сказки на сон грядущий и мальчишеские фантазии – и совсем другое, когда взрослому человеку предлагают на глазах у всего света напялить на себя карнавальный костюм и изображать невесть что. И уж меньше всего Бренту улыбалась возможность предстать перед Андреа в смешном виде.

И все же, стоило Бренту приблизиться к месту турнира, его охватила некая сказочная, приподнятая атмосфера, так что он моментально проникся духом игры, витавшим над ее участниками. Соревноваться должны были пятнадцать рыцарей, по одному от каждого из тринадцати штатов[7], еще один – представлял Союз в целом, и еще один – символизировал Столетие США, его-то и должен был изображать Брент. Для каждого из рыцарей была приготовлена лошадь, шестифутовое копье и прочие детали снаряжения. Поскольку о пятнадцати натуральных латах в эти дни можно было лишь мечтать, участникам турнира предложили облачиться в костюмы и рукавицы из какой-то плотной, отливавшей серебристым блеском ткани, которая издалека вполне могла сойти за настоящий металл. Поверх костюма накидывались подпоясанные плащи, украшенные каждый своим гербом. Круглый железный шлем надевался на голову. Сзади у него опускалась сетка, достигавшая плаща, чтобы создать максимальное сходство с настоящими доспехами. На макушках шлемов горделиво развевались пышные разноцветные плюмажи.

7

Первоначальное число штатов, входивших в США, равно тринадцати, что символизирует тринадцать красно-белых полос на современном флаге.