Филогенез

И тут Деса осенило. Быть может, этого окажется достаточно…

Передавая Улу огромный цилиндрический контейнер вдвое больше себя самого, Дес оглянулся в сторону Шемон.

— Мне нужно облегчиться.

Она махнула иструкой и стопорукой, не отрываясь от экрана со списком грузов.

— Туда, вторая дверь. Обозначения распознаешь?

Десвендапур взглянул в указанном направлении.

— Это же человеческая уборная!

— Ею могут пользоваться и транксы. По крайней мере, так утверждает наш справочник. Впрочем, тебе таких инструкций не показывали, у тебя были свои, поэтому твое незнание объяснимо. Иди скорее и смотри, не задерживайся. Я хочу уехать отсюда как можно быстрей.

В ее голосе слышалась тревога.

Он сделал жест, обозначающий согласие и понимание, и заторопился в указанном направлении, поспешно перебирая всеми шестью ногами. Он толкнул дверь, которая отворилась и впустила его в помещение, где обнаружилось такое количество незнакомых устройств, как будто он очутился в кабине космического корабля. Хотя назначение этих устройств было куда более земным — во всех отношениях.

В дополнение к знакомым акустическим очистителям и узким щелям калоприемников в полу у дальней стены имелось множество устройств, напоминающих полые сиденья. Дес бы хотел рассмотреть их повнимательнее, но он пришел сюда затем, чтобы изучать самих пришельцев, а не их технику. Он принялся отчаянно искать другой выход, но выход, похоже, был только один.

Не желая сдаваться и возвращаться обратно ни с чем, поэт приотворил дверцу и выглянул наружу, отогнув усики назад и прижав их к голове, чтобы сделаться незаметнее. Шемон занималась своим списком, а Улу — оставшимися грузами. Дождавшись, пока его приятель окажется позади грузовоза, Десвендапур выскочил и устремился направо, прижимаясь к стене и разыскивая другой выход. Он подергал три двери — все впустую. Однако четвертая оказалась незапертой.

Войдя и закрыв за собой дверь, Дес заметил, что она сделана людьми: более высокая и узкая, чем те, которые предназначались только для транксов. Дальше обнаружился пандус, ведущий наверх. Он решительно направился вперед, по дороге разглядывая и запоминая множество человеческих артефактов: выключатели на выпуклой коробочке, явно изготовленные людьми; нечто вроде поручней,прикрепленное на уровне головы и потому совершенно бесполезное для транкса; прозрачную дверь, за которой виднелось оборудование непонятного назначения; и так далее, и тому подобное. Несмотря на то что пандус был не вымощенный булыжником, как обычно, а ребристый, подниматься по нему Десу ужасно понравилось.

Впереди показалась вторая дверь, побольше. В центре ее торчала вполне узнаваемая панель активации, однако кнопки на ней были незнакомыми. Дес знал, что, если он нажмет не ту кнопку или комбинацию их не в том порядке, может включиться сигнализация… Однако сейчас его это не тревожило. Даже если приключение на том и закончится, есть шанс, что на сигнал тревоги прибегут именно пришельцы. И Дес, не колеблясь, надавил двумя из четырех пальцев левой иструки на прозрачные зеленые кнопки. Благодаря изучению людей он знал, что они не меньше транксов любят зеленый цвет.

Дверь тихонько загудела и начала отворяться. Дес не стал дожидаться, пока она откроется полностью, и как только щель сделалась достаточно широкой, чтобы протиснуть в проем брюшко, поспешно юркнул в нее. За дверью оказалась теплая воздушная завеса — Дес проскочил и ее тоже.

И остановился, ошарашенный как физически, так и умственно.

Он очутился снаружи. На поверхности.

В горах.

Ноги увязли в слое рилта, невероятный холод поднимался по ним со стремительностью пламени. Шок оказался особенно силен оттого, что на Десе не было хладозащитного снаряжения — только пара набрюшных карманов. Внизу, в улье, никто не нуждался в специальной одежде. Оглядевшись, транкс увидел вокруг бесконечную белизну — белизну свежевыпавшего рилта.

Развернувшись, он шагнул обратно к двери. От жуткого холода ноги уже начали неметь, шевелить ими было нелегко. Дес вдруг осознал, что никто не догадается искать его снаружи. Пройдет еще несколько минут, прежде чем Улу с Шемон начнут удивляться его отсутствию. И разыскивать его начнут в том месте, где разгружали машину. К тому времени, как кому-нибудь придет в голову выглянуть наружу, Дес будет уже мертв, дыхание его замрет, застывшие конечности заледенеют…

Он попытался сделать еще шаг, но, даже отчаянно работая всеми шестью ногами, продвинулся недалеко. Со свинцового неба посыпался свежий рилт. «Я умру здесь»,— подумал Десвендапур. Какая ирония судьбы! Его смерть окажется прекрасным материалом для какого-нибудь барда, ищущего вдохновения. Трагическая гибель подающего надежды поэта… «Нет,— поправил себя Дес— Дурацкая смерть помощника приготовителя пищи». Никто даже не догадается, зачем он это сделал…

— Эй, ты, там! С тобой все в порядке?

Дес обнаружил, что головой он все еще может двигать, хотя мышцы шеи едва не лопнули от натуги. Голос принадлежал существу, которое было на голову выше его самого. Двуногому. Человеку.

Благодаря своим занятиям Дес знал, что люди практически никогда не ходят без защитного снаряжения, даже в помещениях, где не холодно. Этого же двуногого от шеи до щиколоток укутывало свободное серое одеяние. Нижняя часть одежды скрывалась в коротких серых сапожках из какого-то синтетического материала. Как ни удивительно, голова и руки существа оставались незащищенными, открытыми падающему рилту. Несмотря на то что никакого встроенного обогревателя в костюме млекопитающего заметно не было, оно свободно и легко перемещалось по слою рилта, доходившему почти до верха его ножного снаряжения.

Хотя Десвендапур вовсе не рассчитывал использовать тщательно накопленный запас человеческих фраз в таких обстоятельствах, он не постеснялся ответить. Голосовые модуляции казались его непривычному уху неестественно грубыми, он надеялся, что не преувеличивает гортанности речи людей.

Очевидно, человек его понял, раз незамедлительно отозвался и заторопился к нему. Удивительно было смотреть, как он поднимает сперва одну ногу, потом другую, небрежно опускает ее в снег, опять поднимает первую, выносит ее вперед… Нет, как же ему все-таки удается стоять прямо, не говоря уже о том, чтобы передвигаться всего на двух конечностях, и даже без хвоста-противовеса, который имеется у а-аннов или квиллпов?

— Что ж ты тут делаешь в таком виде?

На близком расстоянии запах двуногого даже в ледяном горном воздухе был чрезвычайно силен. Десвендапур невольно отдернул усики. Если бы он сделал это перед транксом, его реакцию сочли бы тяжким оскорблением. Но человек то ли не понял смысла движения, то ли ему было все равно.

— Вы ведь не переносите холода!

— А ты…— Десвендапур продолжал колебаться, подбирая слова, несмотря на то что человек явно понимал его.— А тебе не холодно?

— Ну, сегодня довольно приятный денек, и я одет по погоде.

Человек принялся мягкой, мясистой рукой с целыми пятью гибкими пальцами стряхивать снег с головы и груди заблудившегося транкса.

— Но твое лицо и руки — они ведь открыты!

У существа было всего две ротовых части, расположенных друг напротив друга, вместо обычных четырех. Ротовые части разошлись, обнажив зубы, белые, как падающий рилт. У Деса зубов не было, но он знал, что это такое. Он поспешно припоминал полученные в библиотеке сведения о таком чуждом для транкса понятии, как «мимика». Несмотря на то что двуногие могут жестикулировать конечностями и передавать таким образом информацию, они предпочитают использовать для выражения мыслей и эмоций свои омерзительно мягкие лица. В этом отношении они превосходят даже а-аннов, лица которых тоже достаточно гибкие, но чешуйчатая кожа сильно ограничивает их подвижность… Похоже, Дес видел то, что называлось «улыбкой».

Человек продолжал отряхивать рилт с онемевшего тела транкса, по всей видимости, совершенно не обращая внимания на опасную ледяную влагу, тающую у него на ладонях. Дес дивился, глядя на обнаженную плоть. Почему это складчатое розовое мясо не отваливается со внутреннего скелета — само по себе загадка природы. Ведь его ничто не защищает: ни экзоскелет, ни чешуя; у них даже шерсти почти нет, если не считать небольшого клочка на верхушке головы. Стоявшее перед ним существо было практически полностью лишено естественных покровов. Одни мышцы, едва прикрытые кожей. Поэт содрогнулся — и не только от холода.