Страница 27 из 117
В нескольких метрах от колодца мы обнаружили еще одну воронку, а в ней изуродованные останки. Единственным признаком, что это был наш товарищ, была нарукавная нашивка саперного подразделения. Мне никогда еще не приходилось видеть подобного кошмара. Преодолев еще метров 8—10, мы укрылись за большим каменным раструбом колодца. Клек и Морер сначала переглянулись, потом оба посмотрели на меня. В их глазах сквозила озабоченность. Только тогда я понял, что по моему лицу текли слезы.
До сих пор не могу понять, отчего я тогда разревелся. Я был вне себя от страха, и все вокруг казалось мне жутким сном. Наши танки и артиллерия были неподалеку, но герр генерал отчего-то не спешил вводить в бой наши 8,8-см орудия. И вообще не обращался ко мне. Метц казался бог знает как далеко, а он, тем не менее, лежал в двух шагах. Я повернул выключатель «Фернхёрера», но мы были все еще слишком далеко, чтобы принять сигнал.
— Ну, и куда мы теперь отправимся? — спросил Морер.
Клек, осторожно высунувшись из-за колодца, стал оглядывать город. Я отер слезы и был страшно доволен, что никто из них двоих ни словом не обмолвился о том, что я расчувствовался.
Клек доложил, что метрах в 15—20 впереди находится живая изгородь. Потом еще раз выглянул из-за колодца, изучил местность и снова откинулся на каменную стену.
— Ты как? В норме? — спросил он меня. Я кивнул.
— Я слышал, что эти живые изгороди обычно во Франции довольно густые. Через них не пройдешь. Придется перелезать.
— Если только удастся добраться до них, не подорвавшись на мине, — язвительно произнес Морер. Но за его язвительностью я почувствовал страх.
— Я вот что думаю, — продолжал Клек. — Не станут они класть мины прямо перед живой изгородью. Если уж заросли такие густые, что нам сквозь них не пробраться, то ведь и корни деревьев тоже достаточно толстые, так что с минированием у них ничего не получится.
Боже мой, мелькнуло у меня в голове, мы обсуждаем толщину корней деревьев с точки зрения возможности минирования. Где мы? Мы ведь на поле боя, а в двух шагах воронка — след мины, на которую напоролся один из наших!
— Если доберемся до полосы, можно будет пройти вдоль нее, а снайперы нас не заметят, — предложил Клек.
Морер согласился.
— Сколько еще надо пройти, чтобы твоя рация заработала? — осведомился Клек.
— Как можно ближе к городу, — ответил я. — Я уже попробовал, но здесь сигнала пока нет.
Я сказал это, чтобы убедить их обоих, что отнюдь не собираюсь увильнуть от продвижения дальше к городу. Клек кивнул.
— Надо установить место сбора.
Он повернулся и снова выглянул из-за колодца.
— Вон там, чуть севернее, где цветы...
Это были его последние слова. Пуля снайпера, пробив каску, попала ему в голову, и Клек, странно выкатив глаза, завалился навзничь, словно наблюдая, как его душа устремляется на небеса.
Морер в ужасе выругался.
— И что теперь? — с вызовом спросил он. — Что теперь?
Откуда мне, низшему чину, было знать, что предпринять теперь? Я еще раз взглянул на мертвое тело Клека. Ни крови, ни гримасы боли на лице. Унтершарфюрер Клек умиротворенно взирал на плывущие по небу облака.
— Дальше мы не пойдем! — воскликнул Морер.
Я возразил — мол, у нас приказ, но мои доводы на него не подействовали. Он крикнул, что я могу оставаться, асам ползком направился к позициям саперов. Я остался у колодца. Не был я готов к тому, чтобы испытывать судьбу, елозя животом по минам.
Потом вдруг меня словно осенило: нет, надо было отправляться вместе с Морером. Он все же старше меня по званию. И верно, почему бы не воспринять его слова как приказ, а уж потом пусть офицеры с ним разбираются. А если они меня снова отправят сюда? Ведь проползти отсюда в тыл, а потом опять сюда — считай, доползти до Метца. Расстояние, во всяком случае, то же самое. Но тут мои размышления прервал глухой разрыв мины. Меня окатило дождем земли и сломанных веток. Морер погиб.
Открыв нужный отсек рации, я стал восстанавливать схему и вызывать «Железного Коня». Руки тряслись так, что я даже выронил лампу и чуть с ума не сошел, отыскивая ее в траве. Наконец, найдя ее, я вставил ее в схему и стал вызывать герра генерала.
— Железный Конь! Железный Конь! Вас вызывает Светлячок-1!
— Как там дела, рядовой?
— Герр генерал, Клек и Морер убиты. Прошу разрешения вернуться в тыл.
— Нам во что бы то ни стало необходимо установить местонахождение этих позиций, рядовой. Оружие у вас есть?
— Так точно, герр генерал! У меня остался МР-38 Грослера.
— Вот что, сынок. Постарайся подобраться поближе. Как можно ближе. Рассчитываю на тебя...
— Так точно, герр генерал. Конец связи.
Теперь-то я понимаю, что герр генерал назвал меня «сынком», надеясь вселить в меня храбрость. Если офицер высшего ранга так обращается к тебе, как тут не выполнить его приказ? Я снова поменял схему, вспомнил своих домашних, набрал в легкие побольше воздуха и, пригнувшись, что было духу помчался к живой изгороди. Где-то на полпути я, потеряв равновесие, пропахал носом землю. Мне показалось, что меня убили, но, придя в себя, сообразил, что еще жив. При падении ранец раскрылся, и все мое барахлишко высыпалось. И вот я, наплевав на мины, на снайперов, стал ползать и собирать его.
— Кто ты такой, черт бы тебя побрал?! — раздался чей-то голос, напугавший меня так, что живот свело.
Но тут на меня нашло совершенно необъяснимое упрямство.
— А ты? Ты кто такой? — рявкнул в ответ я.
— Роттенфюрер Прайслер, 220-й саперный! — ответил голос.
— Унтершарфюрер Фляйшман, 7-я танковая, взвод управления! — представился я, намеренно повысив себя в звании. Ничего, подумал я, так будет надежнее. — Мне необходимо добраться до лесополосы.
Дело в том, что я рассчитывал вместе с ним обмозговать, что делать дальше.
— Удачи, унтершарфюрер! — произнес в ответ голос.
— Прикрой меня! Где ты вообще?
Роттенфюрер Прайслер поднял вверх дуло винтовки, я понял, что он метрах в десяти справа от меня.
— Давай ко мне! — крикнул я, тоже подняв автомат. Зашуршала трава, и несколько секунд спустя Прайслер
был рядом. Мы обменялись рукопожатиями.
— Чем же здесь занимается взвод управления 7-й танковой? — поинтересовался он.
Я, всячески подчеркивая значимость поставленной мне задачи, объяснил роттенфюреру, чем здесь занимаюсь.
— Я слышал взрыв мины, — сообщил он. — Тот был с тобой?
Кивнув, я уточнил, что подорвалось двое моих товарищей. Сочувственно покачав головой, роттенфюрер Прайслер вдруг уставился на мои петлицы.
— Какой же ты, к черту, унтершарфюрер? Ты — рядовой! Засраный рядовой!
Прайслер, похоже, рассердился не шутку. Скорее всего, у него были для этого основания. Но меня.это тогда не волновало. Главное, что я был не один.
— Мне обязательно нужно добраться вот до той живой изгороди и... — повторил я.
Роттенфюрер не дал мне договорить.
— Сам добирайся, раз нужно!
— Сам и доберусь, — стараясь сохранить невозмутимость, ответил я. — А ты меня прикроешь.
— Эх, черт бы тебя побрал, рядовой!
— Ты сам родом откуда? — отчего-то спросил я. Прайслер назвал какой-то городок в Германии, не помню, правда, какой.
— Ну, так как? — не отставал я. — Сползаешь со мной до живой изгороди?
Роттенфюрер Прайслер, хоть с явной неохотой, но все же согласился.
Еще раз проверив снаряжение, я поднялся и, пригнувшись чуть ли не до земли, побежал, в любую минуту ожидая взрыва под ногами. Времени смотреть под ноги не было — пара винтовочных выстрелов со стороны противника добавила прыти, и я решил во что бы то ни стало добежать до живой изгороди и укрыться в ней.
Роттенфюрер прокричал мне вслед, что тоже следует за мной. Подняв автомат над жестким кустарником, я дал пару коротких очередей — нельзя было дать врагу обнаружить себя. Роттенфюрер уже лежал рядом. До городка под названием Метц нас отделяли какие-нибудь три десятка метров. Я повернул выключатель «Фернхёрера», однако стрелка индикатора оставалась неподвижной. Сигнала не было. Я попытался раздвинуть неподатливые ветви живой изгороди и выглянуть наружу, но так и не смог. Пришлось пробираться дальше на север. Роттенфюрер Прайслер на отставал.